Душан Митана - Конец игры

• Название: Конец игры
• Автор: Душан Митана
• Издательство: Радуга
• Жанр: Детектив
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002224-X

Душан Митана (род. в 1946) принадлежит к молодому поколению словацких писателей, пришедшему в литературу в начале 70-х гг. Его первая книга «Невезучие дни» вышла в свет в 1970 г., за ней последовали «Патагония» (1972) и «Ночные известия» (1976). Ему принадлежит также ряд сценариев для телевидения и кино. Произведения Митаны были отмечены литературными премиями, однако широкую известность принес писателю роман «Конец игры», в котором пристальное внимание к морально-этической проблематике, характерное и для прежних вещей этого автора, сочетается с острой иронией и элементами детектива.

---

Однако у истории было продолжение. После приезда в Братиславу, когда он уже страдал предполагаемым воспалением легких, наступил неожиданный переворот в их супружеской жизни. Гелена стала его уважать и ценить, ибо с той минуты, как его официально признали легочным больным, он осознал свою обязанность соответствовать ее жажде частых и неторопливых любовных радостей и потому бывал близок с ней семь раз на неделе, тогда как прежде ограничивался, дай бог, разом в неделю. И опять же причиной этой потрясающей перемены была литература, вербальное внушение. Он вспомнил, что где-то читал, что туберкулезники отличаются от здоровых людей гораздо большей потенцией — да, именно так это было. Никаких чудес, обыкновенное внушение. Жаль только, даже оно не всегда помогает: от эякуляции praecox[84] не избавило его даже Геленино вербальное внушение. Напрасно она ему внушала: Еще, еще, еще — его хватало не более чем на минуту. Она неистовствовала; он думает, мол, только о себе, а на нее плюет, пошел бы лучше посоветовался с сексологом. Как бы не так! Станет он вешать на уши специалистам свои интимные проблемы! Только обсмеют его. Какого черта она это ему говорила! Будто он сам не мучился, будто не лез из кожи вон. Наконец, разве он добросовестно не пытался после возвращения с гор, уже больной легкими, возместить качество количеством? Надо было его еще оскорблять?! Он же не посылал ее в наркологическую лечебницу? Напротив, она сама об этом серьезно подумывала, сама хотела туда обратиться, но он был категорически против. Каждый обязан справляться с такими вещами сам, нельзя полагаться на кого-то другого, единственно на себя. Она же человек, не тряпка, должна же быть у нее какая-то сила воли. Он сумел. Сам. Никто ему не помог, да он ни у кого и не просил помощи. Сам покончил с выпивкой, а он зашибал куда больше, чем Гелена. Она все-таки не была алкоголичкой… или… лучше об этом не думать. Нечего было ей говорить ему: «Жалко, что ты не пришел раньше… вы могли бы встретиться… ты и представить себе не можешь, какой он был сладкий… и как долго». Нет, нельзя было это ему говорить. Во всяком случае, не так убедительно.

Да, все можно рационально объяснить. Даже вкус вина, которое мы пьем во сне.

— Вы еще делаете бузиновое вино? — спросил он.

Старушка удивленно вскинула брови.

— Чего?

— Ничего, — махнул он рукой. — Какое предупреждение?

— А вы, чего, выпили бы?

— Что?

— Ну принесу. Хотя вы все одно не пьете. Разве что…

— Нет, нет! Не пью, ничего не приносите.

— Эка досада. — Амалия Кедрова, похоже, была разочарована. — А Еленке страсть как нравилось…

— Перестаньте! Я знаю, она пила, как лошадь. К чему мне об этом говорить? Знаю также, что вы ее ненавидели.

— Что? — в ужасе выдохнула старуха. — Я?! Еленку?! — Нижняя губа у нее задрожала, на лице застыло выражение боли и обиды.

— Простите, — пробурчал он раздраженно, потому что вовсе не горел желанием извиняться перед ней.

— Ведь я ее любила, все равно как свою дочку, — сказала старуха со слезой в голосе.

— Простите, — повторил он и, пытаясь сгладить явно несправедливый упрек, быстро добавил: — А как поживает ваша дочка?

Амалия Кедрова вперила в него из-за толстых стекол злобный, возмущенный взгляд, но минутой позже возмущение ее сменилось участием и беспокойством:

— Вам не худо, пан режиссер?

— А что такое?

С минуту она обдумывала его вопрос, потом удовлетворенно покивала головой, словно ей удалось разгадать невероятно трудную загадку.

— А-а, вы уж позабыли, да? Померла. Десять лет тому.

— Кто?

— Дочка моя, — старуха все еще сохраняла терпение. — Я вам говорила ужо, да вы позабыли. Понятное дело, у вас теперича другие заботы. Кто ее мог загубить? Такую хорошую жэншыну. И никто вроде не видел его. Вы аккурат остались ночевать у милоспани, — удивленно покачала она головой. — Аккурат в ту ночь. Как на грех…

Он настороженно поднял голову. Внимательно посмотрел на Амалию — показалось, что она говорит насмешливо, иронично, вызывающе: уж не знает ли больше, чем ей положено?

Но следующие ее слова вполне успокоили его, хотя он их сперва совсем не понял.

— Только ничего тут не поделаешь. Этому суждено было случиться. Вот тут написано, — шамкала старуха, неловко листая книжку. — З, з, з…

Ошарашенный, он слушал ее жужжание.

