Владимир Солоухин - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Владимир Солоухин
• Жанр: Поэзия

 Книгу составили известные произвдения поэта. Они - о природе, о надеждах и чаяниях людей, выражают заботу о будущем Земли, отличаются конкретностью, историчностью, гражданственностью.

Существенное место в лирике занимают стихотворения о любви.

Солоухин В. А. Собрание сочинений в 4 т.

М.: Худож. Лит., 1983.

Том 1. Стихотворения; Лирические повести.

1983. — 638 с. — с. 15–212.

---

1954

ПЕВЕЦ

Я слышу песню через поле,

Там, где дороги поворот.

Она волнует поневоле,

Невольно за сердце берет.

Вся чистота и вся стремленье,

Вся задушевный разговор.

Есть теснота и горечь в пенье

И распахнувшийся простор.

В траве — ромашка, хлебный колос,

Росинка, первая звезда…

Какой красивый, сильный голос,

Как он летает без труда!

Несчастный миг и миг счастливый,

И первый лист, и первый снег…

Должно быть, сильный и красивый

И справедливый человек

Поет. Что песня? Боль немая.

Ведь песню делает певец.

И горько мне: певца я знаю,

Певца я знаю — он подлец!..

Трусливый, сальный, похотливый,

Со сладким маслицем в глазах,

Возьмет, сомнет нетерпеливо,

Оставит в горе и слезах.

Предаст, потом с улыбкой: «Вы ли?!

Мы с вами, помнится, дружны!..»

Нетопырю даются крылья.

Болоту лилии даны!

Между души его болотом

И даром петь — какая связь?

О, справедливость, для чего ты

Мешаешь золото и грязь?

1960

ТЕПЕРЬ-ТО УЖ ПЛАКАТЬ НЕЧЕГО…

Теперь-то уж плакать нечего,

С усмешкой гляжу назад,

Как шел я однажды к вечеру

В притихший вечерний сад.

Деревья стояли сонные,

Закатные, все в огне.

Неважно зачем, не помню я,

Но нужен был прутик мне.

Ребенок я был, а нуте-ка

Возьмите с ребенка спрос!

И вот подошел я к прутику,

Который так прямо рос.

Стоял он один, беспомощен,

Под взглядом моим застыл.

Я был для него чудовищем.

Убийцей зловещим был.

А сад то вечерней сыростью,

То легким теплом дышал.

Не знал я, что может вырасти

Из этого малыша.

Взял я отцовы ножницы,

К земле я его пригнул

И по зеленой кожице

Лезвием саданул.

Стали листочки дряблыми,

Умерли, не помочь…

А мне,

Мне приснилась яблоня

В ту же, пожалуй, ночь.

Ветви печально свесила,

Снега и то белей!

Пчелы летают весело,

Только не к ней, не к ней!

Что я с тех пор ни делаю,

Каждый год по весне

Яблоня белая-белая

Ходит ко мне во сне!

1955

СОСНА

Я к ночи из лесу не вышел,

Проколобродив целый день.

Уж, как вода, все выше, выше

Деревья затопляла тень.

Янтарь стволов и зелень хвои —

Все черным сделалось теперь.

В лесу притихло все живое.

И стал я чуток, словно зверь.

А наверху, над мглою этой,

Перерастя весь лес, одна,

В луче заката, в бликах света

Горела яркая сосна.

И было ей доступно, древней,

Все, что не видел я с земли:

И сам закат, и дым деревни,

И сталь озерная вдали.

1954

В ЛЕСУ

В лесу, посреди поляны,

Развесист, коряжист, груб,

Слывший за великана

Тихо старился дуб.

Небо собой закрыл он

Над молодой березкой.

Словно в темнице, сыро

Было под кроной жесткой.

Душной грозовой ночью

Ударил в притихший лес,

Как сталь топора отточен,

Молнии синий блеск.

Короткий, сухой и меткий,

Был он как точный выстрел.

И почернели ветки,

И полетели листья.

Дуб встрепенулся поздно,

Охнул, упал и замер.

Утром плакали сосны

Солнечными слезами.

Только березка тонкая

Стряхнула росинки с веток,

Расхохоталась звонко

И потянулась к свету.

1946–1953

РОСА ГОРИТ

Роса горит. Цветы, деревья, звери

И все живое солнца жадно ждет.

В часы восхода в смерть почти не верю:

Какая смерть, коль солнышко встает!

Не верю в то, что вот она таится

И грянет вдруг в преддверье самом дня

То для оленя прыгнувшей тигрицей,

То лопнувшей аортой для меня.

