Александр Дейч - Генрих Гейне

• Название: Генрих Гейне
• Автор: Александр Дейч
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1933

---

Здесь Гейне повторяет старую свою мысль, высказанную еще в письме к Лаубе в тридцатых годах, - мысль о том, что человечество «благодаря успехам промышленности и экономики стало возможным вывести из нищеты и дать ему царство небесное на земле».

Эту социальную перестройку он намечает в светлых и радостных тонах, хотя его патетика и носит отблеск романтизма, переплетенного с сенсимонистской религиозной доктриной:

С Европой-девой обручен
Свободы гений прекрасный,
И оба они обнялись и слились
В лобзании первом страстно.

Хоть нет попа благодати тут, -
Но не опорочен брак этим.
Хвала невесте с женихом,
А также их будущим детям.

Гимн новобрачным - песнь моя,
Песнь лучшая, иная.
Восходят звезды высших тайн
В душе у меня пылая, -

И звезды духа так буйно горят,
Ручьями огня бушуя, -
Мне чудятся, давно я окреп,
Дубы разломать могу я.

Лишь на немецкую почву я стал,
Сок дивный проник мне в жилы -
Притронулся к матери вновь великан,
И опять в нем воскресли силы!

После патетического пролога - обычное снижение стиля. Снова мелькают «путевые картины», и с реалистическими деталями. Гейне изображает этапы путешествия на немецкую родину, совершенного им в 1843 году.

Правда, изображаемый Гейне путь не соответствует действительности. Он выехал из Парижа 21 октября 1843 года и ехал через Брюссель, Амстердам и Бремен. Этапы же пути, описанные в «Германии»: Аахен, Кельн, Мюльгейм, Унна, Тевтобургский лес, Падерборн, Миндан, Бюкебург, Ганновер и Гамбург.

С самой немецкой границы Гейне в путевых образах рисует Германию перед революцией 1848 года. Он начинает с показа таможни, которая тщательно следит за тем, чтобы за ее заставу не проникла «французская зараза»:

Обнюхали все, копались везде,
В платках, рубашках, кальсонах:
Искали и кружев, и ценных вещей,
А также книг запрещенных.

Что ищете в сундуке, глупцы?!
Здесь нечем вам поживиться:
Та контрабанда, что я везу,
В моей голове таится.

Попутно Гейне вскрывает настоящий смысл выдвинутого буржуазией лозунга о германском единстве:

«Союз таможен, - оказал сосед, -
Народность нашу проявит:
Раздробленный край наш родной он вновь
Единым целым представит.

Единствам внешним он нас дарит
И, так сказать, материальным,
Единством внутри нас цензура снабдит,
По правде идеальным, -

Она единством внутри снабдит,
И в чувствах и в помыслах.
Нужно - Единой Германией ныне стать -
Единой внутри и наружно».

Новые экономические формы единства Германии не изменили, однако, внешнего облика Пруссии:

Все тот же дубовый и точный народ,
По-прежнему их движения
Прямоугольны, а на лице
Застывшее самомнение.

Взор Гейне останавливается на прусской военщине, на ее новом наряде, на высоком шлеме со стальной иглой:

Но я боюсь, что эта игла,
Когда проза настанет,
На романтичные лбы огонь
Новейших молний притянет.

С силой политического памфлета Гейне расправляется с прусской военщиной, монархической реакцией и католическими клерикалами. Вот острая инвектива на прусского орла:

На вывеске в Ахено вновь
Я птицу встретил взглядом,
Мне ненавистную.
Она Меня обдавала ядом.

Эй, птица противная!
Я тебя Когда-нибудь поймаю,
Я перья выщиплю твои
И когти тебе сломаю.

Потом тебя я посажу
Вверх на жерди голой,
А сам я рейнских стрелков созову
Сюда для стрельбы веселой.

И тот, кто птицу собьет с шеста, -
Короной, скипетром властвуй,
Ты, дельный муж, сыграем туш
И крикнем: «Король наш, здравствуй!»

После Аахена - Кельн, город, где высится громада недостроенного готического собора. Здесь вновь поднимаются со дна сердца романтические реминисценции, и Гейне удачно пользуется ими для патетики.

