Геза Гардони - Звезды Эгера

• Название: Звезды Эгера
• Автор: Геза Гардони
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1989

Геза Гардони (1863—1922) — венгерский писатель, автор исторических романов.

Действие романа «Звезды Эгера» происходит в XVI веке, когда большая часть Венгерского королевства находилась под игом Османской империи, а на северо-западных территориях укрепились Габсбурги.

Автор рисует образы народных героев, наравне с которыми в борьбе против иноземных захватчиков участвуют и молодые влюбленные Гергей и Эва.

---

Защитники крепости знали, что будут служить мессу. Ее полагалось бы служить и перед другими приступами, но Добо не позволял поминать мертвых.

— Это еще все пустяки, — говорил он. — А когда начнется настоящий штурм, подойдут королевские войска.

Но тут уже было ясно, что наступил конец.

Все умылись, почистились, нарядились в лучшее платье. У офицеров одежда была всех цветов радуги, на ногах красные сапоги со шпорами, усы закручены, на шлемах колыхались султаны. Стан Мекчеи облегала новая сверкающая кольчуга, у пояса висели две сабли — одна из них со змеиной рукояткой. Эту саблю Мекчеи надевал только по праздникам.

Гергей Борнемисса явился в островерхом стальном шлеме, с козырька которого вздымались три белых журавлиных пера, зажатых в серебряную птичью лапку. На груди блестел панцирь, из-под которого виднелись рукава красного кожаного доломана. Руки были затянуты в шелковые перчатки, прикрытые стальной сеткой. Шею украшал вышитый золотом отложной воротник.

Золтаи не удержался от замечания:

— Ох, какой жениховский на тебе воротник!

— Это жена моя вышила, — ответил без улыбки Гергей. — Не в честь же турок я надел его!

Он, видимо, хотел сказать: «не для смертного часа», но промолчал.

Золтаи был в светло-коричневом кожаном доломане. На боку у него звенели две сабли. Шею защищала проволочная сетка. Шлем был без забрала, только с носовой стрелкой, которая тянулась до кончика носа. Прежде этот шлем принадлежал, должно быть, какому-то офицеру-сипахи. Золтаи купил его с торгов после первой вылазки.

Фюгеди был весь, с головы до ног, закован в доспехи. Глаза у него помутнели от зубной боли, он то и дело жаловался:

— Мне, право, стыдно, но просто терпения нет, муки адские.

— Не беда, тем злее будешь бить турка, — утешал его Золтаи. — В такой час витязю хорошо быть злым…

— Я и без того зол! — пробурчал Фюгеди.

Пете был в шлеме и замшевом доломане. Он сидел на коне, ибо ходить все еще не мог. Он издали саблей приветствовал старших офицеров.

Все оделись в лучшее свое платье, однако нарядились не ради мессы: многие даже и не знали, что она состоится, но все почувствовали, что настал последний день. А смерть, какой бы уродливой ее ни изображали, все-таки важная гостья, и встречать ее надо с почетом. У кого не нашлось ничего, кроме будничного платья, тот хоть закрутил и навощил усы. Но глаза почти у всех были красны от бессонных ночей и дыма, а на бледных лицах и на руках алели свежие раны и рубцы.

Собрались все — недоставало только Добо.

Он пришел в блистающих доспехах и в золоченом шлеме с длинным орлиным пером. На поясе у него висела широкая сабля, украшенная драгоценными камнями. Руки были в перчатках, сделанных из серебряных колец и пластинок. В руке он нес копье с позолоченным наконечником и с рукоятью, обтянутой красным бархатом.

Позади него шли два оруженосца, так же как и он, с ног до головы закованные в броню. У пояса у них висели короткие сабли. Длинные волосы, выбившиеся из-под шлема, рассыпались по плечам.

Добо остановился перед алтарем и снял шлем.

Оба священника не в силах были молвить слово, поэтому к народу обратился Мекчеи.

— Братья! — сказал он. — Мы видим, что после вчерашнего штурма турки стягивают все свои войска. Противник решил сегодня дать нам решающий бой. Но есть в мире бог, и тщетно язычники идут против его воли. Мы знаем, что в этих лежащих перед нами святых дарах живая плоть Христова. Он с нами. Падем же перед ним на колени и помолимся!

Зазвенело оружие: защитники крепости разом упали на колени.

Мекчеи начал читать молитву вместо попа:

— Отче наш…

Люди тихо бормотали фразу за фразой.

И когда было произнесено «аминь», воцарилась долгая, торжественная тишина.

Священник Мартон наклонился к Мекчеи и шепнул ему, о чем надо еще сказать.

Мекчеи поднялся с колен и снова заговорил:

— Эти два верных служителя церкви поднимут сейчас чашу со святыми дарами для того, чтобы всем нам дать отпущение грехов. Время не терпит, каждому по отдельности исповедоваться некогда. В такие часы церковь отпускает грехи и без исповеди. Пусть только каждый покается про себя.

И он снова опустился на колени.

Причетник зазвонил в колокольчик. Отец Балинт поднял чашу со святыми дарами. Люди, потупившись, слушали, как он произносит слова отпущения.