— Зубы. Вот здесь. То было предупреждение.

— Предупреждение? — повторил он эхом, но старуху это не смутило; вероятно, она его вообще не слушала. Сосредоточенно глядела в книгу, следуя за своим указательным пальцем, медленно бродившим по печатным страницам.

— Зубы — искусственные… Твой взгляд на вещи ведет тебя по правильному пути. — Он машинально отметил: она читает почти литературно, лишь мягкие согласные произносит с трудом.

— Не-е-е, не то… дать вырвать — злые силы хотят тебя уничтожить… тоже не то… ага, выпали — смерть близкого заставит тебя задуматься. — Она оторвала взгляд от книги и торжествующе спросила: — Понятно? Вам снилось, что у вас выпали все зубы, а это означает: смерть близкого заставит тебя задуматься. И ночью ее порешили. — Она удовлетворенно закрыла книгу.

Только теперь он пришел в себя. С бесконечным облегчением рассмеялся:

— Да, именно, у меня выпали все зубы, и пришлось ограбить банк, потому что не было на протезы.

— Банк вы придумали только нонче, — сказала она укоризненно, — а что у вас все зубы повыпадали, вы мне и впрямь говорили. То было предупреждение.

Смерть близкого заставит тебя задуматься, повторил он мысленно.

Она сунула сонник под мышку и снова довольно, утвердительно, с торжеством покивала головой; а затем нежно, ласково погладила сонник, словно хотела выразить ему благодарность и признание за то, что и в данном случае он не подвел ее.

А потом Славик, желая внести в судьбу свою лепту, попросил Амалию взять себе что-нибудь, что ей больше всего нравится, и ему показалось совершенно логичным, естественным и закономерным, что старушка выбрала себе именно Геленино шелковое вечернее платье из парчи грязно-розового цвета — так, как издавна уже было предрешено.

Около четырех пополудни она опять почтила его своим визитом. Ей не терпелось поделиться своей радостью. Она принесла ему «Вечерник» и в безумном упоении стала лепетать о том, что попала в газету, что о ней пишут, о ней все будут читать, и не только о ней, но и о нем и об Еленке, про них про всех… то был один из самых счастливых дней в ее жизни; триумфы, равно как и бедствия, никогда не приходят поодиночке, дело известное.

Источником ее гордости и восторга была коротенькая, но содержательная заметка в рубрике «Новости».

НЕПРИЯТНЫЙ СЮРПРИЗ

Вчерашнее утро долго не изгладится из памяти 79-летней Амалии Кедровой. Ничего не подозревающая старушка нашла в квартире Петера С., 31 года, тело 35-летней Гелены Б. Случай расследуется соответствующими органами ОБ.

Так они оказались в анналах криминалистики. Разумеется, Славик не разделял восторга Амалии К.; он напрочь не воспринимал этот вид юмора, хотя рубрика «Новости» была его излюбленным чтением — пока там речь шла о других. Но стоило ему представить себе радостные ухмылки, которые вызовет эта «новость» на лицах его друзей и недругов, как он тотчас потянулся к телефонной трубке, чтобы выразить резкий протест главному редактору газеты. Как только они позволяют себе писать в таком духе о нем, известном режиссере Петере Славике (посвященные несомненно без труда опознают его). Однако минутой позже он одумался. Понял, что в редакции, по всей вероятности, уже никого не застанет, и, пожалуй, самое лучшее — молча и достойно стать выше этого; а то ведь, чего доброго, над ним еще больше станут смеяться. Но все-таки… имеют ли они право придавать огласке не расследованное еще дело? Надо бы с кем-нибудь посоветоваться.

Конечно, Виктор Ружичка! А иначе какого черта он здесь; неплохо иметь в семье юриста, разве отгадаешь, когда он может понадобиться. К тому же, это вполне удобный повод непринужденно направить разговор на тему, которая в данную минуту его больше всего интересует. Наконец-то он сможет узнать, как далеко зашла их доверительность.

Но прежде чем он попытался это сделать, в квартире раздался звонок, и Славик инстинктивно почувствовал, что близится неотвратимый конец.

На сцене появился капитан Штевурка.

15

Славику показалось, что появление капитана более всего обеспокоило мать; вероятно, только сейчас она осознала, в какое неприглядное положение они попали благодаря ее злополучной выдумке. Смущенная, раскрасневшаяся (будто капитан застал ее с Виктором Ружичкой in flagranti), она растерянно заикалась, объясняла что-то, извинялась, короче говоря — полный конфуз.

Конечно, приход капитана привел и Славика в замешательство; капитан явился в самую неподходящую минуту — они сидят за праздничным столом здесь, да, именно здесь, где всего лишь вчера утром нашли мертвую Гелену. В каком свете они предстали теперь перед ним, что он может подумать о них… Он кипел злобой на мать, навязавшей ему это скромное семейное торжество, да и на себя, что не сумел предусмотреть неприятные последствия, или — что еще хуже — он предвидел их, но не устоял перед ее натиском. В отличие от матери, правда, он не поддался панике и по крайней мере внешне сохранял спокойствие. Это был, несомненно, и результат многолетней тренировки — он уже привык владеть собой в любой ситуации и ни при каких обстоятельствах не обнаруживать, что под маской невозмутимости скрывается смятение и неуверенность.