Владимир Соколовский - Мурашов

• Название: Мурашов
• Автор: Владимир Соколовский
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1987

Владимир Соколовский, автор романа «Возвращение блудного сына», повестей «Облако, золотая полянка», «Старик Мазунин», «До ранней звезды», сборника «Мальчишки, мальчишки…», хорошо известен нашему читателю. Юрист по образованию, писатель, прежде чем взяться за перо, сменил несколько профессий: работал слесарем, экскаваторщиком, следователем, преподавателем…

Новая книга В. Соколовского написана в приключенческом жанре и адресована молодому читателю.

В центре повести — трудная судьба армейского разведчика Павла Мурашова, заброшенного летом 1944 года в небольшой бессарабский городок, оккупированный фашистами…

---

Солдат возле него было много. Полк, не меньше, вошел утром в городок. Еще и в кинозал, поди, не попадешь. Есть ведь и здешние части: запасной кавалерийский эскадрон, при котором кормился старый цыган, да солдаты из комендатуры, да охранный взвод эсэсовцев. Крепко придерживая сумку, Мурашов протолкался ко входу. Там стоял патруль, наблюдая за порядком. «Слушай, как мы туда все влезем?» — спросил капитан у курившего сигарету солдатика. «Говорят, потом будет еще один сеанс, — ответил тот. — Да ребята не все пойдут в кино, кому охота там преть в духоте. Сейчас зайдут желающие, а остальные все разбредутся — кто искать и пить вино, кто играть в карты, кто на танцы в сад. Но я схожу, посмотрю эту картину, еще успею на танцы». «Идем вместе! — предложил ему Мурашов. Вдвоем, конечно, было сподручнее. — Идем, там угостимся. У меня есть две фляжки с вином. На, выпей! Хозяйка выставила нам две больших бутылки, чтобы война обошлась для всех удачно, и мои друзья остались доканчивать вино. А я решил пойти развеяться».

Солдатик приложился к фляжке с бэдицыным вином и захлюпал. Оторвался, покивал благодарно головой, похлопал влажными глазами. Тут прозвенел звонок, и они, уже как два товарища, пошли ко входу. «Проходи, проходи спокойно! Не толкайся!» — кричал офицер, начальник патруля. Маленький кинотеатрик всасывал внутрь негустую солдатскую струю. Надо было не выказать настороженности, не вызвать подозрений у патруля; для этого лучше всего спрятаться за разговором, и Мурашов, фыркая, стал рассказывать солдату: «Наш капрал подбирается к хозяйке: говорит, что если у него все выйдет, он заставит ее выставить еще бутыль вина. Но мы смеялись, когда он это говорил: разве с такого вина может выйти что-нибудь приятное для женщины? Только наоборот…» Солдат согласно кивал и подсмеивался, видно, ему нравился новый друг.

В зале Мурашов кинулся занимать место в средних рядах, чтобы больше был радиус поражения от разорвавшихся гранат. Ему удалось сесть в самом центре зала. Солдатик устроился рядом, боязливо поглядывая: вдруг придет офицер и сгонит? Но офицеры расположились двумя рядами ближе к экрану. «Ты откуда? — допытывался сосед. — Не из автороты? Из взвода связи? Мне кажется, я видел тебя со связистами». «А ты сам?» «Из минометной батареи». Сообразив по опыту, что батарея эта — единица в стрелковом полку довольно обособленная, вряд ли солдат из нее имеет обширный круг знакомств, Мурашов бросил: «Я из первого батальона, автоматчик». «Из батальона капитана Рэндулеску? — обрадовался солдатик. — У меня там в третьей роте служит земляк, Петря Думитреску. Мы с ним из-под Ботошан. Ты знаешь его?» «Кто же не знает Петрю Думитреску! Но давай поговорим после, когда кончится кино. Найдем Петрю и пойдем ко мне. Там выпьем и потолкуем». Тот радостно закивал. «Не надо было мне с ним связываться, — подумал Мурашов. — Вон какой попался любопытный. Не дай бог, начнет вязаться, когда стану уходить. Надо что-то придумать…»

— Тихо! — крикнули от кинобудки, и зал затих. Тотчас погас свет, затрещал аппарат, и на экране появилось изображение. Сначала шла хроника. Антонеску награждал солдат; потом немецкая подводная лодка торпедировала корабль, видно было, как люди прыгали с него в воду, вдруг судно стало кверху носом, и — черный столб на месте гибели; вот экипаж лодки вкусно жрет, утирая пот и улыбаясь в объектив, вот его встречают на базе, играет оркестр, дамы машут, плачут, и какой-то мальчуган бежит по пирсу навстречу бородатому папе. Отец подхватывает его, целует, тоже трет глаза… «Любишь своего-то… сволота поганая…» — у Мурашова аж челюсти свело от ненависти. Потом танкисты отличились где-то: сначала был бой, горели наши танки, лежали мертвые бойцы. А после боя веселые солдаты играют на губной гармошке, рядом едут на танках, высунувшись по пояс из люков, их товарищи, тоже смеются, машут руками; танк остановился, немцы вышли из него, подошли к костру, сели на корточки и начали жрать с довольными улыбками… Под конец показали, как раненый солдат проводит отпуск в деревне, среди родных и земляков. Тоже улыбки, пейзажи, рассказы отпускника. Даже в этом коротком сюжете герой ухитрился дважды пожрать: утром — в кругу семьи, и вечером — с друзьями, за пивом. Все хорошо снято, на первоклассной пленке. «Ну, жрите, — злобно думал Мурашов. — Сегодня рыгнется вам…»

