Степан Злобин - Пропавшие без вести

• Название: Пропавшие без вести
• Автор: Степан Злобин
• Жанр: О войне

Новый роман известного советского писателя Степана Павловича Злобина «Пропавшие без вести» посвящен борьбе советских воинов, которые, после тяжелых боев в окружении, оказались в фашистской неволе.

Сам перенесший эту трагедию, талантливый писатель, привлекая огромный материал, рисует мужественный облик советских патриотов. Для героев романа не было вопроса — существование или смерть; они решили вопрос так — победа или смерть, ибо без победы над фашизмом, без свободы своей родины советский человек не мыслил и жизни.

Стойко перенося тяжелейшие условия фашистского плена, они не склонили головы, нашли силы для сопротивления врагу. Подпольная антифашистская организация захватывает моральную власть в лагере, организует уничтожение предателей, побеги военнопленных из лагеря, а затем — как к высшей форме организации — переходит к подготовке вооруженного восстания пленных. Роман «Пропавшие без вести» впервые опубликован в издательстве «Советский писатель» в 1962 году. Настоящее издание представляет новый вариант романа, переработанного в связи с полученными автором читательскими замечаниями и критическими отзывами.

---

Впрочем, может быть, он ошибся. Усмешка исчезла в облаке трубочного дыма, которое выпустил Сталин.

— Погоди, Лаврентий! Ты совсем генерала сбил с толку, — вмешался он. — Я лично считаю счастливым случаем, что эсэсовца не послали в тыл. Для советской Родины это счастливый случай, что самолет нашелся, когда товарищ Балашов оказался ранен. Иначе партия потеряла бы верного большевика. — Сталин повернулся к Балашову. — Я лично хочу вам сказать, Петр Николаевич… — произнес он.

Балашов поднялся.

— Нет, вы сидите, сидите, — мягко удержал его Сталин. — Я лично хочу вам сказать, что бывший нарком внутренних дел Ежов натворил очень много несправедливостей. Как говорится, дров наломал бывший наркомвнудел Ежов. Дезинформировал партию и правительство бывший наркомвнудел Ежов… — Сталин сел, пыхнул трубкой и ею же ткнул в сторону Берии. — Лаврентий Павлович Берия разобрался в несправедливости многих напрасно затеянных обвинений, — сказал он. — Честь и хвала ему! К сожалению, мы запоздали исправить кое-какие ошибки Ежова, — грустно добавил Сталин.

Балашов слушал молча. Последнее признание Сталина чуть не вырвало у него какие-то, может быть, неуместные фразы, слова. Но он удержал их, почувствовал, что, несмотря на приветливость и простоту, «сам» не допустит лишних слов, не относящихся к намеченной теме.

— Как ваше здоровье? — неожиданно спросил Сталин.

Балашов вскочил.

— Полностью боеспособен, товарищ Сталин! — с какой-то невольно деланной молодцеватостью выпалил он.

— Ну, полностью или не полностью… Храбриться не стоит. Врачи говорят, что еще не полностью, — возразил Сталин. Он взял со стола бумажку, в которой, судя по его жесту, было сказано о здоровье Балашова. — У врачей есть свое мнение. — Сталин чуть усмехнулся. — Я вас сначала про это именно и хотел спросить. Слыхал от врача, будто вы обижаетесь, что вас держат в тылу…

«Так вон оно что! — спохватился вдруг Балашов. — А я-то, а я-то про что им развел! Ну и попал пальцем в небо!..» Он снова смутился, но Сталин словно бы не заметил его состояния. Лицо его теперь выглядело озабоченным и помрачневшим.

— Фашизм на нас наступает, товарищ генерал, — строго сказал он. — Значит, приходится ценных людей, — а мы вас считаем ценным военачальником, — привлекать, несмотря на болезни и раны. Понимаете сами, что происходит. Очень опасный момент переживаем…

«Значит, на фронт!» — догадался Балашов.

Сталин заговорил торжественно:

— Партия и правительство уже проявили полное к вам доверие присвоением звания генерал-лейтенанта и присуждением высшей награды — ордена Ленина. Партия и правительство ожидают, что вы оправдаете это доверие на посту заместителя командующего фронтом. Вот здесь, — сказал Сталин. Он подошел к висевшей на стене карте и дымящейся трубкой обвел пространство южнее Воронежа, в районе Миллерова и Богучар. — Не ожидали мы здесь такого стремительного течения событий. Глядя прямо в лицо правде, надо признать, что история требует от советских людей, от полководцев и от простых бойцов, история требует героизма.

Балашов посмотрел на карту, и трудный «ребус» здесь перед ним раскрылся во всем драматизме: скрещение синих и красных стрел, кружочки, флажки показали ему, что действительно там не легко…

«Так вот что творится!» — подумал он.

— Партия и правительство направляют вас отстоять от врага советскую нефть и хлеб… И, в конечном счете, нанести врагу поражение, — приподнято заключил Сталин.

Балашов взволновался. Он готов был забыть все обиды и обвинения, искренне все позабыть… И как неуместно заговорил он об этом давно ушедшем недоверии! А Сталин, оказывается, сразу хотел сказать о новом его назначении!..

— Спасибо, Иосиф Виссарионович! — произнес он дрогнувшим голосом, поднимаясь с места.

