Анна Оуэн - Стальное зеркало

• Название: Стальное зеркало
• Автор: Анна Оуэн
• Жанр: Фэнтези

Четырнадцатый век. Это Европа; но границы в ней пролегли иначе. Какие-то названия мы могли бы отыскать на очень старых картах. Каких-то на наших картах не может быть вовсе. История несколько раз свернула на другой путь. Впрочем, для местных он не другой, а единственно возможный и они не задумываются над тем, как оказались, где оказались. В остальном — ничего нового под солнцем, ничего нового под луной. Религиозные конфликты. Завоевательные походы. Попытки централизации. Фон, на котором действуют люди. Это еще не переломное время. Это время, которое определит — где и как ляжет следующая развилка. На смену зеркалам из металла приходят стеклянные. Но некоторые по старинке считают, что полированная сталь меньше льстит хозяевам, чем новомодное стекло. Им еще и привычнее смотреться в лезвие, чем в зеркало. И если двое таких встречаются в чужом городе — столкновения не миновать.

---

— В Генуе и Венеции многим выгодно, чтобы Альба завязла на севере надолго. Впрочем, скоро я буду знать точно.

Да уж… Кажется, я впутался в такую паутину, которую не распутаю один, хоть всю голову сломай. Выйду отсюда живым, зайду в ту свою квартиру, найду паука — и сапогом его, сапогом… гадину. Хотя нечестно получается, деньги-то я получил. Нам они нужны. А если это совершенно случайно выгодно Генуе и Венеции, так спасибо им. От нас до них слишком далеко, чтобы еще и этого опасаться.

Наверное, я этого паука прямиком из Дун Эйдина в багаже привез. На меня ему плевать, а на Каледонию — нет. Очень правильный паук. Не буду его давить, погорячился.

— Я, как вы понимаете, кузен, человек наивный, дурак подкустовный, так что я себе это не особо представлял. — Первый раз за все годы так разговариваем. То ли как два бретера посреди улицы, то ли как родня. — А вот средства мне были нужны. Неважно, откуда… И черт с ней, с моей головой. Она Его Святейшеству точно не нужна, это не король Ферранте…

— Вы не дурак, кузен… У меня не хватает слов, чтобы описать, что вы такое. Я не знаю, — хозяин дома встает, подходит к подсвечнику, держит ладонь над огнем, — как таких, как вы, земля носит. Это не просто срыв кампании. Если бы у вас получилось, я застрял бы на юге не на два года. Вам не пришло в голову посчитать, во что эта затея обойдется вашей же Каледонии…

Что-то изменилось, пока меня носило в Арморику. Очень многое. И не такое простое, как женитьба посла и дела между новоиспеченными родичами. Марсель не взяли. Даже армия на юг еще не вышла, хотя вот-вот должна выступить. Де Рэ… это кто-то арелатский, кажется, на севере воевал и пару лет назад здорово всех тут переполошил… да, и родич королевы Арелата, следовательно, теперь на юге начнется всерьез. Но Клод тут при чем, командовать должен был де ла Валле! С ума сойти можно… нужно еще хоть что-то узнать.

— Я как-то не представлял, что на папском сынке свет сошелся клином…

Герцог Валуа-Ангулем, до сих пор, казалось, всецело занятый пламенем свечи, обернулся к нему — бешеные глаза, бурые пятна румянца…

— Вы не представляли… Вы должны были представлять! — Кричит… надо же. Кричит. Он. — Вы! Часовщик-недоучка! Если вы лезете руками в механизм, вы должны представлять! Точно! Все последствия! И все последствия последствий!

— Да что случилось-то?!

— Случилось то, что вы не рассказали мне о вашей сделке сразу. Потому что я, кузен, в отличие от вас, тугодум, но все же не идиот. Вы знаете, что случится в вашей Каледонии — с этими деньгами, но без армии и без вас? Война там случится! Через полгода! Север против юга, католики против всех остальных! Альба просто не сможет не вмешаться — и нарушит договор. А то, что убийство было совершено вашими руками, свяжет мои — по самую глотку! Это если не считать того, что ни денег, ни людей, ни времени все равно не будет. Потому что на папском сыне свет клином не сошелся даже для Его Святейшества… Механизм уже запущен. Деньги, войска, корабли — это же месяцами собиралось и не может рассосаться само по себе. Не могли додуматься? Не могли пойти на шаг дальше и сообразить, что убить Корво — мало? Нужно было застопорить флот. Я узнаю обо всем этом на месяц позже, чем нужно — и все потому, что мой родич так озабочен потерей девичьей невинности, что решил покончить с собой обо что попало! И не говорите мне, что это не так…

Я его знаю без малого десяток лет. Я его видел под Арлем, я его видел после аудиенций у покойного Людовика, я его видел… всяким. И после всякого. Видел, слышал — а вот такого, чтобы так орал, так громко и с таким лицом… и не обычное это его клекотание, когда стекла дрожат, а все равно не крик, а от души так, как я на своих пограничничков в худшие дни. Клод. Многое в мире перевернулось…

И почти все, что он мне тут в лицо орет — сущая правда. Кроме последнего… и кроме того, что насчет флота и Папы я и сейчас готов больше верить тем двоим. Есть основания. Папе безразлично, чей Марсель. А вот военная карьера любимого чада ему небезразлична, вот так все просто, у понтифика золота навалом, павлины не клюют, он себе может позволить купить чаду маленькую победоносную войну.

