Барбара Делински - Над бездной

• Название: Над бездной
• Автор: Барбара Делински
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87322-153-7

В романе «Над бездной» известная американская писательница, автор свыше пятидесяти романов, рисует драматический перелом в размеренно-упорядоченной жизни провинциального врача-педиатра, вызванный самоубийством ближайшей подруги и коллеги. Новые заботы, новые встречи помогают ей заново обрести смысл жизни.

---

– Можешь спросить Джули, – мрачно пошутил Питер.

– Я тебя спрашиваю. Мне нужно твое ручательство в этом вопросе. Ради всех детей, которых мы здесь осматриваем и лечим, ты должен мне ответить: есть причина, по которой ты больше не можешь работать в детской поликлинике?

Питер поднялся. Он выглядел утомленным, но стоял на ногах твердо.

– Таких причин нет. – Он взглянул в кофейник, который только что опорожнил, и произнес: – Спасибо за все, Пейдж, – и вышел. Пейдж проследила взглядом за его совершенно прямой фигурой, когда он шел по коридору, потом перевела дух и стала наводить порядок в кухне.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

В субботу вечером, после десяти часов, Питер поехал на кладбище; он переключил передачу, чтобы подняться без помех к тому месту, где Мара нашла свое последнее успокоение. Припарковался у подножия холма и вышел из автомобиля; потом он протянул руку на заднее сиденье, достал небольшой букет цветов и направился через лужайку к могиле Мары.

В небе висел лунный серп, но довольно узкий, так что окружающие предметы не отбрасывали тени от его тусклого света. Темнота не пугала Питера. Не пугали его и многочисленные надгробия, обозначавшие территорию, принадлежавшую царству мертвых. Он жил с призраком в одном доме в течение многих недель, и теперь его вряд ли что могло вывести из себя.

Питер был спокоен и абсолютно трезв. Ничего крепче апельсинового сока он не пил с тех самых пор, когда в пьяном виде корчил из себя полного идиота перед Пейдж. Подробности того вечера помнились ему весьма смутно, и в голове остались разрозненные обрывки разговора, но и их было вполне достаточно, чтобы подтвердить его самые худшие предположения. Единственное, что он смог сделать – это на следующее утро взглянуть ей в глаза и сказать, что он вполне в состоянии принимать пациентов.

Надгробие Мары было изготовлено из солидного куска местного гранита, который был в необработанном виде, за исключением небольшого куска, отполированного до блеска. На нем было выбито имя, а также даты рождения и смерти Мары. Кроме того, на плите была вырезана эпитафия: «Дорогому другу и целителю, которого любили и никогда не забудут».

Питер смахнул перчаткой несколько листьев с поверхности камня и с земли, из которой надгробие как бы прорастало. Потом он отодвинул в сторону букетик, который привез на прошлой неделе, и положил свежий, только что привезенный. Цветы были желтыми и красными – он знал, что Мара любила контрастные сочетания цветов. Питер знал, что цветочки недолго сохранятся свежими, но все-таки ему было приятно, что он в состоянии принести Маре хоть что-нибудь.

Лучше поздно, чем никогда, подумал он и присел на подстилку из листьев, которые сгреб перед этим с могилы Мары.

– Вот, пришел тебя навестить, – сообщил он ей. – Жизнь в основном состоит из одиночества.

Он так и не видел больше Лейси, да, признаться, и не собирался. Их взаимоотношения проделали свой обычный путь и умерли. Как ни странно, его связь с Лейси оказалась более длительной и постоянной, чем отношения с Марой. Тем не менее, отношения с Марой отличались гораздо большей глубиной и эмоциональной насыщенностью. Он признался в этом перед Пейдж и, уж конечно, не стал бы скрывать правды перед Марой, если бы она могла его слышать.

– Здесь не так много женщин, которые могли бы сравниться с тобой. – Питер по-своему переживал смерть Мары, и, что греха таить, ему временами очень ее недоставало. – Я не знаю, как мне быть.

– Найди себе женщину из местных, – послышалось Питеру.

– Я ни разу не встречался с местными, и ты это знаешь.

– Тогда смело можешь начинать.

– А для чего? Я им не нравился, когда был подростком, поэтому и они мне не очень-то нужны. «Кроме того, – добавил он про себя, обращаясь к покойной, – они слишком много знают. Главное же, они знают моих братьев».

– И у них есть возможность сравнивать. Не говори ерунды, Питер. Никто теперь даже и не пытается сравнивать тебя с братьями. Это все еще держится только у тебя в голове.

– Пусть так, но для меня это вполне реальные сомнения. Только не вздумай мне говорить о моей якобы незащищенности. Разве ты не об этом писала в своих письмах?

– Нет никакой необходимости об этом твердить. Всякий, кто знает тебя, скажет то же самое.

– Большое спасибо за откровение. Ты всегда умела сделать так, что я чувствовал себя в дерьме. Лучше бы ты говорила 6 хорошем, которое во мне есть.

– Я говорила.

– Разве? О чем это, интересно знать?

