Вивиан Коннелл - Золотой сон

• Название: Золотой сон
• Автор: Вивиан Коннелл
• Издательство: АО «Темпораль»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88799-002-3

---

Открыв рот, он простоял перед картиной минут пять, и лишь потом дар речи вернулся к нему: «Боже мой!»

Неожиданно Грейс покраснела, посмотрела на мужа и улыбнулась: «Неплохо получилась Розмери, верно?»

Он посмотрел на нее с тем же удивлением, с которым смотрел на ее картину.

Потом он пересмотрел одну за другой все картины, и в конце не смог сдержать восхищения: «Теперь я понимаю, почему Гейер тебе отдает галерею. Когда открытие?»

– Через две недели. Я их на следующей неделе должна в Лондон отправить.

– А сама тоже поедешь?

Голос его звучал удивленно. Посмотрев на Грейс поближе, Кельвин вдруг заметил, что средиземноморская позолота сползла с нее, уступив место болезненной желтизне.

– Нет, – ответила она, – мне что-то не хочется.

Тут он понял, что она ничего не знает о том, что с ним произошло за последние пять дней и сказал: «Я сюда приехал, чтобы сказать тебе кое-что очень важное. У меня все кончено с Григ.»

Сказав это, он почувствовал сильное облегчение, а Грейс оставалась мертвенно бледной, – это сильно его озадачивало.

– И что?

– Ну, собственно, это все, что я тебе собирался сказать. Все кончено, и мне теперь кажется, что ничего и не было. Ты мне веришь?

– Да. – Она бессильно опустила кисть. – Я тебе верю, только я не верю, что все прошло.

Для него это был страшный удар, он даже сел.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что сказала.

Его взгляд блуждал по стенам в отчаянии, но вдруг он наткнулся на лицо Розмери на холсте и он уцепился за эту слабую надежду: «Послушай, вот ты говоришь, что Розмери неплохо получилась, хотя раньше ты никогда не писала маслом! Я же тебе верю – почему же ты мне не хочешь поверить?» Он улыбнулся: «Я еще никогда не был так серьезен.»

Лицо ее побелело – он понял, что она поняла – скорее всего он ее не обманывает, но не смогла сдержать эмоций.

Он быстро сказал: «Посиди здесь, и постарайся не двигаться!», а сам быстро выбежал из гаража, забежал в дом и принес ей бутылку бренди.

Она отпила прямо из бутылки, натянуто засмеялась и сказала: «Ты еще не видел настоящего портрета Розмери.»

– То есть как?

– Он у меня в комнате. Я…

– Я хочу его посмотреть.

Они пошли в дом, услышали смех детей, игравших во дворе и Кельвин заметил: «Я бы не хотел сейчас встречаться с детьми, давай как-нибудь обойдем их.»

Грейс повесила «Портрет в белом» – так она назвала картину, над своей кроватью.

Он долго изучал работу, потом сказал: «Знаешь, я всегда считал, что если я умру, Розмери будет очень одиноко, потому что ты ее не понимаешь, а теперь-то я вижу, что я был неправ. Как это у тебя получилось?

– Не знаю, это произошло само собой. Всему приходит время случиться.

Он снова посмотрел на картину. Лицо Розмери было изображено с нимбом, как у святой, в технике чувствовались мощь и сила. Он сказал: «Если бы я увидел эту картину сразу после того, как вы вернулись из Касси, я бы, может быть…» Он глубоко вздохнул: «Ладно, теперь все позади, я остался самим собой, я снова с тобой… Что это за духи?»

– Знаешь, я в Касси купила у какого-то старика, в крошечном флакончике, он еще сказал, если услышишь запах этих духов, вспомнишь все, что до сих пор не мог». Она улыбнулась. – «Я, например, вспомнила первый день в этой комнате.»

Сами не понимая как, они оказались в объятиях друг друга в постели и скоро на них снизошел мир.

Вечером Кельвин пошел прогуляться в поле, а вернувшись к чаю, сказал Грейс: «Мне ненадолго надо уехать. Понимаешь, зачем?»

– Да. Только не очень задерживайся.

Он коснулся ее руки и сказал: «Не задержусь.»

Она решила, что ему надо побыть одному, чтобы понять, не помешает ли его новая жизнь работе, которую он замыслил в Крок Бэй. Она, конечно, и дальше будет писать картины, и времени на детей ей тоже хватит. Кельвин взглянул на часы: «Мне уже пора, а то я опоздаю на поезд. Я вечером уже хочу быть там.»

Вернувшись в пансион, на столе он нашел несколько писем. Первым он вскрыл письмо с французской маркой – оно оказалось от Адриана Мистраля:

Дорогой Кельвин Спринг,

Никогда вам не писал, приехал в Париж и хочу вас поблагодарить.

Мне вам многое нужно сказать. Я упорно учусь, уже дал два концерта, но выступать мне больше не хочется. Мне хочется заняться тем, о чем мы говорили.

