Павел Мельников-Печерский - Очерки Мордвы

• Название: Очерки Мордвы
• Автор: Павел Мельников-Печерский
• Жанр: Публицистика

Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.

П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.

Мельников П. И. (Андрей Печерский)

Полное собранiе сочинений. Изданiе второе.

С.-Петербургъ, Издание Т-ва А.Ф.Марксъ.

Приложенiе къ журналу „Нива" на 1909 г.

Томъ седьмой, с. 410–486.

---

Хозяйка в окно подавала яйца, а также пшеничной муки и масла на драчону. Яйца принимала „прявт-тевтярь", а муку и драчону дочери, внучки или племянницы хозяйки того дома, из которого подают. В кузовок одной из „париндяит-тевтярь" складывались набранные яйца, в кузовок второй — мука, в кузовок третьей — масло.

Когда хозяйка дома подавала в окно девушкам припасы, то говорила: „Анге-Патяй-Пас матушка… береги мою девку, чтобы не полюбил ее злой человек, чтобы не завял ее зеленый венок".

Отойдя от окна, девушки становились вокруг перед окнами дома и с звуками дуды пели „величанье" своей подруге-девушке из того дома, где сейчас подали. Вот для примера три таких величанья, которые в Пензенской губернии (Саранского и Краснослободского уездов) поются еще по-мордовски, несмотря на то, что поющие и многие из слушающих песню плохо или даже вовсе не понимают ее смысла.

I

Кати Катерька матерка,
Катерька якой щогольста.
Кати щогольста, чуванста,
Вай Саратовской чюлкаси,
Сэри кочкери башмакса,
Кота квалмаса паля са,
Кемь кафтова руця са
Вай, палы заря штоф ной са.

(Катя, Катерька (то есть Катенька) матерька, щегольски одевается, ходит щегольски и важно! Ай, в саратовских чулках, в высокопятых башмаках, в шестиполосной узорчатой рубахе, с двенадцатью платками за поясом, как заря, горит она в штофном платье).[15] II

Тёвтярьсь ионось Татьянась,
Мездя паро сон?
Палининза мазынить,
Ожанянза кувакать,
Сельми нанза раужат.

(Девка хорошая Татьяна. А почему она хороша? Потому что рубашечка на ней красивенькая, рукавчики у ней долгонькие, глазки у ней черненькие). III

Рязанань Софась,
Шечк лазань пеша,
Софань ронганяц,
Илянас котф кринкс,
Пильгень карцифац,
Вай лемше левкень,
Пильгень шечафкесь.

(Софья Рязанова! Как облупленная липа, бело ее тело; как скатанный льняной холст — на ногах ее обувь; а походка ее как у детища лучшей лошади).[16]

Величанья девушек поются и при других случаях, например, на свадьбах ими величают невесту, на посиделках поют то одной, то другой мордовской девушке также похвалы. Иногда эти величанья вставляются в песни. Таким образом первое из приведенных величаний поется в средине песни о том, как мордовская красавица, имевшая много женихов, не хотела идти за богатых, потому что в доме богатого работы много, и вышла за бедняка, у которого не было ни кола ни двора; а третье в начале песни о том, как одну красавицу выдали замуж за разбойника, и как она ночью нечаянно увидала, что он натачивает нож.

Набрав достаточное количество яиц, масла и муки, девушки, неся разукрашенную березку, под вечер идут из деревни на ближайшую речку, ручей, ключ иди колодец с песнями, сходными с русскими семиковыми. Как скоро выйдут за околицу, поют:

Благослови, Троица,
Богородица,
Нам в лес идти,
Венок сплести
Березовый.
Ой Дид Ладо!
Березка моя!
Мы в лес идем,
Цветков нарвем,
Венки совьем.
Ой Дид Ладо!
Березка моя!
Пойдем шажком,
Лужком, бережком,
Сломим с березы веточку,
Совьем венки,
Бросим на воду.
Ой Дид Ладо!
Березка моя!
Плыть ли венку,
Тонуть ли венку
Березовому?
Плыви, венок,
Не тони, венок.
Ой Дид Ладо!
Березка моя![17]

