Андрей Хаас - Ярость

• Название: Ярость
• Автор: Андрей Хаас
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-367-00942-2

Увлекательное и драматическое повествование о закулисной стороне мира художников и галеристов. О том, как делаются имена, как зарабатываются колоссальные деньги, как происходит незаметная на первый взгляд подмена – пошлость провозглашается шедевром, а истинный талант предается поруганию и забвению.

---

– Выбирай, – покровительственно предложил ей Виктор. – О ценах поговорим позже.

Он нежно дотронулся до упругого бюста нефтяной королевы. Марьяна вздрогнула от возбуждения и послушно направилась к картинам. Довольный собой Виктор повернулся к гостям и увидел Владимира Львовича Сидича, насмешливо наблюдавшего за воркующей парочкой.

– Ну вот и я, – захрипел прокуренным голосом Сидич, протягивая для приветствия волосатую руку. – Что за бабенка? Рогулина, что ли?

– Спасибо, что приехал, – по-свойски приветствовал Виктор чиновника, пропуская его вопрос мимо ушей.

– Ну куда же я денусь от такой красоты, – утирая потный лоб платочком, съязвил Сидич, оглядываясь на туго обтянутую джинсами Марьянину задницу. – Помнишь, как у Высоцкого? «Мы теперь с тобой одной веревкой связаны, стали оба мы водолазами…»

– Скалолазами, – думая о чем-то своем, машинально поправил его Виктор.

– Ну я и говорю, – глумливо ухмыльнулся Сидич. – А чего это на картинах намазано? – близоруко щурясь, спросил он. – Месячные, что ли?

– Кровь, – беспечно улыбаясь, ответил Виктор.

– Фу ты, – изумился Владимир Львович.

– Неожиданно, правда? – оживился Виктор. – Специально вымороженная, законсервированная от гниения и покрытая защитным лаком кровь. Наш новый проект «Ярость» – искусство протеста.

Сидич вразвалочку подошел к одной из картин и с минуту осматривал ее через очки. Когда он вернулся к Тропинину, тот улыбался.

– Ты, верно, Витя, совсем тут с ума сошел, если разрешаешь своим художникам рисовать такое, – удивленно пожурил его Сидич. – Вас зеленые распнут, и, между прочим, правильно сделают. Одно дело распилить свинью бензопилой, чтобы потом ее съесть, другое – то, что вы творите.

– А кто говорит про животных? – в свою очередь удивился Тропинин. – Ты что, не видел видео? Это кровь самого художника, который добровольно исполосовал себя.

Кустистые брови Сидича подскочили выше оправы очков, и он изумленно уставился на Виктора.

– И чего, теперь все твои художники начнут вскрывать себе вены? Так, что ли?

– Не все, – ничуть не смутившись, ответил Виктор.

Он взял Сидича под руку и вывел его в соседний зал, где непрерывно прокручивалось видео. Владимиру Львовичу хватило двух минут просмотра: он заметно побледнел и начал хлопать себя по карманам в поисках сигарет.

– Видишь, – насмешливо сказал ему Виктор. – Другие этот опыт повторять не станут, для этого требуется большая сила духа. Ну, а этот уже просто не сможет.

– Он что, помер? – испуганно заморгал Сидич.

– Да какая разница? – весело отмахнулся от него Виктор. – А если даже и умер? Что с того?

Он вновь взял Сидича под локоток и увел от мелькающих на экране ужасов.

– Поверь мне, разница есть, – наставительно стал пенять ему Сидич, брезгливо отказываясь от предложенного шампанского. – Вы тут такую кашу заварили, что я теперь даже не представляю, что со всем этим делать. Статьи в прессе еще ладно, но убийства и пожары – перебор!

– Так ты же сам хотел резонансного скандала? – удивленно улыбнулся Виктор. – Вот и получил все, как договаривались.

– Ну да, конечно! Спасибо за помощь, просто теперь все за голову схватились, кто же все это натворил? Сейчас спецслужбы уже ищут каких-то реакционеров и шерстят подозрительную публику, но виновных пока нет.

– Ну, это дело наживное, – беззаботно ответил Виктор.

– Можно сказать и так, – кивая, согласился Сидич. – Но что же твои художники? Вот беда-то, жаль мальчишек, – добавил он, подозрительно косясь на Виктора.

– А что художники? – развел руками Виктор. – Прекрасная смерть. Они теперь известны всему миру. Лондонская Галерея Тэйт уже хочет устроить их ретроспективу, а коллекционеры дерутся за оставшиеся работы. Кстати, твоя «Варя», как я и обещал, теперь тоже стоит сотни тысяч, так что все не так уж и плохо. Жаль, конечно, ребят, но у нас в художниках нет недостатка. Молодежь, как говорится, в вечном поиске прекрасного, на потоке новые имена. Вот хотя бы этот, – Виктор широким жестом обвел рукой выставку. – Любуйся и покупай, цены, правда, кусаются.

– И почем кровавая баня? – недоверчиво поглядывая на картины, пробурчал Сидич.

– Маленькие по сто, а центральная – двести пятьдесят.

