Анна Оуэн - Стальное зеркало

• Название: Стальное зеркало
• Автор: Анна Оуэн
• Жанр: Фэнтези

Четырнадцатый век. Это Европа; но границы в ней пролегли иначе. Какие-то названия мы могли бы отыскать на очень старых картах. Каких-то на наших картах не может быть вовсе. История несколько раз свернула на другой путь. Впрочем, для местных он не другой, а единственно возможный и они не задумываются над тем, как оказались, где оказались. В остальном — ничего нового под солнцем, ничего нового под луной. Религиозные конфликты. Завоевательные походы. Попытки централизации. Фон, на котором действуют люди. Это еще не переломное время. Это время, которое определит — где и как ляжет следующая развилка. На смену зеркалам из металла приходят стеклянные. Но некоторые по старинке считают, что полированная сталь меньше льстит хозяевам, чем новомодное стекло. Им еще и привычнее смотреться в лезвие, чем в зеркало. И если двое таких встречаются в чужом городе — столкновения не миновать.

---

— Считайте, — дергает ртом герцог Ангулемский, — что я заботился о кампании.

— Я не думаю, что наша встреча с господином Хейлзом погубила бы кампанию… или кого-то из нас, — улыбается герцог Беневентский. Кажется, всерьез уверен, что победил бы и этак красиво противника пощадил. Гордыня, достойная лучшего применения. — Кстати… вы, как я понимаю, знаете, с кем я встретился в «Соколенке». Вы обещали рассказать.

— Боюсь, что я еще раз вас расстрою. Этот джентльмен спешно покинул страну, чему я чрезвычайно рад. Мне пришлось бы обойтись с ним круто, а мне слишком нравятся его стихи.

— Господин герцог, я верно понимаю, что вы как минимум не слишком старались его удержать и догнать? — приподнимает бровь хозяин. С досадой, но второй раз гроза не начнется. Ему, кажется, очень неловко за недавнее. Это не Толедо — там за подобное вызывают сразу, как и у нас, и не Рома, там попросту хватаются за оружие без вызова, или подсылают наемных убийц, неважно, было ли оскорбление намеренным или невольным. Это… нечто новое.

— Не старался. Именно в обмен на это недеяние мне и сообщили о затее моего кузена.

Корво вздыхает и с явственной тоской во взоре поворачивает голову к своему капитану, который застыл очень бдительной статуей в паре шагов. Не находит там ни малейшего сочувствия, укоризненно смотрит на герцога Ангулемского. Этакий котеночек… пантеры, не меньше.

— Вы, господин герцог, как-то удивительно недружелюбны по отношению ко мне… — Это шутка. Почти шутка.

— Насколько я понимаю, жизнь вчера не была к вам особенно жестока. И что бы вы стали делать с человеком, написавшим ту песенку, которую недавно исполнял в вашем доме синьор, кажется, Бальони? Он ведь, в отличие от вас, — и моего кузена, но это мы опустим от греха подальше, — не боец.

— Он убийца, — роняет Мигель де Корелла.

— Мне было интересно то, что он умеет, — пожимает плечами Корво.

— Боюсь, что он научил бы вас дурному…

— Господин герцог!.. — Молодой самец пантеры то ли взвоет сейчас, то ли расхохочется. А напрасно. Назвались младшим родичем? Признали за мной право заботиться о мире в семье? Терпите! — Меня уже научили всему, чему могли… а чему учиться, я все-таки выбираю сам. И здесь, поверьте уж, было чему.

— Я вам верю, господин герцог… но, увы, вам придется искать другого учителя. А если вы все же отыщете этого, сделайте одолжение, не говорите об этом мне.

— Обещаю.

Герцог Ангулемский смотрит на капитана…

— Скажите, де Корелла, это случайно не вы некогда объясняли моему новому родичу про причины и следствия? Можете не отвечать. Примите мое сочувствие.

— Ваша Светлость?

— Разве я сказал что-то непонятное?

Капитан смотрит в пол, склонив голову. Кажется, очень смущен. Но отвечает вполне четко:

— Ваша Светлость, прошу простить мою несообразительность…

Вот так много лучше. И господин ваш, я думаю, меня тоже прекрасно понял. И вряд ли обидится. На это — вряд ли. Ему, кажется, весьма по вкусу роль чудовища. Я начинаю догадываться, почему у этого милого и очень воспитанного молодого человека такая репутация дома. А вот толедцу действительно можно только посочувствовать. И есть за что уважать: его подопечный дожил до своих лет.

Герцог Беневентский не обижается, но и польщенным не выглядит. Отворачивается к столу, наливает вино в бокалы. В три бокала.

— Господа, вам не кажется, что нам стоит обсудить ситуацию с Галлией? В открывшихся обстоятельствах…

— В открывшихся обстоятельствах нам предстоит совсем другая война. Возможно — две. — Это если Альба не нарушит договор. Но с севером и даже с Альбой де ла Валле справится. На это его хватит. А вот нам придется исходить из того, что Арелат сможет снять с галльской границы много… если не все. Вернее, не может, а уже снимает, сейчас. Потому что грядущее перемирие — фикция. Договор уже заключен. Если их будет меньше, хорошо. Но рассчитывать нужно на худшее.

3.