Придя на речку, становят разукрашенную березку на берегу и разводят огни для приготовления яичницы и драчоны. В иных местах с березки снимают все навешанное и привязывают к ветвям березки, стоящей на корню. Вокруг нее девушки становятся кругом, прявт-тевтярь, как начальница праздника, кричит. „сакмеде!" (молчите), и, когда все замолчат, читает: „Кёлу-Пас! вынимань монь (божество березы, помилуй нас); Анге-Патяй-Пас! давай нам добра здоровья". Затем кланяются березе в землю, и это повторяется трижды. После этого поклонения божеству березы, снимают с голов своих венки и бросают их в воду. При этом замечают: чей венок поплывет, та девушка скоро замуж выйдет, а чей потонет, та скоро умрет. Затем разуваются и моют в воде ноги. Наконец „раздевают" березку, то есть снимают с нее все на ней навешенное, разламывают ее и бросают в огонь, на котором приготовляют яичницу и драчону. Когда кушанье готово, прявт-тевиярь кричит: „сакмеде!", и читает молитву, обращаясь сначала к Чам-Пасу, потом к Анге-Патяй, прося ее о здоровье и о хороших женихах, а наконец в Кёль-озаису, принося в жертву этим божествам приготовленные кушанья, при чем сковороды трижды поднимают вверх. Съевши все изготовленное, девушки начинают „кумиться". Для этого делают большие венки из березовых ветвей и после песни целуются через венок одна с другою. Песня в Симбирской и Нижегородской губерниях при этом поется следующая. Она употребляется и русскими:

Покумимся, кума, покумимся,
Мы семицкою березкой покумимся.
Ой Дид Ладо честному Семику,
Ой Дид Ладо березке моей,
Еще кумушке, да голубушке.
Покумимся,
Покумимся,
Не браняся, не сваряся!
Ой Дид Ладо, березка моя!

Покумившись, девушки возвращаются в деревню всею гурьбой с громкими песнями:

Матушка Троица,
Еще Богородица,
Да еще Семик честной,
Дайте нам шильцо да мыльцо,
Белое белильцо,
Да зеркальцо,
Копейку да денежку,
Ой Дид Ладо,
Семика честного яичницу.

Здесь обращение к Троице есть, по всей вероятности, остаток бывшего прежде обращения к трем главным божествам: Чам-Пасу, Нишки-Пасу и Вед-Пасу, обращение к Богородице есть несомненно обращение к богине Анге-Патяй, а под именем честного Семика разумеется Кёлу-озаис, бог березы, в честь которого справлялся этот праздник мордовскими девушками.

На другой день, в кереметь, посвященный богине Анге-Патяй, на общественный молян собирались и старые и молодые, и мужчины и женщины. Три девушки приводили купленную на собранные париндяитами и янбедами деньги белую годовалую овцу. Перед тем мыли ее в речке и к рогам иногда привязывали березовые ветви. Если на молян собиралось много народу, приводилось две, три и более овец. Введя в восточные ворота керемети овец, девушки отдавали их позанбунаведам, которые привязывали их к овечьему юбу (столбу у восточных ворот), отводили на поварню (тер-жигать), кололи жертвенным ножом, шкуру вешали на юбах, а янбеды варили мясо. Девушки с березовыми ветвями, украшенными платками, и с полотенцами в руках, становились пред священною березой, которую также украшали, привязывая к ней полотенца, платки, каркс-чамаксы и пр. Позади девушек становились женщины, а за ними мужчины. Принесенные из домов яичницы, драчону и пшенную кашу в горшках развешивали на рычаги, а перед березой ставили бочку сыченого пива (пуре). Девушки, избрав из себя трех, давали им яйца из собранных накануне, и те на заслоне делали „мирскую яичницу". Затем возатя влезал на дерево и совершал обряд моления, как он описан в предыдущей главе. Вместо прысканья на народ пивом, он, обратясь с молитвой к Кёлу-озаису, бросал зеленые березовые ветви с священного дерева, их подбирали девушки и, сделав из них венки, надевали на головы. Им первым на этом моляне давали и сыченого пива, и баранины, и щурьи, и яичницы с драчоной.

