Стивен Кинг - ОНО

• Название: ОНО
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1993
• ISBN: 5-8468-0031-9

Этот перевод (части I и II) был опубликован в 1993 году издательством РИО МГПО «Мосгорпечать» в первом томе двухтомного издания. К сожалению, второй том (части III — V) так и не был издан. Автор перевода не указан.

---

Том поднялся на ноги. Осколки изрезали ему щеку. Тонкий как нитка диагональный шрам пересекал его бровь. Он искоса посматривал на жену, пока вставал. Когда он выпрямился, Беверли заметила капли крови на его боксерских трусах.

— Дай сюда ремень.

Вместо ответа она дважды обернула им руку и с вызовом взглянула на мужа.

— Брось его, Бев. Ну!

— Только подойди, и я вправлю тебе мозги. — Неужели это сказала она? А что это перед ней за троглодит в окровавленных трусах? Муж? Отец? Любовник из ее коллекции, разбивший однажды ночью ей нос, случайный каприз? «О Боже, помоги мне, — думала она. — Боже, Ты должен мне помочь».

— Я не шучу, Том. Ты жирный и неповоротливый, ты не сможешь мне помешать. Я уезжаю и, наверно, останусь там. Между нами все кончено.

— Кто такой Денборо?

— Забудь про это. Я…

Ей слишком поздно пришло в голову, что его вопрос был лишь отвлекающим маневром. На середине фразы он приблизился к ней. Беверли рассекла ремнем воздух, угодив Тому прямо в рот. Создалось впечатление, что вылетела пробка из-под шампанского. Он взвыл и поднес ко рту руки; глаза его выкатились из орбит от боли и страдания. По тыльным сторонам ладоней заструилась кровь.

— Ах ты сука, ты разбила мне губу! — в бешенстве заорал он. — Ах Боже, она раскровянила мне рот!

Он пошел на жену с поднятыми ко рту руками в красных кровавых пятнах. На обеих губах вздулись рубцы. С переднего зуба слетела коронка. Беверли видела, как он выплюнул ее. Сознание волокло ее прочь, бежать от этой сцены, стонущую и напуганную, жаждущую закрыть глаза и ничего не видеть. И вместе с тем Беверли ощутила возбуждение сродни тому, что чувствует осужденный на пожизненное заключение, когда благодаря землетрясению получает неожиданную свободу. Этой, другой Беверли то, что происходило, было по душе. «Что, проглотил? — издевалась она мысленно. — Чтоб ты сдох!»

Ремень теперь был у Беверли; они поменялись ролями. Она владела предметом, которым Том за эти четыре года пользовался бесчисленное множество раз. Сколько же ударов она вытерпела в зависимости от самочувствия мужа! Том пришел домой к остывшему обеду? Два удара. Бев задержалась в мастерской и забыла позвонить? Три удара. О-хо, вы только взгляните, у Бев пропуск на другую стоянку! Один удар… поперек груди. Он был хорош. Он редко оставлял следы. Это бывало даже не очень и больно. Но очень унизительно. А это больнее. Еще больнее было сознавать, что она привыкла быть побитой собачонкой. И даже привычно ждет этого. «Пришло время платить по счету», — подумала она, взмахнув ремнем. Она прицелилась ему под руки. Хлесткий удар пришелся по яйцам — такой звук раздается при выбивании ковров. Удар оказался точным. Том Роган выбывал из борьбы.

Он испустил тонкий, слабый писк и опустился на корточки, будто в молитве. Руки сжали промежность. Голова откинулась назад. Мышцы шеи напряглись. Рот исказился гримасой боли. Потом левое колено бессильно упало прямо на осколок пузырька, и Том беззвучно закрутился на стекле как кит, потерявший ориентировку. Одна рука медленно оторвалась от промежности, чтобы зажать рану на колене.

«Кровь, — подумала она. — Боже праведный, он ведь истечет кровью!»

«Ни черта, будет жить, — холодно откликнулась другая Беверли, появившаяся на свет после звонка Хэнлона. — Дерьмо не тонет. Надо убираться отсюда к дьяволу, пока он не поднялся. И не спустился в подвал за своим «винчестером».

Уходя, она обратила внимание на режущую боль в ступне — видимо, и ей не удалось избежать разбитого зеркала. Ну что ж, это символично. Беверли нагнулась за чемоданом. На мужа она уже не смотрела. Открыв дверь, спустилась в холл, держа багаж двумя руками перед собой. Перегруженный чемодан бил ее по коленям. Порезанная ступня оставляла кровавые отпечатки. Дойдя до лестницы, она обернулась и быстро, не оставляя себе времени на раздумье, спустилась. Да и вряд ли в тот момент могли появиться какие-то связные мысли.