— Сидите, сидите! Как ваша семья? — заботливо спросил Сталин. — В чем нуждается ваша семья?

— Спасибо. Устроено все. Жена ни в чем не нуждается. Дочь работает на Урале… — сказал Балашов, смешавшись от этой заботливости.

— А сын? — спросил Сталин.

— Не знаю. Под Вязьмой… Вероятно, погиб. Не знаю.

— Многие потеряли своих сыновей, — печально сказал Сталин.

Был такой слух, что он сам потерял сына в тот же период. И Балашов почувствовал сердечную близость с этим большим, недоступным сверхчеловеком. Он смолчал.

— Желаю победы. Поезжайте. Родина ждать не может, — закончил Сталин. Он пожал руку Балашова. — И помните: партия и советское правительство иногда ошибаются, но умеют исправить свои ошибки. В конечном счете наша партия и советская власть всегда справедливы…

Берия тоже поднялся, подал руку.

— Если вам попадут в плен эсэсовские полковники, вы постарайтесь все-таки их с такою поспешностью не расстреливать больше, — сказал он, чуть усмехаясь.

Балашов подумал, что не хотел бы еще раз встретиться с этим человеком, хотя Сталин дал явно понять, что именно Берия пользуется его наибольшим сердечным доверием и помогает во всем Сталину, именно Берия, по всей вероятности, докладывал Сталину и о невиновности Балашова, Именно Берия и сегодня подтвердил, что внимательно изучил дело и что Балашов работал в тюрьме над укреплением Красной Армии.

Петр Николаевич отказался от машины, предложенной тем же ожидавшим его полковником. Сказал, что пройдется пешком до дому. Он решил уже из дому созвониться с Генштабом и договориться, когда приехать для оформления… Ему было необходимо немного прийти в себя после этой внезапной беседы, хотя он понимал, что время не ждет…

Но волнение было слишком глубоким. И почему-то особенно озадачило его сообщение Берии, что Зубов оказался фашистом… «Некий якобы Зубов», — вспомнил он слова Берии. — А может даже «фон»? Пожалуй, действительно, что-то в нем было немецкое… А тогда, в окружении, говорил такие слова: «Вы тогда были правы, а я не прав…» И ведь, казалось, отлично сражался… Именно у него в дивизии сохранялся отменный порядок и дисциплина!.. Да ну его к дьяволу, подлеца и предателя!.. Вон что они натворили, эти кюльпе и зубовы-зуббены…»

Балашов вдруг заметил, что встречавшиеся военные ему отдают приветствия, а он им не отвечает. Он терпеть не мог и в других такого рассеянно-начальственного верхоглядства, не раз даже делал замечания незнакомым капитанам, майорам за неответ на приветствия младших. Почувствовав себя виноватым, он стал следить за встречавшимися военными…

Мысль возвратилась опять к этой карте на стене кремлевского кабинета, к сумбуру значков, которые испещрили ее…

«Да, вот что наделали, что натворили!..»

Балашов повернул с Волхонки. Проще всего было сейчас зайти в наркомат. Но ему хотелось еще побыть одному, проветриться. Нет, сначала добраться до дома, оттуда уже позвонить в наркомат и сговориться о выезде…

Петр Николаевич шел по бульвару. Как в мирное время, здесь бегали и играли детишки.

«Ишь копаются! — с улыбкой подумал он. — Мало их осталось в Москве, а все же играют и беззаботны!» Но тут же он увидал, что они не беззаботны: они были вооружены автоматами, пулеметами, они рыли в песке окопы, они строили бомбоубежища… Они водили в атаки танки, они подавали сигналы воздушной тревоги, они, широко расставив ручонки, представляли собою тяжелые бомбовозы и «летали» с грозным басовитым гудением, как шмели, «летали» кругами, выискивая наземные цели между кустами и на дорожках Гоголевского бульвара.

«Только бы позже, когда они вырастут, еще раз не застигла бы их война… Ведь какое проклятие! Ни одно поколение людей не успевает прожить в полном мире», — думал о них Балашов.

И вдруг он опять возвратился к разговору там, в кабинете:

«Неужели он думает все же, что Кюльпе расстрелян «с поспешностью», чтобы уничтожить следы каких-то бесчестных связей?» — спросил себя Балашов, и от этой мысли снова отчаянно заболел затылок, и в глазах замелькали и закружились черные точки, а лица прохожих стали сплываться.

«Но ведь тебе доверяют! Тебя посылают на такую высокую должность, тебе же вручают судьбы сотен тысяч бойцов и командиров. «Партия и правительство направляют вас отстоять от врага советскую нефть и советский хлеб», — прозвучал в ушах голос Сталина. — Чего же тебе еще? — остановил себя Балашов. — Лично же Сталин тебя посылает на этот пост!» Он подумал, что в трудный час явится снова стоять рядом с Рокотовым…

Что-то произошло при переходе Арбата, кто-то засуетился, шмыгнули какие-то люди, оттесняя прохожих от перехода улицы, остановилось движение, и через площадь промчались бесшумные, как быстроходные корабли, шесть крупных машин, перед которыми регулировщик замер, как статуя…

«Вот и «он» сам поехал домой, на дачу», — понял Петр Николаевич.

К самому тротуару, обогнав Балашова, прижалась машина. Вышел тот же полковник, но теперь почтительный, ласковый.