— Ну вот, Ваше Величество, все готово, — докладывает коннетабль. Или, точнее, рассказывает, сидя рядом с королем в любимом кабинете Людовика. Пьер может докладывать из глубокого поклона или за обеденным столом, он все равно ничего не упускает. — Сейчас явится де Кантабриа с посланием от его монархов — и завтра армия выступит к Нарбону. Через месяц, как и намечено, мы начнем штурм Марселя.

Утро — время докладов. Желающих лично сообщить что-то Его Величеству осталось всего двое: толедский посланник и начальник тайной службы. Остальные уже выслушаны и отправились восвояси. А утро уже не утро, а полдень, и доклады сожрали четыре часа, а дельного было мало. Самое большое событие дня — пожар в одном из крыльев дворца, да и то не пожар, а так… занавеси загорелись от свечи, не успело вспыхнуть, сразу потушили. Но братец Пьера, первый гофмаршал двора, начальник над всеми дворцовыми службами, не может не сообщить как все вышло и какие меры были немедленно приняты.

Еще неделя, думает король — и я избавлюсь от кузена Валуа-Ангулема, да и от нового своего подданного в придачу. Наконец-то. Наверное, нужно наградить главу Трибунала. Его Преосвященство сделал очень многое. Не только вовремя подсказал, кого нужно отправить разбираться со всей этой нечистью, но и собрал миссию из трех десятков братьев, которая поможет навести в городе порядок.

Пьер ничуть не обижен, что марсельская кампания все же уплыла у него из рук. Он, пожалуй, даже доволен — и свадьбу сына откладывать не придется, и в чертовщину лезть. Да и на время марсельской кампании коннетаблю лучше не покидать столицы. Арелат может ударить на востоке. Франкония — на севере. Маршал тоже мог бы справиться, ему привычно воевать на севере, но если он такой уж знаток разнообразных сверхъестественных явлений и границ допустимого, то пусть воюет на юге.

Единственным, кто пытался выразить неудовольствие, был де Кантабриа. Его эта цепочка командования не устраивала. Но его инструкции требовали ускорить ход событий на орлеанской стороне, а не задерживать, а произошедшее в Марселе, кажется, еще и сильно напугало. А с формальной стороны Валуа-Ангулем — третий человек в армии и второй человек в стране. И на вопрос «чем вас не устраивает принц крови» отвечать толедскому представителю совершенно нечего.

Толедо не хочет видеть маршала Валуа-Ангулема на юге. По-человечески король может их понять: а кто его вообще хочет видеть, этого Валуа-Ангулема? Разве что Корво — ну так два сапога пара. Но король отлично помнит, за что в Толедо не любят наследника Его Величества. За взятый Арль. За то, как Арль был взят — и пусть из захвата древней столицы Арелата не вышло ничего, кроме множества неприятностей, но тут виноват покойный двоюродный дядюшка. А сама кампания была невероятно красивой — и очень обидной для монархов и грандов королевства Толедского, потому что кузен показал, что без них можно обойтись. Он бы и сейчас провернул похожий номер, но Их Толедские Величества попросту запретили вольным компаниям вступать в аурелианскую службу — на этот год.

За Арль — и за манеру управлять всем, вплоть до мельчайшего чиха. Пьеру она тоже не нравится — глушит инициативу, учиться не дает, и вообще нечего тратить силы на то, чтобы регулировать вещи, которые все равно пойдут кувырком после первой встречи с противником. Может быть и так. Но в отношении толедских союзничков король эту политику только приветствует. Зажать — и чтобы они моргнуть без приказа не рисковали… в кои-то веки польза будет.

Тем более, что в Марселе есть эти окаянные вильгельмиане. Пусть и не слишком похожие на своих франконских единоверцев, но все же еретики. Настоящие упорные еретики, не каледонские и альбийские схизматики, расхождения с которыми куда больше дело церковной политики, чем собственно веры. А в Толедо своих еретиков не видели — зато слышали о чужих, и то, что недавно выдал на совете де Кантабриа — еще пример кротости и милосердия по сравнению с тем, что думают его монархи. Если толедской мелочи не было дело до населения Арля — их интересовало только то, что можно унести в качестве добычи, — то королевская армия решит, чего доброго, что сражается за веру. На земле Аурелии. Еще чего не хватало… король Аурелии сам разберется, что ему делать с еретиками. Если они в Марселе еще остались после чертова епископа. Нашел время!..

А слово «прерогативы» Клод тоже понимает хорошо. Нет, со всех сторон удачное решение получилось.

Ну вот, все уже почти сделано. Все должные заявления, объявления… а вот и черед явления пришел. Пьер уже не сидит, стоит, как положено. Когда успел, почему я этого не замечаю? А у де Кантабриа лицо — не как весенняя травка, но как жижа болотная — синюшно-зеленое. Что у них могло такого случиться в посольстве?

Толедцы — такие знатоки этикета, что на зубах скрипит. Дон Гарсия де Кантабриа кланяется от порога трижды, после последнего поклона опускается на одно колено. Король не без труда вспоминает, что — и правда, не только на больших официальных церемониях, но и во всех прочих случаях его, монарха Аурелии, положено приветствовать именно таким образом. Поклоны королю не льстят. Со склоненной головой можно обдумывать любую пакость, а еще хорошо прятать ненавидящий оскал. Людовик это прекрасно знает. По себе.