Федор Мельников - Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви

• Название: Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви
• Автор: Федор Мельников
• Издательство: Лествица
• Жанр: Религия
• Год: 1999

Массовому читателю, интересующемуся историей России, написанная старообрядцем белокриницкого согласия книга, может представлять интерес тем, что отражает точку зрения старообрядцев на раскол, что является значительной редкостью в серьезной исторической литературе, содержит большое количество малоизвестных фактов из истории России, об возникновении и развития раскола в РПЦ, гонениях на старообрядцев, их участия в общественной жизни, выживания и сохранения своей веры в суровых условиях. История с обретением старообрядцами своих епископов выглядит как настоящая детективная повесть. Уделено внимание образовательной и просветительской деятельности старообрядцев в российском обществе.

Книга в основном охватывает период времени от реформ Никона до 1917 г. Некоторые места в тексте относятся и к более поздним, уже послереволюционным событиям. Точная дата завершения работ над рукописью книги неизвестна, но по ряду признаков, условно можно считать таковой 13 мая 1947 года.

---

В 1878 г. совершил по Дону миссионерскую поездку другой миссионер - иного типа, провокаторского, тоже знаменитость: архимандрит Павел Прусский. Результатом его поездки было запечатание 17 старообрядческих часовен на протяжении всей реки Дона: три в Калаче; 4 ю в хуторе Березовом; 5-ю в хуторе Голой-Лоб; 6-ю в хуторе Скворине; 7-ю в хуторе К[...]ском; 8-ю в х. Аумовском; 9-ю в х. Чер-касовом; 10-ю в х. Зеленовском; 11-ю в х. Ильевском; 12-ю в х. Колпачевском; 13-ю в х. Ляпичевом; 14-ю в х. Малой-Лучке; 15-ю в х. Самодуровском; 16-ю в станице Пятиизбянской и 17-ю в х. Ложковском. Все эти часовни оставались запечатанными и в следующем царствовании[267].

Даже в завоеванном и присоединенном крае - Бессарабии - вот какие происходили события. Об одном из них сообщал Белокриницкому митрополиту Кириллу бессарабский протоиерей Филипп Лазарев в письме от 20 марта 1867 г.: "Аз грешный отправился из Кишинева в Бендеры исправить нужды покаяния издавна моих духовных чад - душ до 60, по просьбе стариков и по благословению епископа. Приехал 1 марта не более как на одни сутки. Мы начали дело на вечер 2 числа под пяток. Я пропустил уже 12 человек к исповеди, но правительство узнало о сем через предателей, и 40 человек солдат с обнаженными мечами обступили двор Григория Емельянова Быкова, где были собраны исповедники. Меня Господь спас: я бежал с двумя хранителями моими в сады, от города версты 4 или 5, и скрылись в горе, в пропасти земной. И мало что не погибли от великого мраза в тоя нощи. В пяток весь день крылись. А в нощь под субботу христолюбцы нас далече проводили, и мы доставились в Кишинев"[268]. В письме о. Филиппа, к сожалению, не сообщается, какая же судьба постигла тех, коих накрыл отряд в 40 человек солдат. Но, несомненно, они были подвергнуты новой исповеди, уже полицейской и судебной, и понесли строгое наказание или тюремным заключением или даже ссылкой. Об этом можно судить по следующему факту, имевшему место в Костоусовской деревне, Курганского уезда, Тобольской губернии в 1879 г. Житель этой деревни, Петр Васильевич Попов, отправился из своей местности куда-то в другое место и возвратился домой в сане священника. Местное начальство, по доносу попов господствующей церкви, арестовало нового священника и упрятало его в тюремный замок на восемь месяцев, а прочих всех костоусовских жителей-мужчин - на четыре месяца единственно за то, что они молились по своему обряду Богу в доме у священника[269].

Это обычная картина повсеместных расправ с старообрядцами за их моления в царствование Александра II. Но бывали иногда и необыкновенные явления, об одном из таковых повествуется во всеподданнейшем прошении этому государю, поданном через министра внутренних дел. В Воскресение, 5 сентября 1865 г., в отдаленном от жилых помещений флигеле старообрядки Толстиковой (в семи верстах от г. Хвалынска Саратовской губернии) совершалась старообрядческая литургия. Было уже прочитано св. Евангелие, сказывалась сугубая ектения. В этот момент внезапно раздался страшный треск от взлома оконных ставней и рам, а чрез разбитое окно влез в храм, где шла божественная литургия, хвалынский полицейский чиновник Виноградов и с ним пять человек других полицейских. Виноградов был пьяным, он остановил богослужение нестерпимыми ругательствами, а когда священник обратился к нему с мольбой дать окончить литургию, он шагнул в алтарь, схватил стоявшую на св. жертвеннике чашу с освященным к таинству вином, выпил его прямо из потира и стал закусывать лежавшими здесь просфорами. Священник и молящиеся пришли в ужас от такого кощунства государственного чиновника и, оцепенев от охватившего их страха, не знали, что им делать. А между тем Виноградов уселся на св. Престол, закурил папироску от горевших здесь свечей и продолжал произносить неприличную брань. Затем всех молящихся арестовал во главе со священником, которому не позволил даже разоблачиться, и в таком виде всех доставил в хвалынское полицейское правление. Был снят походный алтарь, разобран престол, все это тоже было забрано вместе с сосудами, с облачениями и со всей церковной утварью. Лежавший на дискосе Агнец Виноградов выбросил куда-то. Всех арестованных лиц заключили в хвалынскую тюрьму, и уголовное дело о них за устройство молитвенного помещения было передано саратовской Судебной Палате. Долго старообрядцы ходатайствовали за сих страждущих невинно. Уже спустя больше года было подано на Высочайшее Имя означенное прошение. Но и оно оставлено было без внимания[270]. Кощунства же Виноградова были признаны, конечно, геройством и отправлением государственных обязанностей. Вот от кого и откуда современные безбожники большевики учились и научились безбожным надругательствам над всякой святыней.