– Да ты рехнулся! – возмущенно отмахнулся от него Сидич.

– Ничуть. Известнейший русский художник, я за час продал уже три его картины с выставки. Сейчас во всем мире бум на китайское и индийское искусство, и стоит оно те же сотни тысяч. Я хочу, чтобы наши художники вытеснили их с рынка, я хочу, чтобы с нами считались. Но нужны деньги…

– Я поэтому и приехал, – напряженно оборвал его Сидич. – Я нашел для тебя деньги, много, как ты и просил. Сейчас сюда пожалует сам Волков. Вот и расскажи ему про китайцев и про все остальное. Я его уже подготовил, он хочет для начала купить что-нибудь для своих банков. Предложи ему Близнецов, он был у меня в гостях и видел «Варю» – очень смеялся. Но картины – это так, мелочь. По большому счету он хочет вложиться в твою мегаструктуру, которая будет у нас рулить всем искусством. Я только объяснить ему все толком не смог.

Виктор недоверчиво усмехнулся, однако слова Сидича буквально тут же сбылись. К дверям «Свиньи» подъехал серебристый «майбах», а следом за ним – черный джип сопровождения. Из лимузина вышел сухонький старичок в сером костюме. На вид ему было лет шестьдесят, невысокого роста, субтильного телосложения, седые волосы, очки. Оставив на улице свою внушительную охрану, Волков вошел в галерею и получил при входе каталог выставки.

– Ну вот и наш, без преувеличения, дорогой Леонид Аркадьевич, – припадая к плечу банкира, приветствовал его Сидич и тут же представил ему Тропинина: – Знакомься с героем.

– Рад знакомству, – деловито улыбнулся Волков, протягивая Виктору руку. – Володя рассказывал мне про вас множество поразительных историй.

– Надеюсь, ничего правдивого?

– Хвалил ваших художников, говорил, что с ценами на их картины происходят прямо-таки чудеса.

– Его художники еще и сумасшедшие провокаторы, – фыркнул Сидич. – Ты только не пугайся, – он по хозяйски стал показывать Волкову выставленные картины, – но эта кровавая пачкотня – тоже дорогущее современное искусство.

– В известной мере Владимир Львович прав, – не стал артачиться Виктор, отправляясь вслед за ними в экскурсию по залу. – Но драма этого художника вовсе не в его телесных страданиях, а в том, что он утратил чувство творческой перспективы. Вот он и захотел вернуть себе внимание ожиревшего от сытости и одурманенного пропагандой человека, но современный мир изжил свою способность понимать трагедии отдельно взятой личности и различает только масштабы «коллективного». Художник отверг поток общего сознания и, желая перевернуть наше представление о собственном предназначении, впал в неистовую ярость к самому себе.

Волков с интересом дослушал пояснения Виктора, пролистал каталог и, как все деловые люди, перевел беседу в практическую плоскость.

– Знаете, мне очень понравились картины ваших Близнецов и, честно говоря, потрясла трагедия их ухода из жизни. С удовольствием выслушаю от вас предложение и куплю лучшие их работы, но, сказать по чести, теперь мне еще больше нравится идея вашей сегодняшней выставки. Ярость как мерило подлинности чувств, ярость как сорванная маска, ярость как вырвавшаяся на свободу страсть, абсолютная и дикая, свободная от условностей приличий и обдумывания сознанием. Это меня завораживает.

Виктор, у которого от возбуждения заблестели глаза, понял, что повстречал благодарного слушателя, и тут же развил свою мысль.

– Да, вы абсолютно правы! – эмоционально воскликнул он охваченному воодушевлением банкиру. – Ярость – вспышка ослепляющего, но абсолютно белого света, миг естественного! Художник протестует против узости выбора средств и превращает самого себя в материал для творчества. Он перестает быть с ним разделенным и становится частью своей картины. Это очень честно. Всем сейчас нужны только подлинники, а перед вами – абсолютно достоверная история. Перевоплощение снято на видео и выдается покупателям как сертификат подлинности его картин.

– Я хочу сказать вам, что, наверное, каждый в своей жизни хоть раз испытывал ослепляющую силу ярости. Образуемый при этом поток энергии уникален. Он сильнее, чем все, что я испытывал в жизни. Сильнее, чем секс, сильнее, чем прыжок с парашютом, чем автоавария, проигрыш в казино и зарабатывание огромных денег. Мне сейчас уже пятьдесят шесть, и здоровье мое, к сожалению, мне уже не принадлежит – доктора держат меня в ежовых рукавицах, и теперь у меня одни лишь воспоминания, но я многое бы дал за то, чтобы испытать чувство подлинной, ослепляющей ярости хотя бы еще раз. Но нет, не могу, – засмеялся Волков. – Слабое сердце.

– Вам тоже выпало испытать это чувство?

– Много лет назад мы рвали с моей тогдашней женой нашу счастливую жизнь в клочья, и я сиганул с моста в Неву. Наверное, я должен бы был умереть, но моя ярость дала мне столько сил, что я не утонул в ледяной воде, не разбился, выбрался на берег и, как видите, остался жив.