Ант Скаландис - Братья Стругацкие

• Название: Братья Стругацкие
• Автор: Ант Скаландис
• Издательство: ACT
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-052684-0, 978-5-9713-8278-2

Самые знаменитые в литературе соавторы — Аркадий и Борис Стругацкие — не просто фантасты, не просто писатели, даже не просто кумиры миллионов. Кем они были для нас и останутся навсегда? Частью жизни.

Стругацкие — это наше представление о будущем, о мире, о человеке, о том, что правильно и что неправильно, о смысле бытия и бессмысленности смерти. Они — наш камертон, наш путеводитель, наше оружие и наш факел в мрачном лабиринте истории — прошлой и будущей.

Стругацкие — это наши вывернутые наизнанку души. И наша совесть.

Старший, Аркадий Натанович, ушел от нас в 1991 году, младшему исполнилось ныне 75 лет, и он продолжает работать.

Первую большую и подробную биографическую книгу о братьях Стругацких написал известный фантаст и публицист Ант Скаландис.

***

Эта книга читается взахлеб. Неудивительно: для того, кто интересуется историей литературы, писатель «братья Стругацкие» — фигура знаковая. Автор собрал уникальный материал и подал его так, что читаешь 700-страничный кирпич, как классную беллетристику. По сути, «Братья» — книга не только о писателе АБС, но и о целой эпохе в истории страны и литературы.

Конечно, автор предвзят, конечно, книга могла быть и другой. В ней не хватает отстраненного взгляда на феномен Стругацких, попытки проанализировать их книги с точки зрения человека вне фэндома. Другое дело, что пока это и неосуществимо: человек «снаружи» вряд ли имел бы возможность, да и желание работать с таким количеством уникальных документов, вряд ли ему удалось бы разговорить такое количество людей…

Итог: книга в первую очередь для любителей и ценителей творчества АБС. Но ведь их — нас — немало! Главный признак успеха Скаландиса, по-моему, в том, что, дочитав его труд, очень хочется заново открыть книги Стругацких.

(c) Владимир Пузий

---

Кстати, именно поэтому Аркадий так тяготеет в тот период к пьесам. Он — от природы мастер диалога. Реплики — замечательные, точные, с юмором, уже готовые фразы их будущих совместных книг. Но экспозиция, описания, рассуждения получаются у него куда хуже. В некоторых местах просто диву даешься: неужели это писал АНС?! Всё-таки уже 27, 28 лет, пишет не первый год, как же это он так небрежен к деталям, так невнимателен ко второму смыслу, так нечуток к фонетике?.. Ответ прост. Это всего лишь один Стругацкий. Реальная половина писателя. Половина таланта. Как фотонный отражатель «Тахмасиба» с наполовину уничтоженным зеркалом — на нем, конечно, можно один раз каким-то чудом вырваться из Юпитера, но потом всё равнодолго не протянешь…

«Дальше идёт „Румата и Юмэ“. Здесь вопрос посложнее. Время — наши дни. Место — острова юго-западной части Тихого океана. Тема — примерно „Тарзановая“. Основная задача — написать интереснее, чем писал Берроуз. Главное действующее лицо — полусверхчеловек (помесь человека с небожителем). В смысле техники любых затруднений нет, а вот как изобразить всю эту кутерьму — осьминоги, гидропланы, эсминцы, туземцы, военные базы, любовь — в более или менее стройном порядке? В общем, попробуем».

От «Руматы и Юмэ» то ли сохранилось буквально несколько листов, испещрённых густой и многократной правкой, то ли и были написаны всего лишь десять страничек. Собственно, это прямое соревнование с Эдгаром Райсом Берроузом, свой вариант «Тарзана», напоминающий ещё и «Конана-варвара». Не уверен, что АН уже читал в те времена Роберта Говарда, да и какая разница? «Борьбу за огонь» Рони-старшего наверняка читал. В итоге получился совершенно впоследствии несвойственный АБС жанр фэнтези. Впрочем, на тот момент термина такого у нас ещё в ходу не было, а молодому Аркадию, что вполне естественно, хотелось попробовать себя во всех жанрах и стилях. Конечно, было бы любопытно посмотреть, как поведет себя Румата-Тарзан, оказавшись среди гидропланов и эсминцев, но до этого, к сожалению, на десяти страницах дело не дошло. Первобытные же разборки с копьями в руках интересны, пожалуй, лишь языковыми находками в именах, названиях и речевых характеристиках.

