Лев Гумилевский - Чаплыгин

• Название: Чаплыгин
• Автор: Лев Гумилевский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1969

В книге повествуется о жизни и научной деятельности действительного члена Академии наук СССР, профессора физико-математических наук, Сергея Алексеевича Чаплыгина, посвятившего свои труды аэродинамике и самолетостроению.

---

Комитет технической терминологии, основанный в 1933 году, ставил своей целью разработку научных основ технической терминологии как специальной научной дисциплины и установление общих принципов и конкретных методов построения отдельных терминов и целых терминологических систем. Сергей Алексеевич руководил работой комитета до конца своей жизни. За это десятилетие было опубликовано под редакцией Чаплыгина свыше пятидесяти трудов комитета, посвященных разработке терминологии в ряде таких областей, как механика, теория механизмов, гидродинамика, электротехника, машиноведение, горное дело, металлургия, автоматика и телемеханика, широко распространенные технологические процессы.

Часть трудов посвящена установлению единых систем буквенных обозначений общетехнических величин, электротехнических, употребляемых для расчета строительных конструкций, и ряда других величин.

Однако дело не только в этих практических результатах работы комитета, а в том, что в основу разработки терминологии были положены принципы и методы, узаконенные комитетом в результате его работ по научному обоснованию терминов. На общее направление этих исследований и дальнейшее развитие их оказали наибольшее влияние С. А. Чаплыгин и Н. Я. Марр.

Сергей Алексеевич проводил резкую границу между терминологической точностью слова, когда мы стремимся предельно ограничить круг вызываемых термином ассоциаций, и точностью художественной, когда, по определению Гоголя, «слова так точны, что обозначают всё: в каждом слове бездна пространства, каждое слово необъятно, как поэт».

Гоголь писал о художественной необъятности Пушкина. Но термин в любой области науки не должен обозначать ничего, кроме той величины, которой он присвоен. Поэтому Сергей Алексеевич предпочитал буквенные обозначения и решительно протестовал против случайных терминов, вроде «огурцов» ветродвигателя, присваиваемых детали по внешнему сходству ее с чем бы то ни было.

Мы взяли в пример академической деятельности Чаплыгина терминологический комитет, но с равным правом можно было бы рассказывать и о его работе в Институте механики, основанном в 1938 году, преобразованном из Группы технической механики, инициатором которой был также С. А. Чаплыгин.

В Институте механики Сергея Алексеевича окружали его ближайшие сотрудники и ученики: Л. С. Лейбензон, С. А. Христианович, В. В. Голубев, А. И. Некрасов, Н. Е. Кочин, Л. Н. Сретенский.

Благодаря такому окружению в институте получили развитие аэродинамика крыла конечного размаха, разработка течения газа с дозвуковыми и сверхзвуковыми скоростями — вопросы, наиболее близкие самому Чаплыгину.

Блестящий организатор и обаятельный умница, Сергей Алексеевич в полной мере проявил здесь свою эрудицию, удивительную отзывчивость к чужой мысли. Он был чужд всякой предвзятости, терпеливо и даже с интересом выслушивал доводы участвовавших в работе специалистов. Вступая в дискуссию, он делал свой окончательный вывод только тогда, когда он уже всем представлялся единственно правильным.

Это бережное отношение к чужому мнению все сотрудники и ученики Чаплыгина считали наиболее характерной чертой его натуры. Академические товарищи Сергея Алексеевича писали о нем:

«В известные часы у него на квартире можно было застать постоянно посетителей, обращавшихся со своими научными работами. Подчас отзыв о работе того или иного научного работника, данный лично ему, был, по существу, очень резок, но этот отзыв был настолько ясен и объективен, что почти всякий чувствовал то, что он должен быть в обиде только на самого себя за неудачную работу, и не сохранял даже и оттенка неприязненного чувства к Сергею Алексеевичу. Если же С. А. убеждался, что работа является цепной, он не ограничивался лишь одним отзывом, а в случае необходимости неизменно принимал меры для ее продвижения и развития.

Но не только с научными вопросами обращались к С. А. Его бывшие ученики, сослуживцы, а подчас и совершенно чужие люди обращались к нему с просьбами о содействии но самым разнообразным вопросам и никогда не встречали отказа, если только просьба заслуживала внимания.

