Стивен Барнс - Плоть и серебро

• Название: Плоть и серебро
• Автор: Стивен Барнс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-005184-0

Они — лучшие из лучших. Хирурги, умеющие исцелять без хирургических инструментов. Целители, спасающие лишь силой своего разума. Отшельники будущего. Но настал день — и один из них отдал свои руки за руки серебряные. За способность проникать в тела страждущих странным фантомным прикосновением. За дар великий — и страшный. За дар, что сделал его изгоем, отдал во власть ангела-убийцы и привел на ужаснейший из миров Вселенной. На мир кровавых ран, бесправных рабов и жестокой тирании. На мир, который весь — существо, что погибнет без серебряных рук Исцелителя…

---

Наблюдения Марши никак не были полностью диагностическими. Он также обращал пристальное внимание на заманчивые движения стройных бедер, ритмические изгибы мышц ног, соблазнительную дрожь и покачивание грудей. Он пировал глазами, заглушая грызущий голод и в то же время этот голод обостряя. Просто знать, что он еще способен чувствовать, — это было уже само по себе было удовольствием.

Уже почти два года прошло, как он не был с женщиной. Бывали случаи — обычно те все более редкие моменты, когда он был трезв, и накатывало настроение «ты посмотри на себя в зеркало», когда до отчаяния угнетала мысль, насколько он привыкает к своей одинокой жизни и целомудрию. Ощущение было такое, будто либидо отмирало, как рудиментарный орган, в котором более нет необходимости. Скоро он начнет каждое утро яйца пересчитывать, чтобы убедиться, что они все еще на месте.

Не то чтобы у него в этом деле был выбор. На самом деле так даже лучше. Половое влечение, включенное на полную мощность, свело бы его с ума, сделало бы невыносимой жизнь, которую он вел наедине с собой в корабле, мотаясь по всей вселенной, как какой-то космический летучий голландец от хирургии.

Медуправление называло это графиком, и график этот был установлен где-то через год после его последней встречи с Эллой. То есть он жил по этому графику уже больше четырех лет. Трудно поверить.

Медуправление совместно с институтом Бергмана установило этот график, выдало всем бергманским хирургам по собственному кораблю и стало посылать их туда, где они были всего нужнее. Марши понятия не имел, как начальники решают, куда им направляться и кого лечить. Это не имело значения. По крайней мере им давали приносить какую-то пользу.

Он и его коллеги были постоянно в пути, прокрадываясь в медицинские учреждения и обратно как воры. Главное преимущество графика было в том, что, освобожденный от сетки расписания регулярных сообщений, хирург быстрее добирался из пункта А в пункт Б.

К несчастью, это значило и то, что нет больше длинных вынужденных перерывов, в которые можно было хотя бы попытаться найти себе компанию, завязать мимолетный флирт, роман на одну ночь, даже потрепаться с собутыльником на соседнем сиденье у стойки бара. Он прибывал к месту назначения, выполнял процедуру, ради которой его прислали, и чаще всего шел прямо из операционной в местный эквивалент питейного заведения, а потом улетал на своем корабле раньше, чем пациент приходил в сознание.

Редко когда он задерживался где-либо настолько, чтобы хватило времени на ненасыщающий вкус платного секса, как с той проституткой на Церере два года назад. Теперешняя остановка на Веспе была самым долгим перерывом в монотонном вращении мельницы графика. Он задержался не только достаточно долго, чтобы выполнить две процедуры, но и в корабле надо было кое-что наладить, и это дало ему премию в виде целой свободной ночи.

Он забрел в Густо-Мьюз, скандально известный район злачных мест Веспы, в поисках чего-то — чего-нибудь, — чтобы заполнить хоть какой-то уголок внутренней пустоты. Чтобы доказать себе, что он все еще жив и все еще мужчина. Он готов был сдаться на платный секс и притворную страсть, если это все, что ему удастся найти.

Но когда он заметил Мерри, перед ним вдруг замаячил шанс найти что-то стоящее.

Она подала ему коктейль и села на диван рядом с ним, подогнув под себя ноги.

— Держи, любимый.

— Спасибо.

Он отпил глоток и скривился. Это оказался дешевый поддельный скотч — спирт из водорослей и вкусовые добавки, наверняка местного производства. Не то чтобы это различие было для него теперь важно. Он пил хорошую выпивку, если мог ее достать, и все что угодно — если не мог. Человечество прошло путь от древесных племен до космических городов именно благодаря умению приспосабливаться. Так что справедливо, если он тоже внесет свой вклад в этот процесс.

«Номер» был такой же дешевкой, как и виски. Он состоял из гостиной три на три метра, обставленной неуклюжим диваном, на котором Марши сидел, и коренастым пеннокаменным столом посередине комнаты. Стол был покрыт розовой пластиковой скатертью, на ней стояла тарелка с неопределимыми яствами, сделанными из водорослей и сои. Еще был бар. То есть неглубокая ниша в стене, где находились четыре небьющихся стакана, три залапанных пальцами графина, пивной кран и диспенсер для льда.

