Анна Оуэн - Стальное зеркало

• Название: Стальное зеркало
• Автор: Анна Оуэн
• Жанр: Фэнтези

Четырнадцатый век. Это Европа; но границы в ней пролегли иначе. Какие-то названия мы могли бы отыскать на очень старых картах. Каких-то на наших картах не может быть вовсе. История несколько раз свернула на другой путь. Впрочем, для местных он не другой, а единственно возможный и они не задумываются над тем, как оказались, где оказались. В остальном — ничего нового под солнцем, ничего нового под луной. Религиозные конфликты. Завоевательные походы. Попытки централизации. Фон, на котором действуют люди. Это еще не переломное время. Это время, которое определит — где и как ляжет следующая развилка. На смену зеркалам из металла приходят стеклянные. Но некоторые по старинке считают, что полированная сталь меньше льстит хозяевам, чем новомодное стекло. Им еще и привычнее смотреться в лезвие, чем в зеркало. И если двое таких встречаются в чужом городе — столкновения не миновать.

---

То, что он приписал это мне, еще раз улыбается про себя герцог Ангулемский — пожалуй, было комплиментом. Хотя мои справились бы не хуже, но мне и в голову не пришло ни сжечь заведение, ни что его сожжет Корво… собственной персоной. При участии неизвестного — и ему неизвестного, и мне неизвестного — и это попросту безобразно, поскольку вместе с неизвестным комнаты «Соколенка» покинул целый мешок писем. Мешок этот видели, солидный был мешок. А я имел глупость надеяться, что уже сегодня получу предназначенные мне бумаги — или, с герцога Беневентского станется, — пепел в камине, солидную горку. А герцог Беневентский, извольте видеть, был искренне уверен, что это моих рук дело.

Ну что ж. Будем искать. Человека с мешком наблюдатели потеряли, но это, видимо, нельзя ставить им в вину. Если уж он так хорош. Но дюжина погромщиков — не иголка, не затеряются ни в городских трущобах, ни на дне Луары.

— Я хотел бы, чтобы ваши люди записали все, что видели и слышали. Все мелочи… В обмен я расскажу вам все, что узнаю.

— Благодарю, — кивок, пауза. — Господин герцог, прошу вас понять, что… вы не получили приглашения не потому, что я недостаточно ценю вашу благосклонность или таланты. Как раз наоборот.

— Скажите правду — вы опасались, что я вам помешаю.

— Нет. Я опасался, что не смогу вас защитить.

Да кем, в который раз спрашивается, он себя считает?..

Клод глядит на сына Его Святейшества, тот спокойно и серьезно встречает взгляд. Корво попросили сказать правду — вот он и сказал. Без поклонов и отточенных оборотов, на которые большой мастер. Предпочел не узнать в фигуре речи таковую и ответил как попросили.

— Господин герцог, я мог быть уверен лишь в двоих из тех, что были со мной, — поясняет ромейский нахал. Неужели я как-то себя выдал пару мгновений назад?.. — Вы же во время нашего визита в это заведение нашли его неожиданно уютным, помните?

Помню. Действительно, удивился. Публичный дом из самых скверных, хуже не придумаешь, а внутри — весьма приятно. Особенно если не думать, что происходит в соседних комнатах. Но и обстановка недурна, и как-то спокойно внутри. А Корво перекосило еще на лестнице, а у его капитана, когда я заметил про неожиданность, выражение лица сделалось… ретивое и придурковатое. Очень старался быть вежливым и почтительным, невзирая на сказанную мной глупость. Что при общей непроницаемости толедской физиономии говорило само за себя.

— Я мог только предполагать, что случится, если господа чернокнижники вовремя опомнятся и направят призываемую ими силу против нападающих, — заканчивает объяснение герцог Беневентский.

— Судя по тому, что происходит вокруг, мне придется научиться разбираться еще и в этом деле. А если у меня нет таланта — найти кого-то, у кого он есть. — Чтобы не выслушивать от главы Трибунала благодарности за то, о чем понятия не имел.

— У меня таланта нет, — качает головой Корво. — Или его совершенно недостаточно. А правда, — усмешка, — состоит в том, что нечистая сила, к которой взывают чернокнижники, меня, скажем так, недолюбливает… и опасается.

— Как я понимаю, это вам известно точно и по опыту? — Хотелось бы мне знать, как он это установил? Тоже пришел и спросил? — Как вы этого добились?

— Да. По опыту. — Хозяин переводит взгляд на цветного дракона на каминной полке. — Я никак этого не добивался… совершенно никак. В первый год университета, в Перудже, меня пригласили участвовать в забаве. Вот там это и выяснилось. Я серьезно испортил развлечение остальным…

— У вас таким… развлекаются? — Наши соседи-альбийцы позволяют себе еще и не такое, но чтобы чернокнижие сочли подобающим времяпровождением для священнослужителя? Впрочем, если наместник Петра может иметь официальных любовниц, почему нет? — И что же произошло?

