Святослав Пелишенко - Хождение за два-три моря

• Название: Хождение за два-три моря
• Автор: Святослав Пелишенко
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1991

Как всегда, когда в руки попадает хорошая книга, нет сил отказать себе в удовольствии поделиться ею (вернее тем особым эмоциональным состоянием, которое было этой книгой вызвано). Так было и на этот раз. В свое время я увлекался путевыми заметками В. Конецкого и В. Санина. Предлагаемая вашему вниманию книга выдержана в лучших традициях этого жанра. Эта повесть о путешествии — нашумевшая книга знаменитого капитана команды КВН одесского государственного университета («Одесские джентельмены», ОГУ) Святослава Пелишенко и его товарища Сергея Осташко. Книга написана в легкой, ироничной и интеллигентной манере. Прочтите — не пожалеете!

Желаю всем приятного чтения!

---

— Сколько вам платят? — неожиданно спросил Витя.

— Как это??

— Ну как… полевые, прогонные?

— Отпуск. Мы отдыхаем, — с канистрой в руках прохрипел Сергей.

— Во дают! Молодец!..

Данилыч вернулся довольно скоро, одновременно с Сашей.

— Ну? Что застава?

— Потом расскажу. Давайте обедать… — Но после еды капитан молча залез в машинное отделение и стал осматривать мотор.

На сейнере тоже отобедали. Старший рыбак вышел на палубу. Он уже значительно меньше нуждался в увеселениях извне.

— Ребяты! Ухи хотите? Юшка нормальная… Мы были сыты; по простоте душевной я начал отказываться. Вмешался Сергей:

— Ну если попробовать, на завтра…

— Кастрюлю тащи.

Даня охотно нырнул в каюту, вынес шестилитровую емкость.

— Да вы чего?.. — Рыбак даже обиделся. Витя вытащил из камбуза и показал их Кастрюлю. Напоминала она гайку, которой крепится на валу главная турбина Нурекской ГЭС. Даня поскреб бородку, достал ведро. Ведро заполнилось до краев.

— А это что? — продолжая проявлять душевную простоту, я указал на объемистый белый кусок мяса, окаймленный нежным жирком. Рыбак пожал плечами.

— Белуга. Без красной рыбы разве уха?

— Белуга, извините, не красная рыба. Красная — горбуша, чавыча. Семейство лососевых, — заявил Саша. Рыбак только еще раз пожал плечами. Мастер по парусам ехидно улыбнулся.

— Саня! Ты письмо получил?..

IV

Странно: Данилыч упорно не желает сообщить, что произошло на погранзаставе.

— Хорошо все, потом… Баки доверху заполнили? Ну вы тогда немного отдохните… — Капитан на секунду задумался. — Компасом надо заняться, вот оно.

О гнусной необходимости время от времени заливать в компас спирт — испаряется, видишь ли! — мы уже были наслышаны. На борту «Гагарина» много компасов. Самый маленький, авиационный, легко может уместиться в кармане случайного гостя; чтобы этого не случилось, он наглухо привинчен в каюте. Несколько шлюпочных, побольше, отражают развитие отечественного компасостроения за последние сорок лет.

Главный же компас «Гагарина» напоминает противотанковую мину, зачем-то установленную на кардановый подвес. Ящик с этим сооружением находится на крышке люка перед штурвалом и при желании легко может быть снят; нужно только, чтобы такое желание одновременно возникло у пяти-шести человек. По ободу котла тянется непереводимая надпись. Возможно, в ней разъяснено, где Данилыч его достал и как дотащил. Достоверно одно: спирта в эту навигационную установку входит много.

Дивный аромат поплыл над бухтой Узкая. Старший: рыбак побледнел.

— Вы что делаете?!

— Хочешь выпить? — напрямик спросил Данилыч,

— Не в том дело… В него, гада, и воду можно заливать, мы всегда так делаем… Вам что, не жалко?! Нам было жалко.

— Даня, — спросил Сергей, а если в тебя влить два литра спирту, ты правильный курс укажешь?

— Да ты ше! Я буду падать точно на север.

Когда мы окончили свое черное дело, уже смеркалось. Кажется, капитан ждал именно темноты. Не придумывая никаких новых работ, он собрал команду в каюте, зачем-то закрыл люк, зажег лампу. Это походило на сходку заговорщиков.

— Вот что, господа… Выхода не дали. У них яхта потерялась.

— А нам какое дело?.. Как потерялась?..

— Дай-ка папиросу, Слава, — неожиданно попросил некурящий капитан. Он неумело затянулся и вдруг закричал:

— Ему что! Пижон! Покривляется, ему все простят и дальше пустят!..

— Извините, Анатолий Данилович, — робко сказал в наступившей тишине Сергей. — Можно я люк открою? Духота невыносимая.

— Им что! Стали где-нибудь и водку пьют! А выпускающий на всех одесситов бочку катит?!

— Знаешь, батя, давай по порядку, — попросил Даня.

Постепенно выяснилось следующее. Потерялся одесский катамаран «Мечта»; по словам Данилыча, «терялся» он каждый год. Вольнолюбивый катамаран обладал интересной особенностью: при виде какой-нибудь уютной бухточки тут же забывал о контрольном сроке. Пограничная строгость «Мечте» нипочем: капитан ее, в миру не то конферансье, не то массовик-затейник, по отзывам рыбаков — «веселый, в фуражке с крабом», по определению Данилыча — пижон, — приноровился давать на заставах шефские концерты. Последние избавляли от законного возмездия его самого, но, естественно, не других: не нас. «Но это же чепуха какая-то получается?» — «Чепуха», — согласился Данилыч. А главное, идет эта самая «Мечта» вроде бы по нашему маршруту, на Волгу… Не точно, но вроде бы…

Некоторое время мы молчали. В желтом свете лампы на лбах экипажа блестели крупные капли пота. Жара в каюте и вправду была невыносимая.

— Во гады… — пробормотал Даня, и тут весьма своевременно прозвучал спокойный, трезвый голос Саши:

— Не совсем понимаю… Чего мы разволновались все?

— Как почему?! Пижон этот впереди… нам же покою не будет, вот оно!

— Следовательно, нужно их обогнать, — спокойна сказал Саша. — В конце концов, дело обстоит просто: как только найдется катамаран этот — отпустят и нас. А когда опять станет, мы его обойдем.

— Логично, — согласился Сергей. — Знать бы только, как они выглядят. А то еще не тех обгоним.

— Ну, это проще простого. Всегда пижоны под рыжим стакселем ходят, — Данилыч уже немного успокоился. — Перегоним. Должны на Волге первыми быть, вот оно!..

На том и порешили. Тревога — не совсем, кстати, понятная, — которую вызвало появление соперника, быстро улеглась. А зря.

Зря.

Я, помню, даже порадовался. В документах похода, в графе «цели и задачи», значится «выполнение спортивных нормативов, а также посещение мест боевой и трудовой славы». Таков общий знаменатель наших устремлений; личные мотивы стройность формулировки досадно нарушают. Вернее, нарушали.

Вот они сидят передо мной в каюте, члены экипажа парусно-моторной яхты «Юрий Гагарин». Наверное, каждый ждет чего-то своего от путешествия. С Даней, допустим, ясно — спортсмен, «мастер по парусам». Сергей натура легкая, нервная, навигационная; для него на первом месте поиск свежих ощущений. Саша загадочен, я… ну что ж, пока будем считать, что моя цель — в ходе путешествия перенять педагогический опыт у Данилыча. Сам же капитан свою сокровенную идею сформулировал совсем просто — должны на Волге первыми быть, вот оно! — и мы, все разные, вдруг все вместе почувствовали обиду при мысли, что «Юрия Гагарина» опередит чья-то «Мечта».

Появление неожиданного соперника сплотило команду; я понял, что окончился один из очень важных этапов путешествия.

Другое дело — знакомство с яхтой и морем. Этот этап продолжался.

Глава без номера

I

Старик и мальчик молча разглядывали друг друга. Кожа на руках старика была полупрозрачной, как потемневшая от времени калька, и даже на вид такой сухой, что у мальчика зачесались десны. Еще мальчику запомнился запах мазута и соли, всегда, как он позже убедился, сопровождавший старика. Этот тяжелый и привлекательный запах рождался сразу за проходной судоремонтного завода Марти. Что именно пахнет, определить не удавалось. Сладостная вонь возникала в атмосфере сама, как некая гармония сфер, а затем конденсировалась в одежде и брезенте, которым накрывают лодку.

А старик во время первой встречи с мальчиком думал о том, что все-таки это обуза, да и Барту, моторист лодки, в няньки не годится, с его-то языком. «Приобщить ребенка к морю» — это была чисто женская идея. Старик не стал возражать. За свою долгую жизнь он был женат трижды.

Женщины тверды в достижении того, что кажется им добрым, хотя часто не имеют никакого понятия о том, чего добиваются.

И вот ведь какая странность: довольно часто женщины попадают в точку. Мальчик родился через десять лет после войны, а старик был настолько стар, что в последней войне уже не участвовал.

Старик веровал в единого Бога, хотя и не слишком истово. В церковь он не ходил. Мальчик, как и любой мальчишка, был ближе всего к стихийному язычеству и лет до десяти искренне считал себя атеистом.

И старик, и мальчик очень любили книги и кино. Кроме того, они оба любили жизнь и оба имели право жить в свое удовольствие, потому что стояли на краях пути — каждый на своем.

Женщины не ошиблись.

Довольно скоро мальчик стал называть старика Дедой. Это было имя собственное: в родстве, даже отдаленном, они не состояли. Их сблизили рыбалка, море и маленькая фелюга под названием «Форель».

II

Вставать приходилось в шесть, если шли на бычка, и в половине пятого, если подходила Белая. Пока не исчезла куда-то скумбрия, поднимались и раньше; в этих случаях мальчик ночевал у Деды. Но качалка — скумбрия крупная, матерая — в последний раз подошла к Одессе в мае шестьдесят первого, чирус появлялся все реже, а ставрида хоть и относилась к благородной Белой рыбе, однако столь ранних подъемов все же не стоила. Старик вообще презирал ставриду, вспоминая, как ловил ее на обычную удочку возле Хаоса, по ведру за час, а самодуры специально вязал с крупными крючками, чтобы «всякая ферина» не цеплялась. Мальчику очень нравились рассказы Деды о прошлом. У мальчика был один замечательный, хищно изогнутый ножик специально для метания. Когда бросаешь этот ножик в старую акацию во дворе, он иногда с дребезжанием отскакивает; но иногда раздается правильный сухой щелчок — и лезвие застывает, глубоко вонзившись в кору… Пока рукоятка ножа еще подрагивала, мальчику сводило скулы какое-то непонятное счастье; и похожее ощущение возникало, когда Деда вспоминал давнее обилие рыбы, ловлю кефали, ныне сгинувшей, или с точностью до сантиметра показывал длину пеламиды, оборвавшей его самодур осенью тридцать восьмого года.