Лев Остерман - О, Солон!

• Название: О, Солон!
• Автор: Лев Остерман
• Издательство: Греко-латинский кабинет
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-87245-055-9

История Афинской демократии от ее становления при Солоне (VI в. до н. э.) до казни философа Сократа (IV в.).

---

Да, да — трагической! Ведь дело, которому он посвятил всю свою жизнь, неуклонно выходило из под контроля. Афинская демократия эволюционировала совсем не в том направлении, как ему хотелось. Цели его были благородны, но он строил не на пустом месте. Средства, которыми он вынужден был пользоваться, вступали в непримиримое противоречие с этими целями. Материальные результаты его руководства были налицо. Афины процветали. Но это процветание несло в себе ростки неизбежного падения, и Перикл не мог этого не понимать. Судите сами.

Он приучал всех афинян трудиться, предоставил каждому такую возможность. Но деньги для выплаты жалования строительным рабочим, морякам, судьям и другим функционерам государства надо было получать из какого-то стороннего источника. Труд афинских крестьян и ремесленников эти средства обеспечить не мог. Не было другого выхода, как продолжать эксплуатировать империю. Я цитировал выступление афинских послов в Спарте и дебаты по поводу использования фороса на нужды строительства. Хотя Перикл защищал право афинян на такое использование и, весьма вероятно, дал соответствующие инструкции послам, сам он, как мне кажется, понимал вопиющую несправедливость позиции Афин. Вот тому прямые подтверждения. В его речи перед народом во время последней войны есть такие слова (он говорит об Афинской империи):

"Дело идет о потере вами господства и об опасности со стороны тех, кому оно ненавистно. Отказаться от этого владычества вы уже не можете, даже если кто-нибудь в теперешних обстоятельствах из страха изобразит этот отказ как проявление благородного миролюбия. Ведь ваше владычество подобно тирании, добиваться которой несправедливо, отказаться же от нее — весьма опасно…" (Подчеркнуто мной — Л.О.) (Фукидид. История, II, 63)

В другом месте той же речи Перикл ищет оправдания:

"А если нас теперь ненавидят, то это — общая участь всех, стремящихся господствовать над другими. Но тот, кто вызывает к себе неприязнь ради высшей цели, поступает правильно. Ведь неприязнь длится недолго, а блеск в настоящем и слава в будущем оставляет по себе вечную память". (Там же, II, 64)

Для его слушателей это оправдание быть может и звучало убедительно, но с обликом самого Перикла, человека, как мы знаем, в высшей степени гуманного, оно не вяжется. Вспомните о том, что на Эвбее и Самосе Перикл не допустил обычной для того времени расправы с восставшими после их капитуляции. Точно так же в предпоследний год своей жизни он поступил по отношению к жителям Потидеи и Эгины. Это заставляет думать, что господство Афин в морской империи было тягостным для Перикла. Вот, кстати, неплохая иллюстрация к тому, что было сказано ранее: политику не удается делать "в белых перчатках" — даже самому достойному и гуманному из политических деятелей. Перикл, с его умом, не мог не понимать, что свободное и справедливое устройство создается им на зыбкой основе насилия и несправедливости.

Далее. Перикл стремился к благоденствию всех афинян, надеялся победить нищету обширного слоя неимущих граждан. Под его руководством ремесла и торговля процветали, город богател. Но богатство попадало в руки немногих. На одном полюсе афинского общества расцветала роскошь, на другом — зависть и недовольство. Собственная жизнь Перикла была примером умеренности. Но этому примеру афиняне отнюдь не готовы были следовать.

Конечно же, Перикл видел, что богатство развращает афинский народ. Как тех, кто им владел, так и тех, кто к нему стремился. В своей «погребальной» речи он говорит: "Богатство мы ценим лишь потому, что употребляем его с пользой, а не ради пустой похвальбы". Но это — лишь пожелание. Действительность, как это доказала последующая история Афин, была совсем иной. Имущественное расслоение угрожало острыми общественными конфликтами.

Он надеялся средствами искусства научить граждан ценить прежде всего высокие душевные качества человека. Но искусство, при всей важности его эмоционального воздействия, не может заменить традиционную или религиозную нравственную основу жизни. Религия древних греков, как мы знаем, такой основы не предполагала, а патриархальная нравственная традиция была ко времени Перикла уже подорвана.

