Роман Гари - Голубчик

• Название: Голубчик
• Автор: Роман Гари
• Жанр: Проза

---

Никакого права, ведь мне ничего не обещали. Просто что-то как будто проклюнулось в кабине лифта.

Надежда - это ошибка, свойственная человеческой натуре.

- Очень мило, - сказала мадемуазель Дрейфус, глядя на сердечки.

Те трое тоже не сводили с них глаз. Так и впились, вцепились мертвой хваткой.

- Такое может вкрасться даже в работу IBM, - промямлил я.

Ошибка, фактор ошибки может вмешаться даже в самые совершенные системы - вот что я хотел сказать, но не ради оправдания, я ведь только следовал природе.

- Стиль ретро, - произнес я далее с героическим усилием, чтобы выручить сердечные салфетки - я чувствовал себя настолько слабым, что мне было необходимо кому-нибудь помочь.

- По-моему, нас тут многовато, - заметил догадливый Ламбержак. - Мы, пожалуй, вас оставим.

Оба приятеля поддержали его. Издевательство чистой воды, хотя они не подавали виду. Но я-то понял.

Я приготовился защищать Голубчика. Как бы между прочим опустил руку в карман пиджака. Тревожные сирены взвыли на пороге сердца, я напружинился и занял круговую оборону. Мой подпольный шеф Жан Мулен когда-то тоже попал в ловушку и был схвачен гестапо в Калюире. Голубчик безмятежным клубком лежал в кресле, вполглаза поглядывал на всех с величавым презрением. Ни дать ни взять особь другого вида. Безупречная маскировка, и бумаги в полном порядке. Жан Мулен умер, но не выдал себя.

- Интересно, каково живется удаву? - спросил Бранкадье, подчиненный Ламбержака.

- Ничего, привык, - ответил я.

- Привычка - вторая натура, - глубокомысленно изрек Ламбержак. Я сухо подтвердил:

- Именно. Кем быть - распоряжается случай, а там уж выкручивайся как знаешь.

- Приспособление к среде, - сказал Ламбержак.

- Приспособление - это и есть среда, - поправил я.

- А что они едят? - спросил Бранкадье.

Тут я заметил, что Лотар и мадемуазель Дрейфус пошли на кухню. Смотрят в холодильнике, что я ем!

Я застыл в немом негодовании.

Удавы не нападают на человека. Это все клевета, и Голубчик мирно дремал в своем животном состоянии.

Все же я не выдержал и ринулся на кухню.

Юнцы в гостиной у меня за спиной так и прыснули. Мадемуазель Дрейфус искала в шкафу чашки. Я встал рядом, сложив руки на груди и улыбаясь с видом презрительного превосходства.

- Я спущусь и буду ждать вас в машине, - сказал Лотар. - А то она ненадежно припаркована. Пока. Ваш удав очень мил. Я с удовольствием на него посмотрел. До понедельника, месье...

Я ясно расслышал непроизнесенное "месье Голубчик".

- ...месье Кузен. И спасибо. Удав в домашних условиях - это так интересно.

Мадемуазель Дрейфус закрыла шкафчик. Естественно, больше чашек у меня не было - дома я считаю не больше чем до двух. И я не понимал, почему она на меня так смотрит.

- Мне, право, очень неприятно, - сказала она. - Поверьте. Так получилось. Они тоже захотели посмотреть на удава...

Мадемуазель Дрейфус опустила густо поросшие ресницами глаза. Она едва не плакала. Описан случай, когда потерпевший кораблекрушение матрос трое суток погибал в открытом море и все-таки был спасен. Главное - не захлебнуться. И я жадно глотал воздух. А мадемуазель Дрейфус все стояла, опустив глаза, на грани моих слез. И тогда... Тогда я горько усмехнулся и распахнул холодильник.

- Пожалуйста. Смотрите, если хотите.

Яйца, молоко, масло, ветчина. Все как у людей и с равным правом. Масло, яйца, ветчина - среднестатистический рацион. Правда, живых мышей я не ем, не привык, еще не настолько приспособился.

Если я и ошибка, недоразумение, которое подлые негодяи хотят устранить, то чисто человеческого свойства.

Дверца закрылась, и я снова сложил руки на груди.

- Где же ваш удав? - тихонько спросила мадемуазель Дрейфус.

Она хотела сказать, что мне не надо ничего доказывать и нечего оправдываться, моя человеческая природа для нее не подлежит сомнению, и она понимает, что я не удав.

Мы вернулись в гостиную.

По дороге случилось невероятное. Она пожала мне руку.

Я понял это не сразу, поначалу списав на несчастный случай, каприз праздной конечности, вне всякой связи с системой священного права.

Порог гостиной мы переступили в мире и согласии.

Ламбержак и Бранкадье, склонившись над креслом, разглядывали Голубчика.

- Он прекрасно ухожен, - сказал Ламбержак. - Это ваша заслуга.