— Ничего там без меня особенного не случится. Гордоны есть. — Надо же что-то говорить, почему бы и не правду…

— Дурак… — бессильно говорит Клод. — Гордоны есть. А с этими деньгами они еще и держаться будут крепко какое-то время… Кровников своих истребят, Форбсов и прочих, север подомнут под себя целиком и превратят в крепость. Займут сильную позицию. Гордоны. Католики. Горцы. Что будет? Я — вам, схизматику из нижнего Лотиана, должен эти вещи объяснять?.. Не нужно. Не притворяйтесь. Ничего вы не забыли. Просто так было проще.

— А что там через месяц, если не через две недели будет, вы, кузен, себе представляете?

— Сначала тишина, потом равновесие. Мелкая бестолковая война против любого, кто наберет силу. И все будут опасаться нажить слишком опасных врагов. Альба будет прикупать свое. Понемногу, по кусочку — куда им торопиться. — Герцог Ангулемский опускается в кресло, моргает, и как не было ничего, ни крика, ни ладони над свечкой. Брезгливое раздражение. Глупости. Потерянное время. — Потом мы этот баланс снесем.

Вот и вернулись к тому, с чего начали в апреле. Как и не было нескольких месяцев… да и что там, если Клод за столько лет не понял, что у нас с ним мерки разные, и то, что он готов стряхнуть, как крошки со стола — мелкая, мол, война, — меня не устраивает. Совсем. Отправлялся бы он под Марсель, ему привычно тысячами считать. А если нас так считать да смахивать, камешки быстро кончатся. Слишком быстро.

А представлять себе, что и как он снесет, и вовсе не хочется. Зато домой хочется, да поскорее.

— Вы не учитесь, кузен. Вы пытались предотвратить лихорадку, ампутировав пациенту голову. И попутно едва не погубили много других вещей. Впрочем, о них вы заботиться не обязаны. Но начать думать вам придется. Если вы не хотите увидеть столь поэтично вами описанный горящий торфяник у себя дома по своей вине.

И что это он хочет ска… так. Погоди-ка. И когда же это он про торфяник услышал — тогда, на юге, и от меня, или вчера и от Эсме?..

— Молодой Гордон у вас?

— Хотите, чтобы этот юный герой остался цел — проследите, чтобы он больше не появлялся в Аурелии.

— Если вы с ним хоть что-нибудь…

— То что? — спрашивает Клод.

Напрасно спрашивает, ой, напрасно.

— Знаете ли, Ваша Светлость, я очень люблю свою родину. Аж в Равенне, видите, известно, как сильно и страстно. И из Равенны, наверное, кажется, что я что угодно сделаю и на что угодно глаза закрою. Потому что как же без меня наши родные просторы. Это из Равенны, господин герцог.

— Вы закроете глаза, господин граф. На все, на что нужно. Вы возьмете своего Гордона, поедете во дворец и присягнете королеве Марии. После этого вы отправитесь домой. Делайте что хотите, поддерживайте Мерея, ссорьтесь с ним, но эти два года Мария должна оставаться королевой. Если вы хотите умереть, это тоже просто устроить.

Значит, еще и это… Значит, они ошиблись со сроками. Не прожила Мария-регентша этот месяц, поторопилась.

— Как прикажете, господин герцог.

— Я не могу вам приказывать, кузен. Вы служите не мне.

— Не привык еще, простите. Я покину пределы Аурелии так быстро, как смогу. Не думаю, что это займет больше трех недель, если только еще какая-нибудь не ваша свита не решит помешать.

— Я постараюсь за этим проследить… но на вашем месте я озаботился бы тем, чтобы ваши сопровождающие не бросали вас в самый неподходящий момент. Я думаю, что новости о состоянии… здоровья моей родственницы уже дошли до Лондинума, а это упрямые люди. Ваш Сцевола цел и невредим. Несмотря на все его попытки добиться обратного. Я вам сочувствую.

— По какому из поводов?

— Трех недель.

— Простите, кузен?..

— Да, и еще море. Вам придется их провести в этом обществе.

Ай да юный Гордон! Это он, получается, за сутки успел для Клода стать не просто мелкой сошкой, добычей, которую нужно поймать, разделать и приготовить должным образом, не питая к ней ничего, кроме кулинарного интереса — а прямо-таки воплощением… чего-то. Упрямства, видимо. Бессмысленного. Глупо, конечно, но примечательно. Далеко пойдет юноша.

— Я бы и больше провел с удовольствием, не поймите меня превратно. — Да и уже больше месяца провел…

— Что ж, тогда поздравляю.

— Благодарю. И можете не беспокоиться за столь ценного для всех посла. Я, может быть, и дурак, но…

Человек за столом раздраженно дергает уголком рта. Пустая трата времени, говорит он, если бы я беспокоился, все кончилось бы иначе.

— Боюсь, что этот долг вы вряд ли сможете вернуть.

Два долга. Два. И оба уж как-нибудь да верну. Хоть ему и на юг, а мне на север — а все равно ухитрюсь. Хоть чудом, хоть еще как-то… но это уже не клодово дело. Его там не было.