Если он и питал какие-нибудь иллюзии на этот счет, то последствия чумы и события последнего года его жизни должны были их отнять. Отсюда, наверное, и его нежелание возвращаться к общественной деятельности, а может быть даже и смерть. Кто не знает, что человек, подавленный психически, в значительной степени утрачивает способность сопротивляться физическому недугу?

Воля и авторитет Перикла при его жизни поддерживали относительную стабильность государства. Они устанавливали барьер для своекорыстия и стяжательства чиновников, не позволяли проявляться многим слабостям и отмеченным ранее недостаткам, присущим демократии. Вот как описывает Плутарх его умение направлять решения Народного собрания:

"По большей части он вел за собой народ убеждением и наставлением, так что народ сам хотел того же. Однако бывали случаи, когда народ выражал недовольство; тогда Перикл натягивал вожжи и направлял его к его же благу, заставлял его повиноваться своей воле, действуя совершенно так же, как врач, который при продолжительной переменчивой болезни по временам дозволяет безвредные удовольствия, по временам же применяет сильные средства и спасительные лекарства.

В народе, имеющем столь сильную власть, возникают, естественно, всевозможные страсти. Перикл один умел искусно управлять ими, воздействуя на народ главным образом надеждой и страхом, как двумя рулями: то он сдерживал его дерзкую самоуверенность, то при упадке духа ободрял и утешал его…". (Перикл, XV)

Но второго Перикла не нашлось. Преемника себе он не подготовил. К чему это привело, я подробно опишу в последующих главах. А пока лишь в одной фразе скажу, что построенное Периклом здание Афинского государства под действием внутренних разрушительных сил довольно скоро, за какие-нибудь четверть века, рухнуло.

Печальный итог, не правда ли? И сразу возникают вопросы. Могло ли быть иначе? Была ли государственная политика Перикла ошибочной? В чем ошибка? Плутарх заключает биографию Перикла следующим абзацем:

"Люди, тяготившиеся при его жизни могуществом его, потому что оно затмевало их, сейчас же, как его не стало, испытав власть других ораторов и вожаков, сознавались, что никогда не было человека, который лучше его умел соединять скромность с чувством достоинства и величавость с кротостью. А сила его, которая возбуждала зависть и которую называли единовластием и тиранией, как теперь поняли, была спасительным оплотом государственного строя: на государство обрушились губительные беды и обнаружилась глубокая испорченность нравов, которой он, ослабляя и смиряя ее, не давал возможности проявляться и превратиться в неисцелимый недуг". (XXXIX)

Испорченность нравов! Да, так! Перикл ее смирял, но исправить не сумел. Он поощрял обогащение Афин, а богатство, как нам хорошо известно из Истории, легко порождает испорченность нравов. Но можно ли воспитать высокие нравственные качества у человека, если он голоден? Или прежде его надо накормить? Как сделать, чтобы сверх "хлеба насущного" и того, что действительно необходимо, он не пожелал бы многого другого, не прельстился соблазнами "сладкой жизни"? Трудный вопрос. Быть может, следовало попытаться в небольшом афинском государстве утвердить (как это удалось спартанцам) новую общедоступную этику, может быть, даже новую религию? Возможно ли это было в ту эпоху? Пройдет еще более четырех веков, прежде чем греки (именно малоазиатские греки первыми) воспримут религию раннего христианства с ее основополагающими принципами умеренности образа жизни и высокой индивидуальной нравственности. Для этого им придется пережить римское владычество.

И все-таки… вдруг что-то было можно сделать и тогда? По крайней мере в это верил великий современник Перикла, Сократ. Рассказ о попытке нищего философа увлечь афинян на путь нравственного возрождения — в следующей главе. Попытка не удалась и Сократ был казнен. Но он лишь философ, а не глава государства! Вопросы, вопросы… К сожалению, История не позволяет поставить контрольный эксперимент. Зато и опыт ее не пропадает без следа — ощутимо или незаметно он влияет на жизнь последующих поколений. Порою влияние проявляется во времена весьма отдаленные. Жизнь и деятельность Перикла в этом смысле не прошла даром. Наоборот — его опыту суждено было сыграть колоссальную роль. Несравненное совершенство созданных по его замыслам памятников искусства привлекло восхищенное внимание человечества в XVIII веке. За этим последовал жгучий интерес к народу, создавшему такие шедевры, к его истории. Так древнегреческий опыт свободы, демократии, равноправия и гражданственности стал достоянием европейской цивилизации.