Широкая сводчатая дверь вела в спальню, которая была лишь немного больше огромной кровати с покрывалом из искусственного меха. Сбоку спальни была глубокая узкая ванная, оборудованная платным душем. Черные каменные стены номера были покрыты штампованными пятнисто-красными рисунками стиля Раннего Борделло. Скверные эротические картины висели, покосившись, на стенах. Они были видны как с кровати, так и с дивана, чтобы счастливая пара могла увидеть в них себя — или какую-то более фотогеничную пару для разнообразия.

Ладно, он ведь не ждал, что это будет «Марс-Гранд-Отель». В конце концов здесь приемлемо чисто и уединенно.

Он вгляделся в свой бокал:

— Не слишком восхитительное виски, как ты думаешь?

Мерри несколько помрачнела:

— Извини. Может, я попрошу у Рэнди…

— Не беспокойся. Это значит только, что им не надо восхищаться.

Он залпом осушил бокал, зная, что чем быстрее онемеет язык, тем лучше будет вкус.

Она тут же вскочила налить ему еще, но он остановил ее, положив ей на бедро руку в перчатке.

— Все в порядке, спешить не надо.

Она села обратно:

— Ладно, но если захочешь еще, ты только скажи. — Она повернулась так, чтобы он не видел поврежденную сторону лица, и улыбка ее обещала любые чудеса по первому требованию. — Если захочешь что угодно, ты только скажи. Я здесь, чтобы доставить тебе удовольствие. — Последнее было сказано так, чтобы не осталось места для непонимания.

Ее готовность обслужить любые его возможные потребности или порывы несколько разочаровывали. Несомненно, это было подстегнуто размером обещанной платы. Он чувствовал некоторую вину за то, что оглоушил ее такой большой суммой, но ему нужна была терпимость даже большая, чем свойственна обычно ее профессии. Так или иначе, она будет довольна их сделкой.

Деньги для него ничего не значили, но если она их возьмет, у него будет чувство, что его обманули. Ладно, время покажет.

— Не волнуйся, еще захочу. — Он глубоко вдохнул, занервничав вдруг, как мальчишка, который готовится сорвать свой первый поцелуй, и сказал ей, чего ему сейчас хочется: — Расскажи, что у тебя случилось с лицом.

Мерри была профессионалкой. Выражение на рабочей стороне ее лица едва ли изменилось. Но теплота в карих глазах исчезла моментально.

— Несчастный случай в шлюзе, — ответила она без интонаций. — Разгерметизация.

Как он и думал.

— А! Эмболия Саватини?

Она посмотрела на него с нескрываемым отвращением.

— Слушай, если ты сдвинулся на калеках, это твое дело. Но не мое. Нравится мне это или нет, но ты можешь заводиться или кончать от моего вида, если это надо, чтобы я отработала свои деньги. Но черт меня побери, если я буду на эту тему трепаться, чтобы только тебя подстегнуть.

От этой вспышки дикой гордости девушка стала нравиться Марши еще больше. Он послал ей самую свою обезоруживающую улыбку.

— Я потому только спросил, что я врач.

Она фыркнула.

— Ага, и сейчас начисто вылечишь меня своим волшебным шприцем.

Марши не смог не засмеяться, представив себе названный ею образ.

— Нет-нет, ничего подобного, — заверил он ее, посмеиваясь и качая головой. — Твое состояние вызвано сотнями микроскопических газовых пузырьков, закупоривших многочисленные мелкие кровеносные сосуды у тебя в мозгу, — как удар, только сильно рассеянный. Эмболия Саватини наступает примерно в одной десятой всех случаев внезапной декомпрессии.

— Говоришь ты точно как врач, — буркнула она.

— Это потому, что я на самом деле врач. Дай-ка мне свой стакан.

Он взял стакан из длинных тонких пальцев и вместе со своим понес его к бару, чтобы налить еще.

— Извини, что я так ощетинилась, — сказала она ему в спину. — Просто я не люблю, когда со мной обращаются, как с уродцем в банке.

— Поверь мне, никто этого не любит.

Только сегодня утром работники госпиталя обращались с ним как с радиоактивным педофилом. Это те, которые были вежливы.

Но то было тогда, а это — сейчас. Одно препятствие убрали. Он наполнил бокалы.

— А насчет того, что ты калека, — сказал он, усаживаясь рядом с ней, — я бы это слово не выбрал.

— Спасибо, — кивнула она, принимая бокал. — А почему?

— Не говоря уже о том, что это слово жестокое, можно было бы сказать, что мне это слово тоже подходит.

Она оглядела его с головы до ног.

— Ничего такого я в тебе не вижу. — Тут ее взгляд упал ему на бедра, и на ее щеках появилась легкая краска замешательства. — То есть ты не… в смысле не можешь… — Она пожала плечами. — Ну, в общем, ты понял.