Степан Злобин - Пропавшие без вести

• Название: Пропавшие без вести
• Автор: Степан Злобин
• Жанр: О войне

Новый роман известного советского писателя Степана Павловича Злобина «Пропавшие без вести» посвящен борьбе советских воинов, которые, после тяжелых боев в окружении, оказались в фашистской неволе.

Сам перенесший эту трагедию, талантливый писатель, привлекая огромный материал, рисует мужественный облик советских патриотов. Для героев романа не было вопроса — существование или смерть; они решили вопрос так — победа или смерть, ибо без победы над фашизмом, без свободы своей родины советский человек не мыслил и жизни.

Стойко перенося тяжелейшие условия фашистского плена, они не склонили головы, нашли силы для сопротивления врагу. Подпольная антифашистская организация захватывает моральную власть в лагере, организует уничтожение предателей, побеги военнопленных из лагеря, а затем — как к высшей форме организации — переходит к подготовке вооруженного восстания пленных. Роман «Пропавшие без вести» впервые опубликован в издательстве «Советский писатель» в 1962 году. Настоящее издание представляет новый вариант романа, переработанного в связи с полученными автором читательскими замечаниями и критическими отзывами.

---

Лида уже знала в лицо весь женский и мужской персонал лазарета, но почти ни с кем не знакомилась близко.

Только месяца через три, когда начала утихать эпидемия тифа и ослабли зимние холода, от которых впятеро возрастала усталость, Лида, словно впервые очнувшись, присмотрелась к окружающей обстановке. Подруга Лидии, бывшая ивановская ткачиха Женя Борзова к этому времени оправилась от своей раны и начала подниматься с койки. Прикованная всю зиму к постели, она провела это время безвыходно в бараке. Четыре раненые женщины помогали здесь одна другой сами, потому что прочие были днем на работе, а пять-шесть женщин, которые нигде не работали, не хотели помочь: это были разъевшиеся на проституции, ленивые девки, проводившие время в бездумном лежании под одеялами и шинелями или в чтении эмигрантских бульварных романов.

— Лида Степановна, устрой меня поскорее работать. Натерпелась я тут. Не могу больше жить между этих, — сказала как-то Женя, встретив Романюк, возвратившуюся с работы.

— А куда же деваться, Женя?

— Да все туда же, конечно. Куда нам еще! А мне хоть полсуток побыть в человеческой обстановке!

Лида взяла ее санитаркой.

Здесь почти все назывались сестрами и санитарками, хотя в самом деле многие были штабными машинистками, официантками, телефонистками или радистками.

Среди других медленно поправлялась от ран девушка, которую все звали Машутой. Было известно, что она в самом деле снайпер. Но, зная, что немцы зверски мучают женщин-снайперов, врачи записали ее в санбате раненой санитаркой.

Машута с семнадцати лет работала в шахте Метростроя в Москве откатчицей, потом перешла на бетономешалку. Сейчас ей было всего двадцать лет. Отчаянная и сильная девчонка, она, бывало, вырабатывая в метро до двухсот процентов нормы, со страстью покупала себе шелковые цветастые платья, чулки-паутинку, заграничные туфли и любила ходить на танцевальные площадки. Снайперский талант в ней открылся случайно, когда на загородной массовке метростроевцев, войдя в азарт, Машута под общие аплодисменты выбила в тире все самые дорогие призы. После этого ее вовлекли в стрелковый кружок, и с ее ведущим участием женская команда шахты взяла по стрельбе первенство в соревнованиях, а Машута получила значок «Ворошиловского стрелка».

В первые дни войны Маша пошла добровольно на фронт. Женщина-снайпер из одной с нею роты научила ее, чтобы избавиться от непрошеных ухаживаний, отказаться от женственности, носить брюки, кирзовые сапоги и не брезговать крепким бранным словцом. В роте она слыла и грозой фашистов и озорной, бесшабашной девчонкой. В плену продолжала держаться с тою же лихостью.

Прослышав от девушек, что Машута не санитарка, а снайпер, «старший русский комендант» лагеря Митька Шиков воспылал к ней уважением и преследовал заботливостью. Несколько раз он ей присылал гостинцы, не раз, заходя в барак, особо справлялся о ее самочувствии, и внимание этого стройного, красивого парня в пограничной форме подкупило Машуту. Она поправлялась и тайно была теперь влюблена в Шикова. С заботливой, доброй Лидою Романюк у нее тоже были хорошие отношения. Но вот однажды Бронислав, придя, как обычно, в гости к Людмиле, передал ей, кроме своего непременного котелка, еще сверток.

— Лидушка! — окликнула комендантша. — Тебя, тебя зову! Романюк! Тебе Митя Шиков прислал посылочку!

Людмила выкрикнула это нарочито громко, на весь барак, чтобы скорее всем сообщить сенсацию. В ее голосе слышалось торжество. Замкнутая и, казалось, надменная Лида, державшаяся особняком, вызывала уважение женщин. Иные молоденькие девушки даже звали ее на «вы» и по отчеству — Лидией Степановной. Это тревожило Людмилу, рождало в ней ревнивое чувство, лишая ее бесспорного первенства. Теперь Лида войдет в общий ряд, и хоть роль любовницы самого Митьки Шикова даст ей известные преимущества, но исчезнет та атмосфера неуловимой почтительности, которая ее окружает…

— Вы Людмилу остерегайтесь, — как-то предупредила Лиду тихая длиннокосая санитарка Наташа. — Про нее есть неважный слушок: муж у нее был политрук в редакции дивгазеты, в плен попал раненым, а она его продала фашистам. Понимаете — мужа родного!