– Ну а как ты думаешь?

– Нет, в самом деле, о чем? – Мысль о том, что в нем есть и добрые качества, привела Питера в хорошее настроение. – Я вот думаю о том, как удивилась Пейдж, увидев меня в пьяном виде. Как ни странно, сейчас она убеждена, что я поклонник маленьких девочек. Я ее уверял, что люблю только взрослых, опытных женщин, но она мне не верит. Более того, она считает, что мне вообще не стоит работать детским врачом.

– Будь к ней снисходительным, Питер. Она живет сейчас в очень напряженном ритме.

– Черт, но и я тоже. Она постоянно тянет с новым врачом, который бы смог нам помочь.

– Но если она не торопится сделать такой радикальный шаг, то и ты тоже не слишком спешишь.

– Я? Никогда. Это работа Пейдж. Сначала она должна побеседовать с людьми, а потом познакомить меня с кандидатами на должность. Мы все должны одобрить новую кандидатуру.

– Не очень-то у тебя солидная аргументация, если ты обладаешь равными правами с другими участниками содружества.

– Да?

– Да. Ты ведь тоже в состоянии участвовать в подборе кандидатуры. Пейдж вполне в состоянии дать некоторым врачам от ворот поворот. Особенно в том случае, если кандидатом, вернее, кандидаткой, окажется молодая красивая женщина, с которой тебе было бы очень приятно работать.

Что ж, у Мары есть определенный резон так рассуждать.

– Мне кажется, что Пейдж берет на себя слишком много и принимает большинство решений единолично. У нее очень много власти, и она начинает важничать. К примеру, она может предъявить Высшей медицинской комиссии необоснованные обвинения в мой адрес, с тем, чтобы у меня отобрали разрешение заниматься медицинской практикой. Но, если она попытается это сделать, обещаю, что буду сопротивляться. Разрешение на занятия медициной значит для меня не меньше, чем для тебя. – Потом он тихонько поправился. – То есть значило для тебя. Если у меня отнимут разрешение, то мне тоже смерть.

Вдали завыла сирена.

– Вот вам, пожалуйста. Автомобильная катастрофа. Интересно только, где на этот раз? – Питер поднял воротник пиджака, пытаясь уберечься от ночного холода. – Скорее всего, какой-нибудь окрестный фермер, выпив лишку, врезался в своем пикапе в дерево.

– Ты, право же, несносен.

– Нет. Просто констатирую факт. – Питер содрогнулся от холода и перевел взгляд на кладбищенские деревья, которые своими черными силуэтами напоминали скелеты. – Зима приближается. Глядишь, через месяц появится первый снег. – Тут Питер задумался, тепло ли спится Маре на глубине шести футов под землей. И поймал себя на мысли о том, что он беседует с мертвой. Если он все еще существует на земле, то ему необходимо признать, что она ничего не чувствует и не будет чувствовать впредь – ни этой зимы, ни всех последующих зим. Пусть пройдет хоть десять лет, хоть сто. Она умерла. УМЕРЛА.

Он поднялся. Он не хотел, чтобы столь очевидный конец человеческой жизни доконал его окончательно.

– Должен бежать. Слышу, что в направлении городской больницы движется еще одна машина с включенной сиреной. Что-то произошло. Вполне возможно, им понадобится помощь.

Он собрался было уходить, но потом повернулся и снова подошел к могиле. Преклонив колени у надгробия, он пододвинул цветы поближе к нему, а затем кончиками пальцев прикоснулся к выгравированному на полированном граните имени.

– Я вернусь, – прошептал он.

Чувствуя непрекращающуюся боль в том месте грудной клетки, где у него жили воспоминания о Маре, он двинулся по траве к машине, забрался в нее и поехал вниз в сторону города, где, по-видимому, и в самом деле что-то происходило.

«Эксплорер» Ноа Перрини, нагруженный каноэ и прочим снаряжением для похода, мчался по шоссе, направляясь к недалекому уже Таккеру. Ноа вел машину с чувством удовлетворения и приятной усталости. Это был результат эмоциональной перегрузки от недавно обретенной близости с дочерью.

Сара спала на сиденье рядом с ним, облокотившись о дверцу. С того момента, как они отъехали, Ноа еще раз проверил, надежно ли заперта дверца. Но все равно он старался так вести машину, чтобы при любом повороте Сара придвигалась поближе к его плечу и отодвигалась от двери. Он готов был отдать что угодно, чтобы она заснула у него на плече, – подчас язык тела куда более выразителен, чем обычные слова. Но Ноа умел быть терпеливым.

За прошедшие несколько дней они смогли преодолеть чрезвычайно многое, что отделяло их друг от друга. Они разговаривали очень много, но в общем ладили вполне неплохо. Сара не жаловалась, когда ей приходилось перетаскивать каноэ или когда они принялись разбивать палатку и устраивать вечером импровизированный лагерь. Не ныла она и утром, когда на них неожиданно налетел снежный шквал. Разумеется, ему бы больше нравилось, если бы дочь хоть немного проявляла инициативу. К примеру: