Александр Западов - Новиков

• Название: Новиков
• Автор: Александр Западов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1968

Посвящена Новикову Николаю Ивановичу (1744–1818), русскому публицисту и издателю.

---

В шесть часов утра Орлов, не доезжая Фонтанки, остановил лошадь у канцелярии Измайловского полка. Он передал вожжи Екатерине, спрыгнул и подошел к подъемному мосту: полковой двор был окружен рвом.

У моста часовым стоял Новиков. Он видел, что с офицером приехала дама, слегка подивился тому, как строго осадила она взмыленную лошадь, но понять, что происходит, не успел.

— Подъем! Тревога! — закричал Григорий Орлов. — Встречайте государыню!

Навстречу ему спешил дежурный по полку, с вечера предупрежденный Алексеем Орловым о возможности приезда Екатерины.

— Барабанщик, бей тревогу! — приказал дежурный.

Услышав частую дробь, схватились за палочки ротные барабанщики. Измайловцы, гремя ружьями, бежали к избе полковой канцелярии.

Григорий Орлов снял с одноколки Екатерину и, держа ее за руку, провел по мосту.

Часовые взяли на караул.

Новиков первый раз вблизи увидел Екатерину. Она была невысокого роста. Фигуру скрывал наброшенный на плечи офицерский плащ. Голова ее на длинной шее высоко приподнималась над округлыми плечами. Склад лица выглядел мужской: широкий открытый лоб, орлиный нос, длинный подбородок придавали ему властное выражение. Карие глаза оттенялись темными бровями.

Солдат Новиков смотрел на государыню, держа прямо перед собой ружье. Он желал Екатерине успеха. К просвещенной великой княгине обращался со стихами Сумароков, на нее возлагал надежды Херасков. И мог ли Новиков думать о том, что по-уставному приветствует своего злейшего врага, который погубит его любимое дело и самого прикажет замучить в крепости?!

— Государыне императрице Екатерине Алексеевне ур-ра! — закричал Григорий Орлов.

— Ур-ра-а! — отвечали солдаты.

К полковой избе тащили под руки священника.

— Присягайте мне, ребятушки, — попросила Екатерина.

Священник кланялся и что-то бормотал.

— Давай крест целовать, кутейник, шевелись проворнее, — прошептал ему Орлов.

Офицеры и солдаты, отталкивая друг друга, торопливо прикладывались к золотому кресту.

— Довольно, батя, шагай на улицу! — скомандовал Орлов, повертывая священника за плечи. — Пожалуйста, ваше величество, — обернулся он к Екатерине.

У моста ожидала карета Алексея Орлова, следом за Екатериной прибывшая из Петергофа. Императрица села в нее.

— А ты давай вперед, — сказал Григорий Орлов священнику. — В Семеновский полк.

Священник зашагал, подняв руки с крестом. Следом Григорий Орлов, за ним карета, а за каретой, не соблюдая рядов, повалили солдаты.

Орловы разослали гонцов в гвардейские полки с извещением о перевороте и о том, что поход в Данию отменяется. Семеновский полк, поднятый по тревоге заговорщиками, вышел навстречу процессии с криками:

— Виват! Да здравствует императрица Екатерина!

У Казанской церкви на Невской перспективе к пехотным полкам присоединилась Конная гвардия. Солдаты постарались жестоко избить командира, голштинского дядюшку Петра III, которого яростно ненавидели.

Екатерина вошла в Зимний дворец. Гвардейский караул приветствовал новую государыню.

Солдаты разобрались по полкам и выстроились.

Митрополит Гавриил скорым шагом обошел ряды, кое-где протягивая для поцелуя крест. Он принимал присягу на верность Екатерине.

Затем гвардейские полки были отведены и расставлены по набережной реки Мойки, поблизости от дворца, а их место заняли армейские части петербургского гарнизона. Целовать крест времени уже не хватило, и к присяге приводились одни полковники.

Екатерина совещалась со своими приближенными. Надобно сыскать бывшего императора. Сидит ли он еще в Ораниенбауме, знает ли о случившемся, не попробует ли вернуть потерянный трон?

Поздно вечером, часу в десятом, войска под предводительством императрицы выступили в поход. Повзводно, церемониальным маршем, с барабанным боем полки шли по петергофской дороге. Екатерина ехала впереди на белом коне. Она была одета в Преображенский мундир старого образца и в правой руке держала обнаженную шпагу. Сзади нее молодая княгиня Екатерина Дашкова, также в гвардейском мундире. Воинственные дамы нетерпеливо взбадривали шпорами коней, и ряды пехоты поспешали за ними.

В полночь у Стрельны был назначен привал, отставшие подтянулись, и марш продолжался.

Рано утром войска подошли к Петергофу. В зверинце, на косогоре, были расставлены пушки, в руках артиллерийской прислуги дымились фитили. Однако выстрелов не последовало: войска, занимавшие Петергоф, сдались в плен государыне.

Роты расположились в дворцовом саду на отдых. Загорелись костры, солдаты резали быков, приведенных с обозом, и варили кашу.

Под вечер, часу в пятом, гвардейцы увидели карету, запряженную восьмеркой лошадей. На запятках и по подножкам стояли вооруженные гренадеры. Карету сопровождал конный конвой. И хотя ничего не было объявлено, распространился слух, что в карете сидит бывший государь и Орловы увозят его в Ропшу, в пригородный дворец. Там его дни вскоре и кончились.

В седьмом часу вечера полки поднялись в обратный путь. Шли всю ночь и утро, проводили императрицу в Летний дворец, стоявший там, где позже был выстроен Михайловский замок, и возвратились в казармы.

Все кабаки, погреба и трактиры были отворены. Уставшие от похода, томимые отчаянно жарким днем, солдаты пили сверх сил. Женщины бегали с ведрами и сливали в ушаты и кадки водку, пиво, дорогие вина — без разбору. Когда-то еще выдастся такой славный денек с даровым угощением! Пьяные спали на мостовой, и кареты объезжали безгласные тела. Улицы были полны солдат, и неуважение к потрудившимся героям могло дорого обойтись кучеру и седокам.

Измайловцы немало гордились тем, что императрица их полк подняла первым. Заслуги гренадерской роты Преображенского полка, посадившей на престол Елизавету Петровну, были памятны. Лейб-компания получила неслыханные льготы, и солдаты Измайловского полка были б довольны их десятой долей.

Пребезмерно упившись, измайловцы пожелали говорить с Екатериной. Солдаты группами потянулись к Летнему дворцу, где ночевала императрица, и загалдели под окнами. Караул, не пропустивший случая выпить здоровье государыни, переговаривался с пришедшими, но препятствий им не чинил.

Екатерина, двое суток не смежавшая глаз, едва успела заснуть, как ее разбудил капитан Пассек.

— Проснитесь, ваше величество, — тревожно сказал он. — Наши люди страшно пьяны. Им сказали, что тридцать тысяч пруссаков идут сюда, чтобы отнять у них царицу. Солдаты говорят, что не видели вас уже три часа, и беспокоятся, живы ли вы, не в Пруссию ли вас увезли. Никто не успокоит их, кроме вас.

Екатерина подняла голову и кивнула Пассеку на дверь. Он вышел. Царица натянула штаны, мундир, сунула босые ноги в сапоги, крикнула:

— Я готова!

Сопровождаемая Пассеком и караульным офицером Екатерина вышла на крыльцо.

— Вот она! — раздался пьяный голос.

Солдаты собрались у крыльца.

— Жива ли ты, матушка? — закричало несколько голосов.

— Друзья мои, — сказала Екатерина. — Я здорова. Идите спокойно и дайте мне поспать, я устала. Ваши офицеры верно служат мне. Слушайте их, а теперь все идите по домам.

— А что же пруссаки? Где они? — спрашивали из толпы.

— Здесь нет пруссаков, — ответила Екатерина. — Есть только подданные русской императрицы, которая всех вас любит и проводит в полк.

Екатерина села в карету, стоявшую у крыльца наготове, и кучер тронул коней.

Измайловцы окружили экипаж и двинулись по улицам, будя обывателей пьяными криками.

Царица довела буйных гвардейцев до полкового двора, пожелала им спокойной ночи и галопом возвратилась в Летний Дворец досыпать.

На следующее утро поднялась она рано и первым делом распорядилась изготовить манифест о ночном приключении.

В манифесте было похвалено усердие измайловских и других гвардейских солдат, но затем напоминалась им воинская дисциплина и было приказано не верить мятежничьим слухам, которыми злонамеренные люди хотят смутить общее спокойствие. Впредь за непослушание своим начальникам и всякую подобную дерзость обещано строгое наказание по законам.

Приняла государыня и другие меры. По всем площадям, мостам и перекресткам расставлены были пикеты с заряженными пушками и зажженными фитилями, готовые враз по команде стрелять. Город перешел на военное положение, и с неделю Екатерина его не снимала. Радость тоже должна иметь свои границы.

Измайловцы, проспавшись, сообразили, что лейб-компании из них не выйдет, и больше претензий на особые милости не предъявляли.

Переворот в самом деле, если не считать убийства императора, вышел бескровным, однако вино пролилось рекой.

Купцы обивали пороги Сената, прося, чтобы им уплатили за погреба, растащенные при благополучном восшествии на трон ее императорского величества. Камер-коллегия подсчитала претензии. Сумма оказалась немалая — двадцать пять тысяч рублей.