Ант Скаландис - Братья Стругацкие

• Название: Братья Стругацкие
• Автор: Ант Скаландис
• Издательство: ACT
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-052684-0, 978-5-9713-8278-2

Самые знаменитые в литературе соавторы — Аркадий и Борис Стругацкие — не просто фантасты, не просто писатели, даже не просто кумиры миллионов. Кем они были для нас и останутся навсегда? Частью жизни.

Стругацкие — это наше представление о будущем, о мире, о человеке, о том, что правильно и что неправильно, о смысле бытия и бессмысленности смерти. Они — наш камертон, наш путеводитель, наше оружие и наш факел в мрачном лабиринте истории — прошлой и будущей.

Стругацкие — это наши вывернутые наизнанку души. И наша совесть.

Старший, Аркадий Натанович, ушел от нас в 1991 году, младшему исполнилось ныне 75 лет, и он продолжает работать.

Первую большую и подробную биографическую книгу о братьях Стругацких написал известный фантаст и публицист Ант Скаландис.

***

Эта книга читается взахлеб. Неудивительно: для того, кто интересуется историей литературы, писатель «братья Стругацкие» — фигура знаковая. Автор собрал уникальный материал и подал его так, что читаешь 700-страничный кирпич, как классную беллетристику. По сути, «Братья» — книга не только о писателе АБС, но и о целой эпохе в истории страны и литературы.

Конечно, автор предвзят, конечно, книга могла быть и другой. В ней не хватает отстраненного взгляда на феномен Стругацких, попытки проанализировать их книги с точки зрения человека вне фэндома. Другое дело, что пока это и неосуществимо: человек «снаружи» вряд ли имел бы возможность, да и желание работать с таким количеством уникальных документов, вряд ли ему удалось бы разговорить такое количество людей…

Итог: книга в первую очередь для любителей и ценителей творчества АБС. Но ведь их — нас — немало! Главный признак успеха Скаландиса, по-моему, в том, что, дочитав его труд, очень хочется заново открыть книги Стругацких.

(c) Владимир Пузий

---

А позднее — это было уже в 1982-м, — мне дали на неделю какой-то четвёртый ксероксе парижского, как уверяли, издания (титульный лист отсутствовал, но, скорее всего, это был всё-таки франкфуртский «Посев»). Многие места читались по этому тексту с трудом, но всё же это было издание, вычитанное профессиональным редактором и корректором. Короче, я взялся править свой экземпляр. О, это была долгая, трудная и удивительно приятная работа. Я воссоздавал любимую книгу, как реставратор. Я открывал для себя новые, ранее не читанные слова, фразы, а иногда целые абзацы и даже страницы. А в некоторых местах провалы ксерокса трагически совпадали с пропусками перепечатки, и тогда мне что-то приходилось додумывать, достраивать, дописывать самому. К концу работы мне уже начало казаться, что именно я и написал эту книгу — вот такая мания величия!

И конечно, сколько раз я не перечитывал эту повесть, мне всегда её не хватало: хотелось ещё, хотелось дальше, дальше, дальше… Кто бы продолжил? Самому, что ли, написать? Смешно…

Мог ли я подумать, что тринадцать лет спустя действительно буду сочинять сиквел к «Гадким лебедям» и не просто сочинять, а работать по заказу для публикации в своей стране?! Невероятно!

В предисловии к тому изданию в первом сборнике «Время учеников» я признавался, как легко мне было работать над этой вещью. Давно уже не секрет, что творчество целого поколения фантастов выросло на Стругацких, и, конечно, я с самого начала профессиональной литературной деятельности старательно, последовательнои не без труда (ох, не без труда!) давил в себе естественное стремление подражать их стилю. И как же приятно было расслабиться в тот раз!

Что ещё связывало меня с братьями Стругацкими? В творчестве — всё. А в жизни… Ну, тут уже надо рассматривать двух человек по отдельности.

С младшим братом я познакомился лично в 1990 году на последнем Всесоюзном семинаре молодых фантастов в Дубулты, где имел честь быть «всесоюзным старостой», а БН познакомился с моим первым романом «Катализ», доставленным питерскими друзьями к нему на семинар чуть раньше. Вскоре он уже написал предисловие к этому роману. Позднее мы встречались много раз в Петербурге и под Петербургом на всевозможных сборищах фантастов, на семинаре и у него дома.

Со старшим Стругацким, живя в Москве, я виделся парадоксальным образом всего один раз — в ЦДЛ в 1987 году. Я поздно пришел в московский семинар — только в 1984-м, — и не присутствовал на знаменитых встречах семинаристов с классиком, ну а о том, чтобы попасть к нему домой, и мечтать в то время не приходилось. Но в силу очень близкого круга интересов, а также благодаря работе в издательстве «Текст», где готовилось тогда первое полное собрание сочинений АБС, я хорошо знал очень многих друзей и знакомых АНа: Александра Мирера, Кира Булычёва, Георгия Гуревича, Дмитрия Биленкина, Романа Подольного, Евгения Войскунского, Нину Беркову, Геннадия Прашкевича, Виталия Бабенко, Владимира Гопмана и многих других.

Конечно, любой из них мог бы написать эту книгу, и, возможно, лучше меня. Но… одних уже нет на этом свете, другие по тем или иным причинам до сих пор не взялись за подобное дело или никогда не возьмутся. Взялся я. Я дерзнул. Я не побоялся.

Может быть, простой логики недостаточно для того, чтобы объяснить всё это, и я рискну под занавес привести несколько аргументов вполне мистических, если не сказать безумных, а извиняет меня, пожалуй, лишь то, что АН был всю жизнь не чужд подобных вещей — любил подмечать всевозможные странные совпадения и даже настаивал порою на признании собственных экстрасенсорных способностей.