В Кельне вид недостроенного собора дает толчок к нападкам на поповскую реакцию. Гейне пророчествует, что придет тот день, когда Кельнский собор будет использован не для нужд одурачивания народных масс, а для других более реальных целей:

Собор не достроят, нам этот крик
Ворон и сов не страшен.
Они привыкли всегда сидеть
Во мраке церковных башен.

Да, будут даже времена.
Когда его не достроив,
Как в конские стойла, введут коней
В мир внутренних покоев.

Гейне пользуется в «Германии» старым романтическим приемом сновидений, уводящих от действительности. Он иронизирует над немцами, которые уходят в мир фантазий от насущных требований дня:

И спится нам, и снится нам
Легко в постелях пуховых:
Немецкий дух забывает в них
О всех земных оковах.

Французам и русским земля дана,
Британцам море покорно,
Но в царстве воздушном мечтаний мы
Господствуем бесспорно.

Здесь наша гегемония.
Здесь Германцы не дробятся,
Пускай другие племена
На плоской земле селятся.

В сновидениях Гейне посещает легендарную гору Кифгейзер, в подземельях которой живет Ротбарт - царь Барбаросса, символ исконной монархической власти в Германии.

Здесь у Гейне течение романтического стиля иронически персифлируется (самопародируется). Из разговора своего с царем Барбароссой Гейне делает актуальный памфлет. Когда Гейне рассказывает Ротбарту о новоизобретенной машинке, гильотине, Ротбарт приходит в ярость и упрекает поэта в измене государству и оскорблении короны.

Гейне - уже не прежний поборник «разумной монархии», «эмансипации королей». Ему уже не кажется, что королевская власть хороша, если она будет освобождена от жадного и корыстолюбивого дворянства и поповской клики. Раньше Гейне боролся не против трона и алтаря, а против той нечисти, которая завелась в их щелях. Теперь мировоззрение поэта коренным образом изменилось. В ответе, данном Ротбарту, Гейне явно выявляет новую концепцию необходимости освобождения народов от королей, а не королей от дурных советников:

Останься дома ты лучше всего,
В своем Кифгейзере старом.
Я вижу, размыслив, не надо нам
Царя никакого и даром.

Гейне прекрасно сознает, что с собой несет деспотическая власть немецкого монарха. Он иронически говорит Ротбарту:

«Когда гильотина не по тебе,
Останься при средстве старом.
Петля - горожанам и мужикам
Мечи же - дворянам и барам

Но чередуй порой - повесь
Дворянчика немного,
Простых мужиков обезглавь - ведь мы все
Творенья господа-бога.

Верен нам уголовный суд,
Основанный Карлом Пятым,
На цехи, гильдии, чины
Народ пусть будет разъятым.

Святую империю римскую вновь,
Всю до конца, верни нам -
Верни нам ветошь гнилую назад
С дурачеством старинным».

Продолжая описывать путешествие по Германии, Гейне рассказывает о проезде через крепость Минден, Бюкебург, родину его деда, и Ганновер. Наконец в иронически-лирическом тоне Гейне изображает встречу с матерью, описывает впечатление от Гамбурга, полусгоревшего от огромного пожара.

Проходят по улицам Гамбурга видения юношеских дней. В тумане Гейне встречает своего старого цензора, хромого Адониса, «который горшки ночные продавал и чашки из фарфора»; банкир Гумпель, высмеянный Гейне Гумпелино, уже умер. Много перемен в Гамбурге. Гейне с горькой иронией расхваливает своего издателя Юлия Кампе:

Мой Кампе, как амфитрион.
Смеялся благосклонно.
Блаженство взор его струил,
Как полная света Мадонна.

Я пил и ел с охотой большой,
А в сердце слагалось решенье:
Во-истину, Кампе - великий муж,
Издателей украшенье.

С другим бы издателем давно
Я сдохнул, голодая, -
А этот мне и попить дает;
Не брошу его никогда я.

Всевышний творец, хвала тебе,
Сок гроздия создавший
И Юлиуса Кампе мне
В издатели щедрые давший.

Юлий Кампе, издатель в Гамбурге.