Мне кажется, это будет странное произведение, должно быть, в орбите моей или вашей жизни что-то серьезное произошло, если нам пришла в голову одна и та же мысль почти одновременно. В любом случае, мне кажется, что источником моей музыки будете вы, хотя понять, почему, я не могу.

Попробую написать музыку, а там посмотрим.

Я вам еще напишу.

Спасибо вам, огромное спасибо.

Всегда ваш Адриан Мистраль.

Кельвин бросил письмо на стол. У него возникло странное чувство, что все вернулось к самому началу, хотя он понимал, что все еще далеко не закончилось.

ГЛАВА 23

Кельвин уехал в маленькую деревушку на побережье Нормандии, где волны Атлантики будят сонный берег, ветер шумит в лесах, а люди живут в полном единении с природой. Здесь, на краю Европы, он хотел поработать над своим Замыслом. Ему был нужен дом на природе, чтобы можно было в нем жить и много работать, но в Европе жить ему не хотелось – слишком много людей было вокруг, и уединиться было практически невозможно. Ему казалось, он знает, что случится в мире в ближайшее время, поэтому он написал жене, предлагая переехать в самую, на его взгляд, спокойную страну – Канаду, и в ожидании ее ответа он выбросил проблемы истории из головы, и задумался о Григ, пытаясь понять, действительно ли она так много для него значила, или весь этот роман с самого начала был для него большой ошибкой, так и не давшей никакой пищи его разуму.

Единственное, что он понял навсегда – роман закончен. Осталось от него немного – лишь загадочные строки стихотворения, да мистическая прядь волос в кармане – он достал ее и снова повертел в руках, снова возникло ощущение, что он держит в руках какую-то святыню. Для него теперь любые сердечные проблемы нежелательны – ведь его предназначение выше, серьезнее, дальше, чем у большинства остальных людей – Человек не должен тратить невосполнимого времени на бренную любовь. Ему подобает, слушая море, размышлять о Сибелиусе, глядя на камни, думать об Эпштейне, а слушая шум ветра, вспоминать Данте, тогда люди смогут понять и простить друг друга. В то же время он чувствовал, что без любви к осознанию этого прийти нельзя, она – необходимое испытание на пути к совершенству, и, преодолев ее, человек может устремиться к вершинам мироздания, посягнуть на незыблемость Пространства и Времени. Он часто и надолго ходил к морю, понимая инстинктивно, что его время—это время моря, у моря многому можно научиться. Ему нужно вернуться к истокам Человека и понять его предназначение.

Вскоре он получил письмо от Грейс, она сообщала ему, что у них скоро будет ребенок.

Он отложил письмо в сторону и посмотрел на море. Единственная отчетливая мысль, которая пришла ему в голову – с Григ у него еще далеко не все закончилось. В тишине его разума шумело море. Он подумал, что чувствовал, что Грейс понесет от его яростной любви сразу после примирения, а она не сразу сообразила предохраниться.

Он перечитал письмо. Она очень сердилась на него, но в то же время ничего не могла поделать, чувствовала себя ему обузой, что было правдой, ведь теперь все его планы сдвигались. Он отправил ей телеграмму, которая, по его мнению, Должна была развеселить Грейс и сильно озадачить почтовые службы.

Потом он пошел на берег, и там понял, что не сможет начать работу до рождения ребенка, и тут же в голове стала сама собой складываться в слова новелла, которую он давно вынашивал, но все не решался начать, история идиллической жизни на острове двух влюбленных. Он решил, что это будет его прощанием с беллетристикой, эта вещь обязательно должна стать шедевром, Кельвин прибежал в дом и написал Грейс ответ:

– Не волнуйся и ни о чем не думай. Меня это устраивает. Я сажусь писать новеллу о влюбленных и радуге – помнишь, я тебе рассказывал, это как раз займет все время до рождения ребенка, а потом мы купим домик в Канаде и я смогу начать большую работу. А сейчас, я прямо сейчас сажусь за новеллу.

И он действительно набросился на рассказ и не заметил, как зима перешла в весну, а весна в лето, он буквально зарылся в свою историю. Наконец июльским утром он поставил последнюю точку в повествовании – за окном пели жаворонки, чайки плавно планировали над морскими волнами. Он порадовался за ребенка, который позволил ему написать такую замечательную вещь, он видел, что эту новеллу нескоро забудут, она вызовет яростные споры и читатели будут требовать продолжения. Он глубоко вздохнул и решил пойти искупаться, а потом неделю повалять дурака перед отъездом в Розхэвен. Последние дни беременности он рассчитывал провести с Грейс. Он поднялся наверх, взял полотенце и плавки и отправился к пляжу, насвистывая ирландскую мелодию. По дороге он встретил почтальона, вручившего ему телеграмму из Колдминстера. Кельвин прочел ее и побледнел. Потом он бегом вернулся на почту, набрал номер в Кройдоне и попросил как можно скорее отправить его частным самолетом в Англию.