Когда воины подняли головы, дароносица стояла на месте, и священник, простирая руки для благословения, глазами, полными слез, смотрел в вышину ясных небес.

По окончании обряда Добо опять надел шлем, встал на камень и торжественно произнес:

— После бога я обращаюсь к вам. Тридцать четыре дня назад мы поклялись не сдавать крепость. Клятву свою мы сдержали. Твердыня отразила штурм, как скала отражает ураган, сотрясающий небо и землю. Теперь близится последнее испытание. Мы призвали на помощь бога. С безгрешной душой, готовые к смерти, будем мы биться за крепость Эгер и за нашу отчизну. С невиданной отвагой отстаивали вы до сих пор крепость. Неудачи, постигшие здесь турок, беспримерны. Я верю в наше оружие! Верю в силу наших душ! Верю в деву Марию, защитницу Венгрии, верю в короля Иштвана Святого, душа которого всегда сопутствует венграм, а пуще всего я уповаю на бога. Пойдемте же, братья, соберем всю нашу силу, будем отважны до последнего нашего дыхания!

Забил барабан, зазвучала труба.

Витязи с решительностью схватили копья и, разбившись на отряды, разошлись в разные стороны. Добо сел в седло. Оба оруженосца следовали за ним тоже верхом.

Поднявшись на башню, Добо осмотрелся и увидел, что на лугах и дальних холмах турецкие кони пасутся большими табунами, а солдат с ними нет. Кругом Эгера колышется лес копий. Турки, как волны моря, окружили крепость.

На Кирайсекеском холме стоят оба паши. Желтый, с каким-то старушечьим, сморщенным лицом Али-паша в огромном тюрбане, напоминающем дыню. Второй паша — громадный седобородый великан. Оба в синих шелковых кафтанах, но Али в более светлом. Алмазы, которыми были выложены рукоятки ятаганов, заткнутых за пояс, рассыпали искры при каждом движении пашей.

Войско вели бей, сидевшие на великолепных конях. Верхом ехали также аги и ясаулы. Все остальные спешились. Среди турецких военных стягов колыхалось большое черное знамя. Осажденные увидели его впервые. Только офицеры понимали, что оно означало: «Пощады нет! В крепости все будут преданы смерти!»

К полудню загрохотали турецкие пушки и загремели оба турецких оркестра.

Облака дыма окутали крепость, стены сотрясались от криков: «Аллах акбар!»

В крепости везде зажгли костры.

Добо созвал к стенам и котлам крестьян, женщин и весь прочий люд, укрывшийся в крепости. Прибрели даже больные. Каждый, кто в силах был стоять на ногах, покинул свое ложе, чтобы чем-нибудь да помочь сражающимся, хотя бы передавая приказы. Нашлись и такие, у которых обе руки были на перевязи, и все-таки они пришли. Встали к кострам, надеясь хоть пододвинуть ногой полено под котел.

Во внутреннем дворе не осталось в домах никого, кроме детей и двух женщин во дворце.

Госпожа Балог… Бедная госпожа Балог!.. Она отдала сына в школу витязей и теперь боялась попросить Добо уволить его от участия в сражении. Мальчик еще слаб, как он может устоять против оружия диких басурман! Но только по бледности ее лица было видно, как она боится за сына. Железная воля Добо подавила даже ее материнскую тревогу. Глядя на Добо, она и дышать не смела. Так же как солдаты, по первому его слову послушно и безропотно выполняла она все его распоряжения. Воля Добо управляла всеми. Не требовалось даже слов — достаточно было одного кивка, и люди делали все, что он считал нужным.

Что сталось бы с крепостью, если б капитан Добо хоть на миг поддался страху! Добо призывал народ к осторожности, заставил всех облачиться в панцири, латы, шлемы, но когда смерть заглядывала за крепостную стену, Добо вел против нее всех без разбора. Ведь родина дороже всего на свете!

Дни штурма были мучительны для бедной матери. Каждое утро дрожала она, когда сын уходил вместе с Добо. С тревогой ждала она ежечасно, ежеминутно — не настигнет ли Балажа пуля. Как она радовалась, когда оруженосец Криштоф сменял ее сына и Балаж, усталый, запачканный копотью, пропахший пороховым дымом, переступал порог дворца!

Мать встречала его поцелуями и сжимала в объятиях, словно он вернулся домой из далекого, опасного путешествия. Мыла его, расчесывала длинные шелковистые волосы своего мальчика и ставила перед ним все самое вкусное, что только могла найти на кухне.

«Кто погиб, кто ранен из офицеров?» — эти два вопроса задавались всегда госпожой Балог и Эвой в первую очередь.

Балаж не знал, кто такая Эва. Думал, что она знатная эгерская дама, которую мать взяла к себе во дворец для помощи. Поэтому мальчик рассказывал обо всех новостях. Рассказ всякий раз начинался с перечисления погибших и кончался похвалами дяде Гергею. И что только этот дядя Гергей не выдумает! Душа Балажа была полна восторга. Он рассказывал, как сражался дядя Гергей, со сколькими турками бился, с какой отвагой одолевал каждого в отдельности.