Катерина Врублевская - Дело о пропавшем талисмане

• Название: Дело о пропавшем талисмане
• Автор: Катерина Врублевская
• Издательство: Издательство "Книжный Клуб 36.6"
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-98697-022-5

В занесенном снегом особняке, на холме возле Тригорского, происходит трагедия — при инсценировке сцены дуэли из 'Евгения Онегина' падает замертво хозяин дома, собиратель неизвестных рукописей А.С. Пушкина. Что это, убийство или роковая случайность? Кто из присутствующих повинен в этом преступлении? Смерти происходят одна за другой, и вновь Аполлинария Авилова принимается за поиски преступника. Она участвует в спиритическом сеансе, разыскивает тайник, расположенный между небом и землей, и узнает, о чем предупреждал своих потомков император Петр Великий.

---

Поезд замедлил ход, раздался резкий свисток, и я обратила внимание, что пейзаж за окном изменился: поля, покрытые снегом, скрылись вдали, а домики под черепичной крышей стали появляться все чаще и чаще.

— Тверь, господа! — заглянул к нам в купе служитель. — Через двадцать минут по расписанию.

— Александр Григорьевич, очень вам признательна за музыку и за рассказ, — улыбнулась я Пурикордову. — Благодаря вам время в пути пролетело совершенно незаметно.

— Ну что вы, Аполлинария Лазаревна, — галантно поклонился он, — в вашем лице я нашел непревзойденного слушателя. Вы вдохновили меня на столь длинное повествование.

Он первым вышел из вагона и помог мне спуститься на платформу.

— Как вы будете добираться до усадьбы? — спросил меня Пурикордов, оглядывая мой багаж, внушительной горой сложенный на тележке носильщика. Я везла с собой все обновки из модных лавок Кузнецкого моста.

— Марина написала, что меня довезет коляска. А вас?

— Опять совпадение, меня тоже, — рассмеялся он, — и насколько мне подсказывает мое сердце, коляска будет одна на двоих. Вы не против?

— Ну, что вы! — возразила я, с сомнением оглядывая свой багаж. — Разве можно?

Даже если предположить, что я против, разве могло бы мое желание или нежелание изменить положение вещей?

Было пасмурно, накрапывал противный холодный дождик, и солнце не выглядывало из-за свинцовых туч. Дул пронизывающий ветер, и погода не располагала к прогулкам. Я обрадовалась, увидев экипаж, стоящий у центрального входа. Огромного роста силач-носильщик катил за нами тележку с багажом. Свою драгоценную скрипку Пурикордов нес сам. Он расплатился с носильщиком, помог мне расположиться, и мы тронулись в путь.

Окна были задернуты, мы сидели в уютной карете Иловайских, мерно покачивающейся на высоких рессорах, и теперь настала моя очередь поведать историю своей жизни. Я рассказала ему о покойном муже, Владимире Гавриловиче Авилове, географе-путешественнике, о его находках и открытиях, о том, какие ужасные события произошли у нас в N-ске прошлой зимой: убийство попечителя женского института, в котором я проучилась несколько лет, пожар в квартире отца, присяжного поверенного, и даже о коллекции париков моей горничной Веры. Александр Григорьевич слушал очень внимательно, иногда задавая вопросы, на которые я охотно отвечала. Я даже вспомнила Николая Сомова, моего несостоявшегося жениха, и привела доводы отца, отговорившего меня от этого неразумного поступка.[5]

Пурикордов приоткрыл занавеску на окне:

— Смотрите, Аполлинария Лазаревна, какая красота! Не первый раз приезжаю сюда, но каждый раз восхищаюсь до глубины души.

Выглянув в окошко, я ахнула: на вершине холма стоял изумительной красоты особняк с треугольным фронтонным портиком посредине. Фронтон поддерживался восемью ионическими колоннами, и казалось, что дом рвется ввысь, легкий и неземной. Каждое крыло здания украшала миниатюрная башенка. Высокие двери-окна, украшенные лепниной с цветовым орнаментом, сияли блеском, несмотря на сумрачную погоду. К дому вела широкая липовая аллея, голые от листьев кроны могучих, в три обхвата, деревьев смыкались наверху, образуя редкую тень. Вход в дом украшали две мраморные статуи — Меркурия в крылатых сандалиях и Талии со смеющейся маской в руках.

Дорога стала забирать вверх, и, спустя несколько минут, мы достигли цели своего путешествия. На пороге нас ожидал дородный дворецкий с седыми бакенбардами в ливрее, украшенной золотым позументом. Он поклонился, взмахом руки подозвал двух мальчиков, тут же принявшихся отвязывать мои саквояжи и шляпные картонки, и провел в дом.

В полукруглой прихожей, открывающей анфиладу комнат, стояла простая дубовая мебель, навощенная усердной рукой. На второй этаж вела широкая лестница, застеленная ковром в бордовых тонах.

Подошедшая горничная в белой наколке на пышных волосах помогла нам снять верхнюю одежду. Я обернулась и увидела, как по лестнице к нам спускается Марина, моя подруга и хозяйка этой роскошной усадьбы.

— Полина! Сколько лет, сколько зим! Похорошела, никак выросла еще более или это я скукожилась? Тебя и не узнать! А коса, коса твоя роскошная где? — она тормошила меня, целовала и обнимала. — Как я рада твоему приезду, думала, что уж совсем к нам не выберешься. Я познакомлю тебя с Сергеем, он обрадуется, вот увидишь!