Журнал кончился, побежали титры фильма, зазвучала музыка — то нежная, то суровая. Возникла идущая точным строем эскадрилья «Юнкерсов», парни с мужественными профилями на фоне кабинных переплетов двигали рулями, что-то четко барабанили по радио, по ним стреляли с земли вахлаки-красноармейцы, комически бежали в страхе среди взрывов. Понеслись бомбы, земля внизу усеялась пятнами. Сбили советский истребитель, в кадре мелькнуло искаженное ужасом лицо летчика. Затем возник какой-то бар, там пела завитая блондинка… Дальнейшее Мурашов воспринимал уже на уровне невнятного экранного мельтешения, ему было не до сюжета. Время подпирало, и надо было готовиться. Еще у бэдицы, когда готовил мину, капитан поставил будильник на девять, на время, когда с начала сеанса пройдет час. Люди увлекутся картиной, немного устанут и меньше обратят внимания на его уход из зала. Ему же надо будет, после выхода из фойе, обойти кинотеатр снаружи и встать наготове у выхода. Вслед за взрывом в зале начнется паника, все уцелевшие валом, топча опрокинутых, понесутся к двери на улицу. Отличная возможность! Он встретит их с автоматом и запасными рожками. А потом попробует уйти — сначала к землянке, где жила цыганская семья. Отдышится там, и — в степь, на восток! И пусть хоть один патруль задержит его. Подстрелят возле кинотеатра или по дороге — ну что же, чему бывать, того не миновать, по крайней мере здесь, в этом городишке, он сделал все, что смог, что оказалось по силам.

Сосед сопел, хохотал в смешных местах. Тайком от него Мурашов заглянул в сумку, сквозь выпуклое стекло будильника увидал стрелки.

Без пятнадцати.

Пора.

32

Он встал, тронул соседа за плечо. «Что, куда ты?» «Надо выйти. Приперло, бывает». «Вот какое вино выставила вам хозяйка! — затрясся солдатик. — Такой же результат будет у вашего капрала!» Сзади шикнули, минометчик замолк и поджал ноги, пропуская Мурашова. Солдаты глухо ворчали, когда он выбирался из своего ряда. Оказавшись в узком проходике, капитан облегченно вздохнул: ну, слава богу! Раздвинул застывших возле двери солдат, которым не досталось мест, и вступил в фойе. Тотчас же его окликнули:

— Рядовой, подойдите сюда!

Начальник патруля манил из угла пальцем. Рядом застыли двое солдат. «Этого еще не хватало…» Чеканя шаг, Мурашов приблизился, вытянулся. Если сейчас что произойдет, спасения нет, он не успеет даже схватиться за автомат. Но, подумав об оставленной в зале мине, успокоился, Сторожким, быстрым взглядом обложенного зверя стриганул по маленькому дощатому зальцу. Никого, кроме патруля, нет. Значит, еще не все потеряно. Нож можно успеть достать. У входа, правда, покуривал, опершись на стену, некто белесый в черном гестаповском мундире, фуражке с высокой тульей. Но ни на патруль, ни на Мурашова он не реагировал.

— Куда вы отправились? Почему покинули кинозал?

— Извините, господин лейтенант, необходимо стало выйти.

— Разве вам не зачитывали приказ по армии? Где запрещается покидать зрелищные мероприятия для военнослужащих до их окончания во избежание участившихся диверсий? Где вы были, когда ваше подразделение знакомили с этим приказом?

— Я… господин лейтенант… — язык Мурашова еле ворочался, он понял, в какое положение угодил и вид имел по-настоящему обалделый. — Простите, господин лейтенант, видно, я был в наряде… или не знаю где…

— Глядите-ка, «не знаю где»! Молдаванин?

— Так точно. Бессарабец.

— Заметно, — лейтенант подмигнул патрульным. — Ступай и терпи.

Мурашов вскинулся: «Есть!» — четко повернулся и исчез в зрительном зале. Патруль настроился уже лениво позубоскалить о нерадивых, бестолковых солдатах-молдаванах, когда человек в гестаповском мундире вдруг спросил звучным голосом:

— Лейтенант, почему вы не проверили документы у этого человека?

— Господин гауптштурмфюрер, — растерянно ответил офицер. — Я подумал, что нет необходимости строго спрашивать с отсталого бессарабца. По говору можно понять, что он из захолустной молдавской деревни. И мне кажется, что я его знаю, видел раньше в полку.

— Он никогда не служил в вашем полку, и перестаньте болтать! Немедленно организуйте два поста у выходов из кинозала. Чтобы мышь не прошмыгнула! Имейте в виду, что дело серьезное и может иметь очень жесткие для вас последствия. И посты снаружи у всех дверей. Выполняйте!

33

Человеком в гестаповском мундире был гауптштурмфюрер Геллерт. Он понимал, что патруль винить особенно нельзя, что и сам поздно спохватился, когда солдат уже ушел в зал.