По окончании моляна мужчины и замужние женщины расходились по домам, а девушки с песнями шли к ручью, разувались и мыли ноги. Потом опять кумились, то есть целовались друг с другом через венок, и затем как венки, так и березовые ветви, что держали пря жертвоприношении в руках, бросали в воду.

Этим весенний праздник Анге-Патяй не оканчивался. Через неделю, в четверток на Троицкой неделе, совершался так назнваемый „бабань-молян", в котором принимали участие старухи, или, точнее сказать, вдовы, без участия мужчин, замужних женщин и девушек. Из молодых вдов могли участвовать только не имевшие намерения вступить в новый брак. В свою очередь, если у старухи муж был еще жив, она не имела права участвовать в бабань-моляне, хотя бы ей было и девяносто лет от роду. Таким образом третий летний праздник в честь Анге-Патяй (был вдовьим праздником, почему и назывался „бабань-каша", или „бабань-молян".[18]

Накануне четверга собирались пять, шесть или семь старух и ходили по деревне сбирать припасы. Собирали девять куриц, с каждого двора по нескольку копеек денег, с каждой женщины по четыре яйца и несколько масла, сметаны, муки, круп, хлеба, соли и пр. Собранное отдавали избранной старшей старухе, „прявт-баба". Эту должность обыкновенно занимала повивальная бабушка деревни — „буламань". На собраные деньги покупали старую овцу. В четверг поутру, при восходе солнца, старухи собирались в одно место и несли на речку, ручей или ключ впереди всего березку, на которую навешивали несколько белых платков или полотенец, затем несли пятнадцать горшков сваренной из собранного пшена каши, прочие припасы и живых овцу и кур. Для заклания овец и кур вдовы приглашали вдовца-старика, обыкновенно кого-либо из позанбунаведов. На берегу ручья или ключа, но непременно в роще и преимущественно березовой, старухи разводили огонь и вешали над ним котлы. В одном, ведер в десять, варили салму — жидкое тесто с маслом, и на больших заслонах делали яичницу. Когда все это сварится, они все приготовленное расставляли на земле и в середине расставленного кушанья втыкали в землю, принесенную из деревни, разукрашенную платками и полотенцами березку. Затем становились вокруг, и три из них, выступив вперед, говорили в один голос молитву. Мы не имеем текста старинной мордовской молитвы, употреблявшейся на „бабань-моляне", но вот как теперь, по свидетельству священника села Вечкомова, Бугурусланского уезда, Федора Шаверского, старухи читают молитву перед иконой, которую приносят с собой из дома: „Господи Пас-Кормилец! пой нас и корми, а народу православнова роди многа всякий хлеб". Потом, глядя на небо, продолжают: „Ты, батюшка Илья Великий, шли на землю теплую росу и тиху погоду". Затем, взглянув на речку или на родник: „Вода матушка, подай всем хрещеным людям добрый здоровья. Кто выпьет, кто съест тебя, тому дай здоровья, а кто купатся, тому дай легость и радость. Дай добрый здоровье и скотина, котора тебя пьет". После того, притрогиваясь ко всему поставленному на земле, старухи говорят: „Тебе, Господи, салма, яичница, лепешки и сметана — принимай, а чего просим давай. Дай, Господи-Пас и матушка Пресвятая Богородица, народу православнова много всякой скотины, чтобы родилось много ребят, чтобы росли большие и были здоров".