Вдруг что-то прикоснулось к ее ноге, и Беверли вскрикнула от неожиданности и испуга. Это оказался конец ремня, все еще накрученного на руку. При слабом освещении он еще более, чем когда-либо, напоминал убитую змею. Лицо ее исказилось гримасой отвращения; она отбросила ремень, упавший на ковер буквой «S».

В футе от лестницы она подобрала оторванный подол своей белой кружевной комбинации и бросила его через голову. Это белье она уже никогда не наденет. Комбинация полетела вслед, парашютом приземлившись перед дверью гостиной. Совершенно голая, она нагнулась к чемодану. Соски набрякли как пули.

— БЕВЕРЛИ, ПОДНИМИ СВОЮ ЖОПУ НАВЕРХ!

Она задержала дыхание, резко выпрямившись, затем опять склонилась над чемоданом. Если у него хватило сил крикнуть, значит у нее меньше времени, чем предполагалось. Раскрыв чемодан, она извлекла оттуда колготки, блузку и старые джинсы «Левис». Затем в темпе напялила на себя все это, не спуская с двери глаз. Муж не появлялся, но еще дважды ругнулся в ее адрес, заставляя ее вздрагивать, оборачиваться с затравленным взглядом и бессознательно гримасничая.

Она проворно застегнула пуговицы на блузке, две из них размахрились, но Беверли решила, что на одну поездку их хватит, а больше и не надо.

— Я ПРИБЬЮ ТЕБЯ, СУКА! ЧЕРТОВА СУКА!

Бев захлопнула чемодан и щелкнула застежкой, прищемив рукав блузки, торчавший как язык. Окинув быстрым взглядом комнату, она уже не сомневалась, что видит все это в последний раз. С этой свежей мыслью она и захлопнула за собой дверь.

Бесцельно пройдя квартала три, она обнаружила, что идет босиком. Порезанная ступня — левая — тупо пульсировала. Надо было найти что-нибудь на ноги: в конце концов ведь только два часа ночи. Бумажник и кредитные карточки остались дома. Вывернув карманы джинсов, Беверли не обнаружила в них ничего, кроме пуха. У нее не было ни цента. Она наконец осмотрелась: ухоженные дома, подстриженные газоны… и темные окна.

Она нервно расхохоталась.

Беверли Роган сидела на низком каменном парапете с чемоданом, зажатым между грязных босых ног, раздираемая приступами смеха. Появились яркие до невозможности звезды. Это развеселило ее еще больше, она вздернула голову, адресуя свое веселье им. Оно было неуемным, это веселье, смывающее все мутное и гадкое как волной прилива, поднимающей, и несущей, и очищающей — такой сильной, что она смывала все, даже смутные мысли; только кровь бурлила, и ее мощный голос трансформировался внутри ее существа в неосознанное желание, хотя что это за желание, она не знала и не пыталась узнать. Но оно приятно обволакивало ее, и волна безудержного веселья набирала мощь, сокрушая все наносное, образовавшееся за эти годы.

Запрокинув голову, она хохотала, запуганная, но освобожденная; террор и унижение, которым она подвергалась, были острыми и болезненными; тем слаще оказалось освобождение — как спелое октябрьское яблоко. И лишь когда осветилось окно чьей-то спальни в доме, перед оградой которого стояла Беверли, она подцепила чемодан за ручку и побрела в ночь, продолжая хохотать…

6 Билл Денборо берет тайм-аут

— Уехать? — повторила Одра. Она озадаченно и с легким испугом смотрела на мужа, поджав под себя голые ноги. Пол был холодным. Повсюду в коттедже стоял холод. На юге Англии стояла исключительно сырая весна, и уже не однажды Билл Денборо в ставшие регулярными утренние и вечерние прогулки тосковал по родному Мэну… рисуя картины Дерри в сознании.

Согласно объявлению, коттедж должен был иметь центральное отопление; в действительности же там была лишь печка на небольшом, аккуратно выложенном фундаменте; внутри печи была корзинка для угля, но еще до того, как Билл с Одрой ее обнаружили, они пришли к выводу, что британская идея «центрального отопления» имеет мало общего с американской. Казалось, что британцы верят, что у них есть центральное отопление, пока не начнут, вставая по утрам, писать льдом в своих сортирах. Было утро — четверть восьмого. Пять минут назад Билл положил телефонную трубку.

— Билл, ты же не можешь уехать вдруг, и ты знаешь это.

— Надо, — угрюмо буркнул он. Его взгляд устремился в дальний конец комнаты; он поднялся и снял со стеллажа, стоявшего там, бутылку «гленфиддика»[14]. Пока он наливал, несколько капель пролилось на стол. — Сволочь, — пробормотал Билл.

— Кто звонил? Что тебя так расстроило, Билл?