Игорь Ильинский - Сам о себе

• Название: Сам о себе
• Автор: Игорь Ильинский
• Жанр: Биографии и Мемуары

«Оглядываясь на всю мою жизнь, я вижу цепь, состоящую иногда из закономерных событий, а иногда из случайностей, странных, счастливых и несчастливых обстоятельств, ошибок, застоев, промахов, пижонства, потерянного времени, легкомыслия, но в то же время цепь эта состоит из дней и часов кропотливого труда, из разочарований, неудовлетворенности и даже отчаяния и вместе с тем из затаенной веры в свои силы, любви к своему искусству, поисков, иной раз вслепую, на ощупь, а иной раз ясных и целеустремленных, переходящих, наконец, в озарение, в творческую радость, в удовлетворение художника! Так вот, из всего этого безраздельно состоит моя творческая жизнь. Обо всем этом правдиво и откровенно я хочу рассказать в моей книге Мне кажется, что только книга, написанная от всего сердца, нужна или хотя бы имеет право на существование.»

Игорь Ильинский

---

Тут же на песочной площадке Мейерхольд, беспрестанно советуясь с Маяковским, начинает мизансценировать первые сцены «Мистерии-буфф».

Я получил роль немца и вскоре наизусть жарю монолог, по-актерски, с акцентом. Оба – и автор и режиссер – довольны мною. Я также счастлив. Счастлив тем, что выходит монолог, что радостно улыбаются и любимый поэт и начинающий становиться любимым мастер. Так мы называли Мейерхольда. Счастлив молодым солнечным утром, счастлив тем, что чувствую, как судьба выводит и сталкивает меня с теми, в кого я верю, с которыми я страстно хочу работать.

Счастлив тем, что слышу, как зычно говорит Маяковский Мейерхольду: «Ильинский хорош!» Даже Ярон, специально приглашенный на роль меньшевика, не может сразу затмить меня. А роль меньшевика великолепна!

И вот моя роль, состоящая из одного монолога, уже позади, все уже кончено. Роль же меньшевика, идущая через всю пьесу, только начинается. Вот рождается прекрасная мизансцена для Ярона, который раздирается между красными и белыми, вот он подбрасывает еще «фортель»... Все смеются. И, что таить, я думаю: «Эх, почему же я, так стремившийся к Маяковскому, играю маленькую роль немца, а соглашателя (меньшевика) дали Ярону, да еще пригласили со стороны. Какая роль! Как мне бы хотелось ее играть». Вместе с тем я понимаю и мне нравится, что пригласили Ярона. Ярон – один из любимых артистов Москвы. Он очень популярен. Ясно, что «Мистерия-буфф», Маяковский – Мейерхольд – Ярон – это сочетание сразу привлечет внимание и сделается сенсацией всей театральной Москвы. Я понимаю, почему любят Ярона Маяковский и Мейерхольд. За его гротесковую яркость, граничащую иной раз с эксцентризмом, за его мастерство чеканки движения, танца, за буффонность. За это же люблю его и я. Правда, и Маяковский и Мейерхольд закрывают глаза на некоторые его недостатки. На некоторую грубоватость, граничащую подчас с пошлостью, да порой вульгарные отсебятины. Но тут-то, под их руководством, и этих недостатков не будет – они их не допустят.

Репетиции идут энергично и непрерывно. Вот они уже перенесены на сцену. Вот уже построен глобус – земной шар (или, вернее, его верхняя половина), построены мостики к нему и помосты вокруг, где будет происходить действие. Маяковский сам работает с художником Киселевым и во всем является душой дела. Дней двенадцать остается до премьеры.

В один из таких горячих дней, перед премьерой, Мейерхольд подозвал меня к режиссерскому столику, за которым он сидел вместе с Маяковским.

– Ильинский, вы будете играть соглашателя, – сразу огорошил меня Маяковский.

– ??

Видя мое неподдельное удивление, Мейерхольд добавляет:

– Да, да, мы решили, что вы должны играть меньшевика.

– Как, – удивился я, – осталось две недели, Ярон прекрасно репетирует.

– Да, но, во-первых, он не может дать нам всего своего времени, а во-вторых, все же он вносит в новый стиль спектакля какую-то уже набившую оскомину опереточность.

– А что?! – громыхает Маяковский, – что, вы трусите, что ли? У вас лучше выйдет. Успеем. Но вы и немца будете тоже играть. Первый монолог прочтете, а потом быстро оденетесь в меньшевика. Обязательно, Всеволод, немца только он должен играть. А продолжать роль немца будет другой актер. Будут два немца. Герр немец 1 и герр немец 2.

– Конечно, – подтвердил Мейерхольд. – Мы для вас за кулисами, как у трансформаторов, поставим трех одевалщиков и гримера. В двадцать секунд вы станете меньшевиком и первые слова начнете говорить за кулисами.

Роль меньшевика начиналась сразу после монолога немца. Судьба, как видите, благоприятствовала мне и поставила передо мной новую задачу.

Помог мне, конечно, и Ярон, проведший немалую работу над ролью, облегчая этим задачу и режиссеру и мне, новому исполнителю. Как оказалось, он должен был ехать в Ленинград и выступать там в оперетте. Кроме того, как он потом мне рассказывал, он не очень верил в успех нашего предприятия.