- И давно у вас эта страсть к природе? - спросил Бранкадье.

- Не знаю, - уклончиво ответил я, не опуская скрещенных на груди рук. - А что? Мечтать ведь, кажется, никому не возбраняется.

И, поднимая голову все выше, а руки стискивая все крепче, прибавил:

- С природой все не так просто.

- Конечно, проблемы среды, - подхватил Ламбержак. - Виды на грани истребления нуждаются в защите.

- Вся надежда на фактор ошибки, - вымолвил я, но объяснять не стал все равно они бессильны.

- Многие обезьяны, киты и тюлени тоже под угрозой, - сказал Бранкадье.

- Да уж, забот невпроворот, - подтвердил я с самым серьезным видом.

- А некоторые уже почти не существуют, - сказал Ламбержак.

Я проглотил намек не моргнув глазом.

- В общем, есть над чем потрудиться. - Ламбержак потер руки, будто собираясь закусить, и, сверкнув пробором, выпрямился.

- Похвально, очень похвально, - сказал он, глядя мне в лицо. - Видно, что вы-то не сидите сложа руки.

А я как раз изо всех сил сжимал сложенные на груди руки, пока не стало жарко. Руки - ведущий орган для поддержания душевного комфорта.

Я безмолвно овладевал высотой положения. Если бы не разбитые сердца несчастных салфеток, вышел бы вообще без потерь. Но они мучительно краснели вместе с беззащитными ландышами, и я никак не мог прикрыть их.

Мадемуазель Дрейфус, отойдя к окну, где посветлее, наводила красоту. Она ждала, чтобы лишние ушли, но те и в ус не дули. Ничего не поделаешь: среда всегда окружает, осаждает и досаждает.

Пользуясь случаем, замечу невзначай, но с чувством: моя заветная мечта - видоизмененный язык. Небывалый, с безграничными возможностями.

В этой же связи из другой области: каждый раз, когда я прохожу по улице Соль мимо мясного магазина, мясник подмигивает мне и тычет кончиком ножа в разложенные на витрине безмолвные красные куски. Ему-то что, мясникам к бойне не привыкать, а я... Я ощущаю острую нехватку английской флегмы. Вид онемевших языков на мясном прилавке заставляет громко роптать мое чувство справедливости и оживляет убитого горем попугая в глубине корзины. Пример с попугаями весьма показателен в силу природной ограниченности их выразительных средств скудным, однообразным, принудительным языком. В результате: забитость и подавленность на самом дне корзинки. Вы скажете, на свете есть поэты и они героически борются со всеобщей избитостью, однако их не воспринимают всерьез ввиду незначительных тиражей и мощного отвлекающего действия средств массовой информации. Исключение составляет советская Россия, где поэтов неукоснительно искореняют как недопустимое отклонение от нормы, наносящее урон поточному производству абортов и производной от него цивилизации.

Ну, а этого нашего мясника я особенно опасаюсь: всему кварталу известно его пристрастие к деликатесам.

Мадемуазель Дрейфус спрятала помаду в сумочку, щелкнула замочком и протянула мне руку. На Голубчика она даже не взглянула. Чернокожие болезненно относятся к намекам на свое происхождение, им сразу мерещатся джунгли, обезьяны, расисты и все такое прочее. Между тем низшей расы не существует, хотя бы потому, что ниже некуда.

- К сожалению, мне пора, я опаздываю. До понедельника. Спасибо, что зашли.

Подозреваю, что последнюю фразу благовоспитанно проговорил я сам.

Ламбержак потрепал меня по плечу и сказал:

- Приятно взглянуть на такое. Вы правильно делаете, что поддерживаете связь с природой.

- Похвально, очень и очень похвально, - покровительственно изрек Бранкадье.

- Спасибо. Увидимся в понедельник, - повторила мадемуазель Дрейфус.

- На днях, - уточнил я, не желая связывать себя словом.

Все трое вышли и остановились у лифта, я же закрыл за ними дверь, но, прежде чем захлопнуть ее окончательно, помедлил. Не так уж мне хотелось знать, что они скажут, но было поздно.

- Вот это да! - сказал Ламбержак. - Ну и ну! Помрешь!

- Не зря ж я вас уговаривал! - сказал Бранкадье. - Видали сердечки на столе?

- Губа не дура! - сказал Лотар, очевидно поднявшийся поторопить приятелей.

- Такому житью не позавидуешь, - проговорил Бранкадье, уступая потребности возвыситься за счет ближнего.

- Да, бедняга... - примазался Ламбержак.

Статистически достоверный прием: чтобы не захлебнуться, надо во что бы то ни стало удержать голову над водой. Выше нос, не то пропал. Самосохранение путем самовнушения.

Только в интересах данного исследования и документальности ради выслушал я из-за двери этот разговор.

Мадемуазель Дрейфус не сказала ничего. Она ничего не сказала (курсив мой).