Марина не давала мне слова вставить. Я чувствовала себя неловко, так как Александр Григорьевич стоял рядом и терпеливо ожидал, когда она закончит свои восклицания. Наконец он, улучив момент, поклонился, и произнес:

— Разрешите представиться: Александр Григорьевич Пурикордов, скрипач.

— Ах, простите меня, Александр Григорьевич, я так обрадовалась при виде подруги, что пренебрегла обязанностями хозяйки, — она протянула гостю руку для поцелуя. — Марина Викторовна Иловайская, прошу любить и жаловать. У нас тут все по-простому, деревенская пасторальная жизнь, располагайтесь, чувствуйте себя как дома! Вы сыграете нам сегодня вечером? Я уже жду с нетерпением, Серж рассказывал, что ваша скрипка издает удивительные звуки! Вы непременно должны сыграть Шопена. Ах, я так обожаю Шопена! Вы божественно играете, муж в восторге от вашего таланта!

— Польщен, — Пурикордов опять поклонился. — Надеюсь, что моя игра доставит вам удовольствие. Только немного отдохну с дороги.

— Разумеется. Горничная проводит вас в комнату, Александр Григорьевич. Надеюсь, что вам будет удобно. А я провожу Полину. Идем, дорогая, твоя спальня на втором этаже. Сама ее для тебя выбрала, надеюсь, тебе понравится.

Комната замыкала небольшую анфиладу северного крыла. В небольшой, уютной спальне мне сразу понравились стены, обтянутые белым штофом с розовыми и лиловыми разводами. На каминной полке расположились старинные часы, украшенные фигурками Амура и Психеи. Пузатый комод в глубине дальнего угла дожидался содержимого моих саквояжей.

Откинув занавесь на высоком стрельчатом окне, выходящем на узкий длинный балкон, я ахнула. Вся округа была видна как на ладони, несмотря на сумрак и низко стелящиеся кучевые облака. Я заметила белый бельведер в стороне от липовой аллеи и тропинки, протоптанные в разные стороны. Вдалеке виднелись деревенские домики, над крышами поднимался дымок. Картина казалась пасторально-идиллической в мареве дождя, смазывающего сочность красок.

— Отдыхай, Полина, тут уже все приготовлено. Скоро прибудут другие гости, я их размещу, места у нас достаточно. В семь вечера придет горничная, поможет тебе одеться, а в восемь — прошу к столу. Вот увидишь, это будет необычный праздник. Я столько трудилась, чтобы было потом что вспомнить — не зря у меня день рождения раз в четыре года, на редкого Касьяна, — и Марина, улыбнувшись, выскользнула за дверь.

Неожиданно я почувствовала сильную усталость. Как ни была приятна и быстротечна дорога, все же она отняла у меня немало сил. Подойдя к кровати, я откинула вышитое крупной стежкой покрывало, и не успела моя голова коснуться подушки, как крепкий сон принял меня в свои объятья.

Глава вторая

La litt?rature n'est devenue chez nous une branche consid?rable d'industrie que depuis une vingtaine d'ann?es environ. Jusque l? elle n'?tait regard?e que comme une occupation?l?gante et aristocratique.[6]

(Из письма А.С. Пушкина А. Г. Баранту. 16 декабря 1836 г. В Петербурге) * * *

Проснулась я от тихого стука. В комнату вошла горничная, неся в руках тазик и кувшин гжельского фаянса. Через руку у нее было перекинуто полотенце.

— Просыпайтесь, барыня, — сказала она певуче. — Гости уже собрались, скоро обед, а потом театр. Слово «театр» она произнесла на деревенский манер «фиянтир».

— Который час? — я испуганно посмотрела на горничную, одетую в черное форменное платье, которое ей совершенно не шло. У девушки были такие румяные щеки, что я тут же подумала, уж не слишком ли я желта на ее фоне, и, не слушая ответа, тут же задала очередной вопрос: «Зеркало у тебя есть?»

Девушка, отложив кувшин в сторону, поднесла мне зеркальце в оправе из плетеного бисера. Вдумчиво разглядывая себя, я похлопала ладонью по подбородку, поняла, что зрелище не такое и страшное, как мне померещилось спросонья, и, успокоившись, спросила:

— Зовут-то тебя как, милая?

— Грушенькой, — ответила она и потупилась.

— Вот что, Груша, парикмахер мне нужен. Куафер. Волосочес. Есть у Марины Викторовны? Пришли мне его — не могу же я в таком виде к гостям выйти.

— Я и сама умею, барыня, все в лучшем виде сделаю. Вы умойтесь, а я за щипцами схожу. Уж, поди, два года за месье Жаном в соседней усадьбе у помещиков Тихвинских прибирала, щетки да полотенца ему носила. Много было там работы: сама барыня, да четыре барышни на выданье. Каждый день завивались — авось к вечеру женихи наедут. Потом цирюльник обратно в Париж уехал, мерз тут очень, а нового так и не наняли — меня заставляли причесывать. А когда Сергей Васильевич дом купил, я от Тихвинских к нему перешла, уж больно тяжело было у них. Барыня-то у нас недавно, не успели еще для нее парикмахера нанять, а как она узнала, что я в куаферном деле немного понятие имею, так от этой мысли и отказалась: барину парикмахер не нужен — его камердинер бреет.