На следующий день, на репетиции, Маяковский преподнес мне подарок в виде вставки в роль: «Кому бублик, кому дырка от бублика, это и есть демократическая республика».

Маяковский помогает на репетициях, приносит новые варианты текста. Эти новые куски иногда великолепны. Прекрасно звучит текст о бриллиантах: «...что бриллианты теперь, если у человека камни в печени, то и то чувствуешь себя обеспеченней».

В тексте у Маяковского упоминалась Сухаревка (известный рынок). Как раз во время репетиций «Мистерии-буфф» этот рынок по распоряжению советской власти был закрыт. Как-то на репетиции я заметил Владимиру Владимировичу, что Сухаревки уже нет, она вчера закрыта. «Ничего, смиренный инок. Остался Смоленский рынок», – с места ответил Маяковский с нижегородским выговором на «о». Тут же эта реплика была передана актеру, игравшему попа, так как реплика по характеру больше всего подходила к нему.

Когда один из актеров заметил, что и Смоленский рынок вот-вот закроют, каждый день облавы, Маяковский тут же дал мне (соглашателю) слова: «Какой рынок, одна слава. Ежедневно облава».

Незадолго до премьеры Маяковский принес и новый, дополнительный вариант пролога, читать который было поручено В. Сысоеву, молодому актеру-рабочему, впервые успешно выступавшему на сцене в роли Человека будущего.

Премьера «Мистерии-буфф» прошла с исключительным успехом.

Луначарский писал, что это один из лучших спектаклей в сезоне... На сцену вызывали не только автора, режиссеров, художников, актеров, но вытащили и рабочих сцены.

Лихорадочно перевоплощаясь за кулисами из немца в соглашателя, хватая в последний момент зонтик у реквизитора, я как бы из одной роли на ходу въезжал в другую и озадачивал театралов, сидевших с программками в руках, которые были уверены, что в программу закралась ошибка.

Думаю, что нетрудно догадаться, почему роль меньшевика явилась для меня этапной.

Исполнение современной, новой роли, рождение нового, современного образа всегда сопровождается большим вниманием и признанием, чем исполнение классических ролей, имевших и до тебя прекрасных исполнителей – в этом случае только наличие новой и побеждающей трактовки, принципиально новой, меняющей известное для всех до этой поры представление об играемом образе, делает из таких актерских удач со бытие. Примером может служить исполнение роли Хлестакова М. А. Чеховым.

В театре Комиссаржевского я играл разнообразные роли классического репертуара, но настоящего внимания театральная общественность на меня не обратила. В голодные годы начинавшейся разрухи было не до выдвижения молодых актеров, не было почти прессы, да и зрителей в театре не много было.

Я как молодой актер не имел еще признания театральной Москвы, потому что не сыграл еще ни разу роли живого, современного человека. Роль меньшевика, несмотря на плакатность и гротесковость, которые ощущались и в исполнении, как бы оживила меня, наделила ощущением прелести современных, простых, сегодняшних, естественных интонаций, заставила почувствовать силу таких средств. В прежних ролях чувствовалась большая скованность.

И вот первый, по-настоящему живой человек был мною и сыгран и найден с помощью Мейерхольда, режиссера-«формалиста».

Само собой разумеется, что больше всего своим успехом обязан я был самому факту участия в первом спектакле драматурга Маяковского. Постановка «Мистерии-буфф» явилась событием в жизни искусства, и к этому событию, безусловно было приковано внимание всей театральной Москвы.

Нельзя полно рассказать о театральной жизни 20-х годов, если не упомянуть о театральных диспутах, которые были, пожалуй, не менее ярки, ожесточенны и интересны, чем сами спектакли – предмет диспутов.

Эти диспуты шли наряду с литературными, поэтическими боями, которые проходили главным образом в Политехническом музее.

Театральные диспуты преимущественно устраивались Мейерхольдом и его соратниками и проходили в разных помещениях. Чаще всего в самом Театре РСФСР 1-м, бывш. Зон, в театре «Эрмитаж».

Диспуты эти были чрезвычайно интересны и привлекали массу зрителей. Я помню случай, когда такой диспут был почему-то назначен на Тверской, в бывшем театре «Пикадилли». В маленьком театрике далеко не уместились все желающие попасть на диспут. Большая толпа осталась стоять на улице. Так как в этой толпе оказались и Маяков ский и другие участники диспута, которые не могли пройти в помещение, то было объявлено, что диспут переносится в Театр РСФСР 1-й, и вся тысячная толпа направилась к Триумфальной площади, то есть к теперешней площади Маяковского, в театр бывш. Зон.

Темой диспутов были, конечно, главным образом споры о путях искусства и театра после Октябрьской революции. Наиболее частыми и интересными участниками этих диспутов были Луначарский, Маяковский, Мейерхольд, Таиров, Шершеневич, Тихонович, Паушкин, Волкон ский, Якулов, Бебутов и многие другие, вплоть до рядовых зрителей из рабочих и красноармейцев. Художественный театр оставался в стороне от этих диспутов, но Малый театр в лице Южина и Волконского искусно защищал свои позиции. Я помню выступление Южина в театре «Эрмитаж». Борьба на этих диспутах развертывалась и между Мейерхольдом и Таировым.