Владимир Соколовский - Во цвете самых пылких лет

• Название: Во цвете самых пылких лет
• Автор: Владимир Соколовский
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 1987

Владимир Соколовский, автор романа «Возвращение блудного сына», повестей «Облако, золотая полянка», «Старик Мазунин», «До ранней звезды», сборника «Мальчишки, мальчишки…», хорошо известен нашему читателю. Юрист по образованию, писатель, прежде чем взяться за перо, сменил несколько профессий: работал слесарем, экскаваторщиком, следователем, преподавателем…

Новое произведение В. Соколовского написано в приключенческом жанре и адресовано молодому читателю.

Повесть «Во цвете самых пылких лет» посвящена проблеме становления характеров молодых людей, прошедших через испытания самостоятельной жизнью.

---

— У-да-о-дить!..

— Что, что он сказал?

— «Не вздумайте никуда ходить!» — вот что, мне кажется, он крикнул. Боится, гад! — торжествующе сказал Васька. — А мы вот возьмем да и пойдем. Пугает еще!

— А стоит ли? Опять это дерьмо ворошить…

— Даешь ты! Всякие спекулянты будут над нами насмехаться, а мы… Да ты что, трусишь, что ли?..

— Ух, какой ты сам-то храбрый стал! — только и мог сказать Славка.

— Здесь, — Васька разжал кулак и показал зажатые там деньги, — шестнадцать рублей. Я схожу к завбазой и скажу, чтобы к вечеру нам подсчитали остальные. Все-таки, я думаю, надо ехать домой. Жить-то больше негде!

Он исчез, а Славка пошел к складу, где сидела и перекуривала бригада бичей. Ну, сходит Васька, ну, насчитают ему еще пятнадцать — двадцать рублей — а что толку? Один билет стоит тридцать два рубля! Что же делать?

— Ой, да что же это движется к нам по реке-е?! — дурашливо заорал Славке навстречу бич. — И смеется, и плачет, и машет приветно плато-очко-ом?..

— Опять бузишь, Синеморе! — оборвал его бригадир Вова Калики. — Видишь ведь — не в себе цуцыня, что-то думает… нет у тебя соображения! Садись, Славик, перекурь маленько. Чего загрустил-то? Домой захотел?

— Ага.

— А в чем тогда дело?

— Нет, ни в чем. Так просто.

— Денег на билет нет, что ли?

— Ну, нет, ну и что?..

— Вон как… Пожалеть я тебя могу, только это тебе не надо, наверно, мужик ведь! А помочь — ну никак! Мы уж последние крохи Харюзку на билет собрали.

— Что, уехал?

— Уехал, посадили… Слово дал, что за дорогу капли в рот не возьмет. Да ему и не на что. Уехал, уехал Димка… Ну и правильно — не надо ему с нами… Бродягой стать — дело простое. Засасывает, не бросишь после…

Из конторы вышел Васька, крикнул друга. Показал еще тоненькую пачечку денег.

— Вот! Весь расчет! Махнюк с Галей моментально спроворили. Восемнадцать рублей! Итого имеем в наличии тридцать четыре рубля пятнадцать копеек. Придется сделать так: один уедет и денег другому вышлет из дому.

— А другой в это время где здесь будет жить? — горько спросил Славка. — Я же знаю, что первым уедешь ты. У тебя, скажешь, Мариамка здесь есть!

— Не заглядывай вперед и не говори, чего не знаешь. Ладно, мы еще вернемся к этому вопросу. А теперь пошли в милицию.

47

Из милиции вышли, когда наступило обеденное время. Там их внимательно расспросили и заставили написать заявления. Особенный интерес вызвали контакты жуликов со Стасиком — видно, о шофере здесь уже кое-что знали, это ребята поняли по взглядам, которыми обменивались беседовавшие с ними оперативники, когда разговор шел о Стасике. Затем Ваську и Славку отпустили, сказав, что будут разбираться, а в случае необходимости или вызовут, или к ним самим приедут для уточнения подробностей. Славка заикнулся, что неплохо было бы заставить так называемых шахтера и микробиолога немедленно отдать преступно выигранные деньги, но ему объяснили, что дело это пока спорное и нескорое. Нужны другие доказательства. В сущности, работа только-только сейчас начнется. Ребят благодарят за помощь, пусть они теперь изыскивают возможности и едут домой, нечего им тут отираться без паспортов.

— Вообще же, друзья, — сказал им высокий лысоватый майор, — в вашем возрасте не мешало бы быть посерьезнее. Потеряли паспорта! Проиграли деньги, и какие! Мне и не снились такие в восемнадцать лет! Хоть я и закончил к тому времени ремесленное и два года уже отработал на заводе. Ах, детство, ей-богу… Ну как вы в армию пойдете?

— Как пойдем, как пойдем, — надулся Васька. — Как все. Работы и службы мы не боимся.

— Знаю, что не боитесь, да в том ли дело…

— Ох и интересная, наверно, у вас работа, товарищ майор! — сказал Славка. — Спекулянтов там всяких, преступников ловить, разоблачать…

— С пистолетами по крышам бегать? — усмехнулся милиционер. — Так?

— Так! — кивнули друзья.

— А я вот в жизни по крыше ни за кем не бегал. Раз, правда, двое суток на чердаке сидел. Пылюга, помню, была… А он все равно не пришел. Видите — не всегда сходится!