— Птицу знать по полету! — брезгливо ответила Лида, и с Людмилой она не говорила совсем…

— Лидка, иди возьми передачку! — с настойчивой фамильярностью повторила Людмила. — Митя Шиков тебе прислал!

— Я его не просила, — холодно ответила Романюк.

— А он сам догадался! — ласково усмехнувшись, сказал Бронислав. — Ты, дочка, бери, не стесняйся! Не назад мне нести.

— Говорю, мне не надо, — решительно возразила Лида.

— Да будет ломаться-то, Лидка. Дают — и бери! — внезапно встряла Машута, за удалью восклицания стараясь скрыть горечь обиды на Шикова.

Она не завидовала. Добрая по натуре, она поделилась бы едой с Лидой, как и с другими. Но ей стало обидно, что Митька прислал свой подарок не ей…

— Бери сама, коли хочешь, — бросила Лида Машуте.

— Дорожишься?! — злобно воскликнула Людмила. — Я дура! Думаешь, он тебе кланяться станет?! Другую найдет. Пожалеешь!.. Девки! Иди угощаться!

Вокруг передачи Шикова живо собрался кружок голодных.

Назавтра Шиков, придя на вечернюю проверку в женский барак, поклонился особо Лиде.

— Здравствуйте, Лида. За что вы меня обижаете? — скромно сказал он.

— Я вас не знаю. За что же мне вас обижать? — холодно возразила Романюк.

— Не знаете, а обижаете. Вот и несправедливо! Я к вам попозже зайду познакомиться лучше, кое-что принесу, — сказал он, уходя.

— Ничего не носите, не нужно, — настойчиво ответила Лида.

— Соколиха какая нашлась! — воскликнула Анюта Курчавая.

— Чистоплюйка какая сознательная! — злобно выкрикнула соседка Людмилы Маргошка. — Должно быть, мы все с вами, девки, навоз! Митя! Митя! Ты товарец себе присмотрел дорогой, не ту цену даешь!

И Маргошка добавила замысловатую, длинную ругань.

Комендантша взглянула на Лиду и на Маргошку и усмехнулась, предвкушая жестокую схватку.

Но Романюк спокойно пожала плечами.

— Эх, Марго! Когда-то была ты, должно быть, рабочей дивчиной, а тут проститутской угодницей стала. Не стыдно?! — сказала Лида.

— Чего мне стыдиться? Не барышня! — запальчиво продолжала Маргошка. — Вы ведь небось благородных родителей дочка? Папаша у вас, должно быть, профессор?! — ломаясь, выкрикнула она.

— Мой отец каменщик, на стройках работает. И я комсомолкой работала с ним, — ответила Лида.

— Пря-ямо! Поверим, что ты кирпичи таскала! — усмехнулась Анюта Курчавая.

— А я кирпичей не таскала, я крановщицей была, краном их подавала, — спокойно сказала Лида.

…Шиков пришел еще раз, когда Лида уже спала. Он сел к ней на койку и провел по спине ладонью.

— Кто тут? — вскинулась в темноте Романюк.

— Я, Дмитрий, — шепнул он, низко склонившись и положив к ее изголовью какой-то сверток.

— Встать с койки! — на весь барак крикнула Лида.

— Ну, попомнишь ты! — шепнул Шиков с угрозой. — Ах, это я к вам попал, дамочка?! — так, чтобы слышали все, громко выкрикнул он. — Извиняюсь, я в темноте не по возрасту затесался! Я думал, тут кто из молоденьких! Машута, где ты? Ау-у! — позвал он шутливо.

— Иди ты!.. Раньше было бы звать Машуту… Опоздали вы, господин комендант! — сдавленным голосом ответила Маша

— Митя! Иди ко мне! — позвала Маргошка…

…И хотя Шиков больше не сделал поползновений к сближению с Лидой, Машута в ревности не могла простить, что Митька Шиков ей оказал предпочтение. Маше так хотелось задеть, уколоть, обидно чем-нибудь упрекнуть невольную соперницу, однако повода не было, и вместе с неприязнью Маша испытывала к Романюк невольное уважение.

От безделья как-то Машута придумала особый род озорства: на утренней поверке, когда в барак заходили немцы — солдат и унтер, «отмачивать» вслух по их адресу самые заковыристые, непристойные словечки, пользуясь их незнанием русского языка. Марго, Анюта Курчавая и некоторые другие подхватили эту забаву, и все на поверках едва удерживались от хохота…

— Дрянь! Позоришь советских женщин! — прикрикнула на Машуту возмущенная Лидия.

— Да брось ты! Чего немчура понимает! — не унимаясь, возразила Машута.

— Ничего, кроме матерных слов, — ответила Романюк. — Ни «здравствуй», ни «извини» по-русски немец не знает, а поганую ругань всю давно изучил через ваших дружков!

— А ты хочешь быть лучше нас всех?! Скажите, анютина глазка какая! — взъелась Маргошка.

— Дуры! Я не хочу, чтобы немцы могли говорить, что советские женщины все проститутки. Мне не за вас, а за честных обидно. Достоинства женского нет в вас. Позоритесь! Перед кем?!

— Ах, во-он оно что! Митьку Шикова прогнала, а немцу понравиться захотела! — не помня себя, в ответ закричала Машута.