В "освободительную" войну русско-турецкую 1877-1878 гг. много тысяч старообрядцев солдат, в особенности казаков, пало на многочисленных полях сражений. Кровавые жертвы эти принесены за освобождение болгар от турецкого владычества. Много раненых солдат-старообрядцев умирало в больницах и лазаретах как в Москве, так и во многих других городах России. Умирая, просили и умоляли они начальство допустить до них в смертный час их старообрядческого священника, чтобы принять от него св. Тайны причащения. Но этого им никогда не разрешалось. Справедливо негодовала старообрядческая печать за границей, что эти умирающие солдаты своею кровью и жизнью добывали права другим где-то в дали, в чужих странах, на чужих полях, а сами на собственной родине не имеют тех прав, которыми болгары всегда пользовались, находясь под магометанской властью: строили и имели свободные церкви, колокольни, кресты на храмах, имели дозволенное духовенство, свободно и публично отправляло оно все богослужения и таинства, а старообрядцы у себя дома, под властью православных царей и православного духовенства ничего подобного не только не имели, но жестоко преследовались за малейшее проявление своей религиозности и церковности[271] . Это ли не страшная трагедия?!

Русское правительство понимало, что нужно же, наконец, дать какое-то законодательство для существования в стране старообрядцев. Вследствие сего была при министерстве внутренних дел учреждена специальная Комиссия для обсуждения и разработки Высочайше утвержденных 16 августа 1864 г. предначертаний: "Особый временный Комитет по делам о раскольниках". По этим "предначертаниям", одобренным Комиссией, устанавливалось:

а) все существующие секты в России разделить на более вредные и менее вредные. К первым отнесены скопцы и хлысты; к последним - остальные секты: молокане, шела-путы, жидовствующие и др. К этим сектам причислены и старообрядцы, как беспоповцы так и поповцы и белокриницкие;

б) старообрядцам разрешить "учреждать на свой счет, школы грамотности для первоначального обучения детей, с тем, однако, чтобы преподавание в них было ограничено чтением, письмом и четырьмя правилами арифметики";

в) признать "публичным оказательством раскола, соблазнительным для православных, публичное ношение икон и как таковое не дозволять старообрядцам";

г) только "на кладбищах дозволять при погребении творить молитву по принятым обрядам, с пением, но без употребления церковного облачения";

д) "...дозволить творить общественную молитву, исполнять требы и совершать богослужение по их обрядам, как в домах, так и в особо предназначенных молитвенных зданиях, при том непременном условии, чтобы не было публичного, соблазнительного для православных оказательства раскола";

е) "...допустить исправление приходящих в ветхость часовен и других молитвенных зданий, но с тем, чтобы внешний вид здания не был ни в чем изменяем, независимо от строгого соблюдения запрещения иметь наружные колокола или кресты";

ж) "...в местах, где уничтожены прежние молельни и значительное население принадлежит к менее вредным сектам и не имеет никаких средств к общественному молению, допускать на сей предмет обращение жилых зданий, с тем, чтобы здания эти по внутреннему устройству не имели общего вида и вообще никаких внешних принадлежностей, присущих исключительно православным храмам".

Все эти правительственные "предначертания" относились в равной без исключения степени как к старообрядцам, имеющим священную иерархию и все церковные таинства, так и ко всем сектам "менее вредным": к шелапутам, молоканам, жидовствующим и ко всем прочим, не имеющим никаких признаков церковности. Для них воспрещение св. икон, крестов, колоколов, облачения, внутренних и наружных видов церквей Божиих было большим торжеством, ибо русское правительство, именующее себя "православным", в поощрение сектантству устанавливает и для миллионов исконно русских людей, во всем чуждающихся сектантства, сектантский вид богослужебных отправлений: без креста, без икон, без облачений, даже без церковного пения "Святый Боже" при провожании покойников на кладбище. Для старообрядцев же эти "предначертания", вошедшие в жизнь уже столетия назад, только тогда в более строгом виде, были продолжением прежних гонений за веру, ныне тем более оскорбительных, что ими узаконивалось сектантство и по данным ему правам ставилось в лучшие, даже привилегированные, условия существования, чем многие миллионы коренных русских людей - древлеправославных христиан. Правительство признало у старообрядцев "общественную молитву", но не признало самих обществ, творящих эту молитву, не признало и их молитвенные здания общественными. Общество старообрядческие не имели решительно никаких прав, и все молельни, часовни и другие здания (приюты, богадельни, школы) считались частными и записаны по документам за частными лицами, отчего бывали немалые недоразумения по наследству.