— Как мне подсказали несколько позднее, это развлечение было придумано для меня лично, вот только меня о том уведомить забыли, — пожимает плечами Корво. — Особая честь и сюрприз. Увы, это оказалось весьма… разочаровывающе. Представьте себе, что есть нечто, чего вам очень хочется, очень сильно и давно. И есть некто, обещающий вам это. И вот уже показав желаемое со всех сторон, пообещав его вам, этот некто спешно ретируется… потому что, оказывается, при близком знакомстве вы ему не понравились.

Знакомая картина, очень знакомая.

— Не оставив никакой возможности… последовать за ним?

— Не более чем кошка, которой отдавили хвост в темной комнате…

— Вам не кажется, что вам очень повезло? А еще больше повезло тем, кто отвечал за вашу жизнь.

— Мне это объяснили, очень подробно и выразительно. Со всеми причинно-следственными связями. В тот же день. — Совершенно неожиданное сочетание слов и голоса. Есть все основания предполагать, что причинно-следственные связи ему объяснял кто-то из старших, и, возможно, посредством рукоприкладства. Невзирая на положение и происхождение. А Корво говорит так, словно это был один из лучших дней в его жизни.

Мигель де Корелла, привычно качающийся на табурете, хватается за каминную доску — только поэтому и не рушится на пол. Версию событий со стороны Его Светлости он слышит впервые, и она удивляет. Это не лестная для бывшего наставника ложь — но и слишком странная правда… все же было весьма не так?

…у подопечного очень обиженное лицо. Надутые по-детски губы, а в глазах едва ли не слезы. Впервые за почти год, с удивлением понимает Мигель, у кардинальского сына вид обычного пятнадцатилетнего юноши, которого постигло какое-то обычное юношеское разочарование. Разумеется, непреодолимое, нестерпимое и вечное.

С этим лицом он только что прокрался — двигаться неслышно уже выучился, — в комнату Мигеля и застыл за спиной, непривычно близко. Кажется, еще немного — и ткнулся бы головой в плечо, как обычный глубоко обиженный юнец. Но нет, остановился в полушаге от того. Стоит, смотрит на де Кореллу, карябающего очередное письмо кардиналу Родриго. От изумления Мигель кляксу посадил. Сам виноват, нечего сидеть спиной к двери, других учишь, а сам-то… зато весенний ветер из открытого окна приятно обдувал лицо.

— Что случилось, юный синьор? — не без ехидства спросил телохранитель папского нотариуса и так далее…

— Она, — еле слышно шмыгает носом юноша, — от меня сбежала.

Услышал Господь мои молитвы! Де Корелла едва не расхохотался от радости. В потустороннем подростке обнаружилось хоть что-то… человеческое и подобающее возрасту. Вот красотка от него сбежала, что случается, а он огорчен по уши, что тоже бывает. Влюбился, видимо. Наконец-то.

Беглые красотки же — дело поправимое. Мальчик на редкость красивый, из знатной и богатой семьи, а обращаться с кокетками научим, это невеликая премудрость. Тут, конечно, лучший наставник — его отец, но он в Роме, а мы в Перудже. Ничего, разберемся.

— Кто же сия ветреная особа?

— Не знаю, — пожимает плечами Чезаре. — Она… в зеркале. И свечи…

— Какие свечи? — роняет перо Мигель. Ну вот, только обрадовался. Гаданием, что ли, будущие каноники баловались? В зеркале он призрак прекрасной дамы увидал? Начитался старых глупостей… мало в Перудже по улицам красоток бродит? Все у нас не как у людей!..

— Черные, — уточняет подопечный. От огорчения он даже забыл, что всегда говорит полными четкими фразами. — Очень жирные и склизкие на ощупь… И зеркало такое… зеленое, хотя не старое.

До этого года, до этого вечера Мигель де Корелла знал, где у человека сердце, только как солдат. Слева, под грудной мышцей, бить туда почти бесполезно — ребра прикрывают… Теперь ощутил. Неприятный орган — болит и трепыхается. И дышать мешает.

По столу, по стенам, по доскам пола бегут зеленые пятна. Почему-то, когда долго смотришь на закатное солнце, потом видишь зеленые пятна. Солнце алое — а пятна зеленые… чудно.

— Как же вы оказались в месте со склизкими свечами? — Только не повышать голос. Не убирать руки со стола, не вставать. Сколько получится… рявкнешь — ничего не расскажет ведь. Заползет в свою раковину. А хочется же приподнять за воротник и трясти час-другой подряд. Дурь вытряхивать.

— Меня… пригласили. Сказали, что это интересно.

Вот, значит, где его весь вечер носило. И кто я после этого? Отставной телохранитель юного Чезаре Корво, среднего сына кардинала Родриго Корво и, может статься, будущий покойник. Потому что я должен был быть рядом с этим… умалишенным, а я привык, что подопечному можно доверять, что он никаких глупостей сверх обычного и позволительного не совершит, и компанию свою удержит. Как было до сих пор. Я предполагал, что он, как прочие мальчишки, тяготится охраной… а не надо было предполагать. И принимать во внимание. И доверять…

— И было ли вам интересно? — Сейчас воздух начнет проходить в грудь, сейчас я все выясню, кто пригласил, зачем и почему, и мало не покажется никому…