Итак, немного мистики.

Родился я, как и АН, в четыре часа утра под знаком Девы, только на 35 лет и 4 дня позже.

Антоном был назван в честь Чехова до написания «Попытки к бегству» и «Трудно быть богом», но всё же это одно из любимых имён АБС.

Мама моя работала в школе учительницей русского языка и литературы — совсем как Александра Ивановна Стругацкая.

Мой второй рассказ (заметьте, не первый, а именно второй, как у АБС) был напечатан в журнале «Знание — сила» с подачи того же Романа Григорьевича Подольного.

Летом 1965 года я гостил с родителями в доме М.М. Пришвина в Дунине, у его вдовы, в двух шагах от дачи, которую снимали Стругацкие, и там же был в это время АН.

Моей первой «внутрисоюзной заграницей» была Эстония, к которой оба Стругацких весьма неравнодушны, и был я там впервые в 1977-м, в год начала съёмок «Сталкера», а в 1978-м снова попал туда, когда съёмки всё ещё продолжались.

Моей первой настоящей заграницей была Польша — в точности как у БНа.

В Ленинград я попал впервые ещё позже, чем в миры АБС — в 1980-м, но влюбился в него с первого взгляда и в последующие годы приезжал туда раз пятьдесят.

Я побывал в большей части городов, в каких бывали АН и БН. В этом наборе никакой особой экзотики нет, если не считать, что в 1949-м АН попал в весьма заштатный городок Канск, а я попал туда ровно 30 лет спустя и жил там хоть и не два года, но всё-таки два месяца. Бродя по заброшенной стройке на девятом километре Тассевского тракта, я всё время вспоминал «Пикник на обочине» — это была Зона в чистом виде с массой непонятных жутких предметов и странной растительностью. Я там выкопал на память очень необычную камнеломку, названную мною «канской колючкой», и посадил её у себя на балконе в ящик. Камнеломка жива до сих пор и раз в несколько лет даже цветёт. Она у меня проходит по разряду «Стругацких» артефактов наряду с найденным в лесу «черепом тахорга» (на самом деле лося, но на нём есть соответствующий специально изготовленный шильдик с указанием планеты Пандоры и её номера по классификатору), а также украденным где-то на заводе шариком из литой меди диаметром сантиметра четыре. «Золотой шар. Уменьшенная копия, действующая модель», — написано на сделанной мною табличке. Некоторые мои желания он действительно исполнял…

Наконец, в 1965 году курортный город Гагра стал поворотным пунктом в биографии АБС — там они начали работать над «Улиткой». А в 1984 году этот самый город стал поворотным пунктом в моей собственной биографии — личной и творческой. Что характерно, именно в тот же год там вновь побывал АН, уже без соавтора — просто отдыхал в Пицунде. Мы разминулись совсем чуть-чуть.

Вот и всё, пожалуй. Но для взаимовлияния судеб вполне достаточно.

Остальное ищите в тексте книги.

Пролог СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ. ДАРОМ

Он сидел на берегу и смотрел в темноту южной ночи — душную, жаркую, сладкую. Тяжёлые, очень непрозрачные, лениво-маслянистые волны из России через этот фантастический имперский «порто-франко» и вдохнувших новую жизнь в древний восточный город. Вода была чёрной, как нефть, вот только пахло вокруг совсем не мазутом, а солёными брызгами и мохнатыми пальмами, нежными магнолиями и терпким эвкалиптом, и доносился откуда-то аромат свежей выпечки, жжёного сахара, пряностей; а ещё пахло тёплым ветром и мокрыми звёздами, упавшими в море. И разноцветные огоньки чужих кораблей там, далеко, в гавани были похожи на цукаты в тёмном шоколадном тесте.

Он попал сюда, в общем-то, случайно, но за неполный год уже влюбился в этот ни на что не похожий город, принадлежащий всему миру, всей планете. Он был вполне северным человеком, с некоторых пор считал себя петербуржцем и не боялся самых жестоких морозов, вообще не страдал от холода, но юг и тепло всё-таки любил больше. Что это было? Может быть, зов предков?

Море, жара, неутолимая жажда… Откуда пришли евреи? И куда идут? Впрочем, он не считал себя евреем, просто потому что не был верующим. Он говорил на идиш, но на древнееврейском мог только читать (да и кто тогда на нём говорил?), а вот назваться гражданином вселенной — это было его, это было понятно, современно, правильно. Именно сейчас, на восьмом году Великой Революции, именно здесь, у южных ворот Советской России, откуда весь мир казался как на ладони — огромный, тёплый, родной, доверчивый мир, распахнутый в ночь. Этот мир уже принадлежал ему. Он уже был правильным, общим, нашим, и в нём было счастье. Счастье для всех. Даром. И было ясно, абсолютно ясно, что никто не уйдёт обиженным, потому что утром поднимется солнце, и настанет Полдень, Вечный Полдень…

Конечно, он понимал, что этот мир — светлый, прекрасный мир будущего, — пока лишь крошечная яркая звёздочка, манящая вдаль. Этот мир Полудня ещё надо построить. Собственно, он и строит его, и уже немало успел сделать, и наверняка ещё сделает многое, но по-настоящему владеть новым прекрасным миром будут его дети. Сыновья. Сколько их будет? Трое, четверо? Двое — как минимум. Двое — обязательно. А пока — один. Первенец.

Почему-то он знал наверняка, что завтра, нет, уже сегодня, у него родится сын. Наверно, он просто очень любил своего Санька, Санечку, любимую жинку, которая лежит сейчас в Первой Советской больнице и совсем скоро должна родить, а когда по-настоящему любишь, очень многое, почти всё знаешь наверняка. Даже своё будущее, ближайшее и отдалённое…