Под суровой внешностью Сергея Алексеевича билось удивительно простое, чуткое и отзывчивое сердце!

Сергей Алексеевич предъявлял большие требования и проявлял должную строгость в отношении чужих работ, но для него была характерна еще большая требовательность к своим исследованиям. Многочисленные исследования в черновиках хранятся в его архиве; его ученики, знавшие об этом, часто обращались к нему с вопросом, почему С. А. не опубликовывает ту или иную работу, и неизменно получали ответы: „Эта работа не дает ничего принципиально нового“ или „Эта работа нуждается еще в проверке“ и т. п., хотя многие из них могли бы служить украшением русской науки, той науки, которой С. А. отдал всю свою жизнь».

В эпоху научно-технических революций принципиальная новизна идей становится основным мерилом достоинства и значительности того или другого открытия и изобретения. В этом отношении Сергей Алексеевич был истинным сыном своего времени.

Время требовало и больших откровений и немалых дол, перехода к технической аэромеханике и унификации терминов.

Сергей Алексеевич жил и действовал, когда создавалась газовая динамика. Он был ее пророком и стоял во главе учеников и сотрудников, развивавших его идеи. Новые достижения в этой неведомой еще области порождали свою терминологию. О токе газа А. И. Некрасов говорил обтечение, а С. А. Чаплыгин писал обтекание, Некрасов в своих работах писал задача на движение газа, а Христианович говорил задача о газовых струях и т, п. При всей малости и несущественности таких расхождений в манере написания они давали повод одному намекать на безграмотность другого.

Л. Н. Сретенский.

С. А. Христианович.

М. В. Келдыш.

М. А. Лаврентьев.

Сергей Алексеевич требовал полнейшей точности всяких терминов, всяких определений. Известно, что он скептически относился к турбулентности. Увлекавшийся вопросами пограничного слоя академик Г. И. Петров рассказывал нам на вечере, посвященном столетию С. А. Чаплыгина, об одной суровой, но выразительной шутке Сергея Алексеевича. На одном из знаменитых семинаров общетеоретической группы Сергей Алексеевич спросил Г. И. Петрова: удалось ли группе Г. Н. Абрамовича дать определение турбулентности? Петров ответил утвердительно.

— Значит, вы знаете теперь, что такое турбулентность?

— Нет, этого мы еще не знаем!

— Смотрите, пожалуйста, — обращаясь к собравшимся, сказал Сергей Алексеевич, — пе знают, что такое турбулентность, а все-таки определяют. Молодцы!

На ранней поре своей научной деятельности случалось ошибаться и Чаплыгину. Но он никогда не отстаивал своих ошибок и пользовался всякой возможностью заявить о них.

В своей докторской диссертации «О газовых струях», изданной в 1902 году, Сергей Алексеевич писал, например:

«Мы полагаем, что скоростей текущего газа, превосходящих скорость распространения звука, при установившихся течениях существовать не может».

Но в издании той же работы в 1933 году Сергей Алексеевич уже добавляет:

«В настоящее время взгляды в этом отношении изменились».

По поводу скептицизма Чаплыгина к турбулентности на том же вечере, посвященном столетию учителя, очень хорошо сказал академик Л. И. Седов:

— Сергей Алексеевич открыто признавал свои промахи и ошибки. Они не умаляли его чести и славы. Этого не могут позволить себе ученые с искусственно вздутыми репутациями.

Все великие открытия поражают современников новизною и неизменно вступают в противоречие с существующими воззрениями большинства людей. Лежащие в основе открытий далекие связи, установленные первооткрывателем, зачастую идут вразрез с общественным мнением, противоречат «здравому смыслу», то есть установившемуся мнению по данному вопросу, хотя бы и ошибочному.

— Если вовсе не грешить против разума, — говорил Эйнштейн, — нельзя вообще ни к чему прийти. Иначе говоря, нельзя построить дом или мост, если не пользоваться строительными лесами, которые, конечно, не являются частями сооружения.

Такими лесами являются счастливые случайности, помогающие устанавливать далекие связи между явлениями, изолированными в нашем уме, но родственными по своей природе. Потому-то такие связи и кажутся противоречащими разуму, безумными, дикими. Но из этого, конечно, не следует, что всякая сумасшедшая мысль, противная разуму, является прямой дорогой к великому открытию.