«— Антэм-Сарда! Оэ, Антэм-Сарда, будь проклят отец, зачавший тебя, и мать, носившая тебя в чреве своём!

Мальчик уже давно привык и к резким гортанным звукам чужого языка, и к кличке Антэм-Сарда, „Рыжеволосый с Севера“. Но он не забывал своего настоящего имени — Румата, как не забыл и своего отца, и мать. Отец его был могучим вождем и великим охотником среди своего племени, и враги устрашались, когда он, вымазав лицо и грудь кровью убитых, посылал им вслед свой воинственный клич. А мать — мать была лучшей из женщин, в боях она шла бок о бок с отцом, а после боёв отец отдыхал у неё на коленях, пока Румата и его маленькая сестра баловались около них, крича и визжа, барахтаясь у его ног».

Согласитесь, вполне залихватское начало, способное увлечь любого поклонника романов-фэнтези.

А вот «Сальто-мортале» представляет собою уже вполне продуманную вещь, по духу такую беляевско-гриновскую, по замыслу — уэллсовскую, местами живую и яркую, местами довольно искусственную… Тема обмена разумов, открытая в фантастике, кажется, всё-таки Уэллсом, сегодня уже основательно заезжена, а тогда, пожалуй, ещё могла бы выглядеть свежо, но опыта не хватило. И, в общем, понятно, почему АН (тем более вдвоём с БНом) не стал после заканчивать эту повесть. Она больше напоминала лоскутное одеяло, да и в рукописи причудливо перемешивалась с другой повестью — про Венеру. И, что особенно любопытно, он писал их так: одну, листая тетрадку слева направо, а другую — справа налево. Для чего? Загадка! И пока поймешь этот принцип, намаешься искать, где же продолжение текста. А тут ещё две повести вперемежку без всякого смыслового соответствия. Вот это ребус!

В итоге из незаконченного «Сальто-мортале» кое-что перекочует в произведения АБС. Главным образом две вещи: идея воздействия на нейроны мозга — для рассказа «Шесть спичек» и название страны Арканар — для «Трудно быть богом», разумеется. (Кстати об Арканаре. В интервью Илану Полоцку в ноябре 1974-го в Дубултах АН расскажет, что в Арканар он ещё в детстве играл с братом. Может быть, так называлась одна из стран-участниц тех самых «напольных» военных игр, а может быть, это ещё из ранних сочинений, совместных с Игорем Ашмариным).

Напоминаю, мы всё ещё продолжаем читать письмо от 5 марта. Вот два последних абзаца о делах литературных:

«Наконец, „Разведчик“. Это, собственно, для печати. По-моему, халтура. Не знаю. Здесь и думать не нужно, только пиши и пиши — как ты думаешь, стоит попытаться?»

Неизвестно, была ли сделана эта «заказуха». В рукописях не найдена. Разве что поискать в архивах газеты «Камчатская правда»?

«Есть ещё один замысел: „Синяя туча Акадзи“, а также повестишка о последних днях Коммунистической Республики Атлантиды. Над этим ещё буду думать. Вот и всё по литературе».

«Синяя туча» превратится позже в «Четвертое царство», а вот про Атлантиду ничего в рукописях не найдено. Аналогично утрачены «Палачи», «В отдалённой местности» и «Секретное производство». Хотя не исключаю, что последние два — всего лишь какие-то варианты или части всё той же «Страны багровых туч».

Вот такой изобильный фонтан идей. Можете выписать себе полный перечень всего придуманного за тот период — выглядеть будет поразительно.