— А вы работу свою любите?

— Если не любить, нечего здесь и делать. Однако и без ненависти нельзя — ведь это какие негодяи попадаются! Увидали только — парни издалека, смирные, и — живо: в игру втянули, обобрали до ниточки, потом к спекуляции приспособить хотели. И вы тоже молодцы — впредь не будете такими желторотыми!.. Ладно, мы с ними разберемся еще…

Покинув милицейское здание, друзья приуныли. Хотелось есть, а тратить деньги на еду казалось кощунством: ведь это были деньги на билет.

— Хорошо сказано: изыскивайте, мол, возможности! — ворчал Васька. — Попробуй изыщи их! Нет, зря я, черт возьми, отдал Стасику ту десятку! Все-таки мы ее заработали, а он и без десятки прекрасно бы обошелся. Нужна она ему! Ладно, что вспоминать! Только надоело мне все это. Живем, как черви. Теперь вот еще без жилья оказались. Это ты все виноват! Не надо было на эскалаторах кататься, паспорта терять! И деньги проигрывать! Ты их проиграл!

— А ты сам играл! И меня подзуживал!

— А ты… ты…

Неизвестно, какой новой размолвкой кончился бы этот спор. Только внезапно чьи-то большие руки обхватили их за плечи, и знакомый голос произнес:

— Что за спор, друзья мои, и нет никакой драки?

— Дядя Шалико, — закричали в голос Васька со Славкой. — Откуда вы взялись, дядя Шалико?

— Я вернулся. Все очень просто. Юра и Витя, — сказал он своим спутникам, двум майорам в форме авиаторов, — подождите меня минуточку. Разрешите представить, кстати: это мои юные друзья Василий и Вячеслав.

Офицеры церемонно кивнули, пожали ребятам руки и представились.

— Это мои бывшие соседи, — продолжал дядя Шалико. — Мы жили в одной… м-м… гостинице. Вот только никак не вспомню, как она называлась. Кажется, «Золотой пляж», да?

— Нет, дядя Шалико, — твердо сказал Васька. — Она называлась «Краб».

— Совершенно верно! — Глаза грузина увлажнились, он наклонился и поцеловал Ваську в макушку. — Какая память! Какая блестящая память!

— Но здесь нет гостиниц с такими названиями, — сказал тот майор, которого звали Юрой.

— Может быть, это был санаторий? Или дом отдыха? — спросил Витя.

— Санаторий? Н-нет, не думаю!

Оставив недоумевающих офицеров, дядя Шалико отвел Ваську и Славку в сторону.

— Как твое здоровье, Славка?

— Нормально. Большое вам спасибо за лекарства.

— Это пустое! — отмахнулся грузин. — А как поживает наша прекрасная хижина?

— Ее уже нет, — глядя в землю, сказал Васька. — Ее вчера сломали.

— ?!

— Да, сломали. Вы помните Стасика? Так вот, мы узнали, что он спекулянт. Книжный. И пригрозили разо блачить его. Вот за это ее и сломали.

— Вы заявили куда следует?

— Да, только что.

— Цц… молодцы! — дядя Шалико величественно воздел вверх руки. — А я уезжаю сегодня, друзья мои. Отец послал немножко денег. И письмо. Я хотел заплакать, читая его, но сказал себе: «Перестань, Шалва Кикнадзе, ты же гордый человек! Старый Шота стыдит тебя потому, что он уже не способен на любовь. Но он тоже гордый человек! Он не может никому признаться в этом, и что же ему остается? Ругать негодного сына, заботясь о судьбе внуков и правнуков. Э! Только к старости мы перестаем быть безумными. И поздняя молодость — прекрасна вдвойне и втройне. Пусть она длится сколько может». Так я сказал себе — и уже не захотел плакать от стыда перед отцом, а только оттого, что уже седая голова, близко старость — и совсем нет никакой мудрости.

— Надо выбирать: или мудрая старость, или глупая молодость, — резонно заметил Васька. — Зачем вам мудрость, если вы не хотите терять молодости? Или все-таки хочется?

— Немножко! — страстно воскликнул грузин. — Хоть бы вот столько! — и он отмерил на пальце ноготь.

— Уезжаете, значит! — вздохнул Славка завистливо. — Хорошо вам…

Дядя Шалико посмотрел на них, хлопнул себя по лбу ладонью и сказал:

— Э! Совсем старый дурак!

Он вынул из кармана бумажник с золотым тиснением, порылся в нем и протянул ребятам две десятки:

— Это все, что я могу, друзья мои.

Друзья потрясенно молчали. Славка опомнился первый:

— Что вы, дядя Шалико! Нам не надо. Ведь вы сами никогда не берете взаймы. Зачем же нам-то предлагать? Мы тоже гордые.

— Замолчи! — верхняя губа грузина свирепо взделась еще выше вверх, нос отвис — и он стал похож на красивого черта — черта из благородных. — Замолчи! Когда тебя не было, твой друг Тарабукин как-то принес мне батон и бутылку ситро. И сказал так: «Мы товарищи. И если у одного товарища есть деньги, а у другого нет — неужели они не поделятся?» Я слишком горд, чтобы давать подачки другим. Эти деньги — долг дружбы. Если вы скажете, что хотите отдать мне их, я обижусь на всю жизнь. Прощайте, друзья! Удачной вам дороги.