В глухую полночь пусть пирует грубо,

Но пусть земле не портит тех минут,

Когда за лесом солнечные трубы

Уж вскинуты к зениту и — поют!

1953

НА ПАШНИ, СОЛНЦЕМ ЗАЛИТЫЕ…

На пашни, солнцем залитые,

На луговой цветочный мед

Слетают песни золотые,

Как будто небо их поет.

Куда-куда те песни за день

Не уведут тропой земной!

Еще одна не смолкла сзади,

А уж другая надо мной.

Иди на край земли и лета —

Над головой всегда зенит,

Всегда в зените песня эта,

Над всей землей она звенит!

1951

БЕРЕЗА

В лесу еловом все неброско,

Приглушены его тона.

И вдруг белым-бела березка

В угрюмом ельнике одна.

Известно, смерть на людях проще.

Видал и сам я час назад,

Как начинался в дальней роще

Веселый, дружный листопад.

А здесь она роняет листья

Вдали от близких и подруг.

Как от огня, в чащобе мглистой

Светло на сто шагов вокруг.

И непонятно темным елям,

Собравшимся еще тесней:

Что с ней? Ведь вместе зеленели

Совсем недавно. Что же с ней?

И вот задумчивы, серьезны,

Как бы потупив в землю взгляд,

Над угасающей берёзой

Они в молчании стоят.

1955

БЕЗМОЛВНА НЕБА СИНЕВА…

Безмолвна неба синева,

Деревья в мареве уснули.

Сгорела вешняя трава

В высоком пламени июля.

Еще совсем недавно тут

Туман клубился на рассвете,

Но высох весь глубокий пруд,

По дну пруда гуляет ветер.

В степи поодаль есть родник,

Течет в траве он струйкой ясной,

Весь зной степной к нему приник

И пьет, и пьет, но все напрасно:

Ключа студеная вода

Бежит, как и весной бежала.

Неужто он сильней пруда:

Пруд был велик, а этот жалок?

Но подожди судить. Кто знает?

Он только с виду мал и тих.

Те воды, что его питают,

Ты видел их? Ты мерил их?

1953

ВОДЫ

У вод, забурливших в апреле и мае,

Четыре особых дороги я знаю.

Одни

Не успеют разлиться ручьями,

Как солнышко пьет их

Косыми лучами.

Им в небе носиться по белому свету,

И светлой росою качаться на ветках,

И ливнями литься, и сыпаться градом,

И вспыхивать пышными дугами радуг.

И если они проливаются к сроку,

В них радости вдоволь, и силы, и проку.

Лужайки и тракты, леса и поля,

Нигде ни пылинки — сверкает земля!

А часть воды земля сама

Берет в глухие закрома.

И под травою, где темно,

Те воды бродят, как вино.

Они — глухая кровь земли,

Они шумят в цветенье лип.

Их путь земной и прост и тих,

И мед от них, и хлеб от них,

И сосен строгие наряды,

И солнце в гроздьях винограда.

А третьи — не мед, и не лес, и не зерна:

Бурливые реки, лесные озера.

Они океанских прибоев удары,

Болотные кочки и шум Ниагары.

Пути их не робки, они величавы,

Днепровская ГЭС и Цимлянская слава.

Из медного крана тугая струя

И в сказочной дымке морские края.

По ним Магеллановы шли корабли.

Они — голубые дороги земли.

Итак:

Над землею проносятся тучи,

И дождь омывает вишневые сучья,

И шлет океан за лавиной лавину,

И хлеб колосится, и пенятся вина.

Живут караси по тенистым прудам,

Высокие токи несут провода.

И к звездам струятся полярные льды…

. . . . . . . . . .

Но есть и четвертая жизнь у воды.

Бывает, что воды уходят туда,

Где нету ни света, ни солнца, ни льда.

Где глина плотнее, а камни упорней,

Куда не доходят древесные корни.

И пусть над землею крутая зима,

Там только прохлада и вечная тьма.

Им мало простору и много работы:

Дворцы сталактитов, подземные гроты…

И путь их неведомый скупо прорезан

И в солях вольфрама, и в рудах железа.

И вот иногда эти темные воды,

Тоскуя по солнцу, идут на свободу!

Веселая струйка, расколотый камень,

И пьют эту воду горстями, руками.

В барханных равнинах, почти что рыдая,

Губами, как к чуду, к воде припадают.

Она в пузырьки одевает траву,

Ее ключевой, родниковой зовут.

То жилою льдистою в грунте застынет,