Вторая часть письма, куда более короткая, посвящена чисто личным проблемам. И хотя до воссоединения с Леной остаётся ещё целый год, именно в этот момент совершается крайне важный шаг в их отношениях.

«Получил на днях два любопытных письма — одно от Инки — необыкновенно большое, теплое, почти дружеское. Тебе и маме, кстати, привет. Однако просит, хотя и мимоходом, как будто, чтобы я поскорее прислал справку о том, что не возражаю против развода. Я бы давно уже послал, да до нотариуса никак не доберусь — у него выходной день в воскресенье, единственный день, когда я попадаю в город. Другое письмо от женщины, которую я развел с мужем, за что, как ты знаешь, поплатился комсомольским билетом и, в известной степени, карьерой. Письмо в духе одной замечательной пьесы Цвейга, возможно, ты читал. Бедная девочка! Она ещё благодарит! Впрочем, это, пожалуй, гораздо интереснее маме, чем тебе. Это, брат, полуторно-мужской разговор. А тебе я пишу это для того, чтобы ты на живом примере усвоил, как много мужчины и женщины значат друг для друга, и почему без учета этих отношений, возможно более точного учета, во всех оттенках, со всеми черточками — эгоизма и самопожертвования — почему без этого не придать реального оттенка ни одному произведению.

Кстати, как там у тебя дела на этом фронте? Подозреваю, что не теряешься, сын матери моей, а? Только держи ушки на макушке. Да смотри, не проявляй излишнего великодушия в неприятные моменты, буде такие случатся, чего бог избави.

Недавно наблюдал радугу — зимнюю радугу! — загляделся и сшиб с ног одного большого чина. Я помог ему подняться, отчистил от снега, но всё же он несколько раз упомянул „м-м-мать“. Разбил очки (это уже в другой раз), хожу теперь как Битл (из „Сталки и K°“), с надтреснутым стеклом.

Таковы новости. Жду твоих писем, ma chere.

Привет мамочке. Жму руку, целую, твой Арк.

Р/К 5.03.53 г.»

(Р/К — это сокращение от Petropavlovsk Kamchatsky — АН верен своим традициям.)

Какой игриво-литературный бодрый финал, да ещё рисунок вулкана в придачу!

И вдруг… Приписка — частично красным карандашом, сделанная явно не сразу. (Письмо писал, видимо, утром, а запечатать и отправить не успел):

«Умер Сталин! Горе, горе нам всем.

Что теперь будет?

Не поддаваться растерянности и панике! Каждому продолжать делать своё дело, только делать ещё лучше. Умер Сталин, но Партия и Правительство остались, они поведут народы по сталинскому пути, к Коммунизму.

Смерть Сталина — невосполнимая потеря наша на дороге на Океан, но нас не остановить.

Эти дни надо пережить, пережить достойно советских людей!»

Странно, безумно странно читать сегодня подобные строки. Как провести грань между искренностью и привычкой, между юношеским ещё романтизмом и офицерской исполнительностью, между смятением душевным и страхом перед военной цензурой? Чего тут больше? Наверное, всего понемногу.

Сослуживец АН Владимир Дмитриевич Ольшанский отлично помнит тот день до сих пор.

Был четверг. 8 Марта выпало в тот год на воскресенье. К нему уже готовились потихоньку. Но вместе с тем витало в воздухе тревожное предчувствие — всё-таки Сталин был болен. День начинался как обычно. После обеда намечено было подведение итогов командно-штабных учений, и всех офицеров собрали в клубе гарнизона. Выступал какой-то окружной генерал, и вдруг из-за кулис прошел на сцену начальник клуба старлей Гуревич, наклонился к полковнику, зам. начальника политуправления округа и что-то шепнул тому на ухо. Аркадий сразу догадался и шепнул Ольшанскому: «Сталин». А полковник, словно позабыв о субординации, одним жестом прервал генерала и обратился ко всем: «Товарищи, только что передали по радио скорбную весть — умер дорогой наш вождь и учитель, наш любимый Иосиф Виссарионович Сталин…»