Борис Липатов - Блеф

• Название: Блеф
• Автор: Борис Липатов
• Издательство: Областлит
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1928

---

В застилаемых винными парами мыслях Кошкодавова мелькала возможность самой потрясающей карьеры, он уже видел себя всесильным министром Кирилловского двора, скажем — внутренним или путейским — не важно, летающим на мощных аэропланах…

Вдруг он опасливо посмотрел на Пузявича, храпящего рядом на песке. А что, если…

— Нет, нет! Я тоже не последняя спица в колесе.

Кошкодавов даже отёр волосатыми ладонями внезапно выступившую испарину.

— Нет, нет! Конечно, нет! Пузявич же мой лучший друг. Он никогда не подставит мне ножку!

И, натянув пиджак на голову, Варсонофий, спина к спине, придвинулся к вздрагивающему от приступов икоты Пузявичу.

Море смеялось. По Горькому.

День, действительно, был полон впечатлений.

С утра марсианин Луфадук получил телеграмму от «правительства» с предложением прилететь за делегатами. С собой Луфадук пригласил Ирену, интересовавшуюся женским вопросом на Марсе. Аппарат немедленно отправился в полёт и вскоре скрылся за горизонтом.

Дука принялся занимать Ирену разговорами, знакомя её с различными деталями устройства аэроплана.

— Придётся часа четыре пробыть в полёте, а то мы вернёмся подозрительно рано! Я с наслаждением занимаюсь своей машиной.

— А как поживают наши новые товарищи? — поинтересовалась девушка.

— Они заняты переодеванием, подождите несколько минуточек.

Годар и Пулю ночью были тихонько проведены в ангар и спрятаны в кабине аппарата. Теперь «за ними» и летел аэроплан.

Ирена не вытерпела.

— Ну, что вы там долго возитесь!

— Сию минуту, мадемуазель! — пробаритонил из-за перегородки Годар.

Немного погодя они уже обменивались рукопожатиями. Новые «марсиане» забавно выглядели в плотно облегающих тело шерстяных костюмах.

Ирену слегка взбудоражили широкие плечи и сильно развитая грудь Годара. Она была женщина и, вдобавок, француженка.

— У вас очень кстати ваши бороды, господа! — заметил Дука. — Это, — он весело рассмеялся, — типичная особенность марсиан.

— И французских каторжников, — мрачно проговорил Пулю.

— Ну, бросайте всякое воспоминание об этом времяпрепровождении.

Годар нашёл уместным отвести излишние разговоры и направил итальянца к теме: аппарат и его конструктор.

— О, Мадонна! Четыре года носить в голове этот замысел…

Слова поползли из словоохотливого итальянца, как макароны из машины. Он вознаграждал себя за вынужденную молчаливость на острове.

— Вы понимаете, — хватал он за рукав то Годара, то Пулю, — что может означать такой аппарат в военном деле? Целый переворот!

— А в руках какого правительства вы желали бы видеть ваше изобретение? — осторожно справился Годар. — Вы его передадите, без сомнения, вашей родине?

— Нет. Не Италии. Италии нет! Есть Бенито Муссолини! Нет Италии — нет родины! Моя родина — весь свет!

— Ваша родина, — медленно проговорил Пулю, — класс буржуа, и вы и ваш аппарат до последнего винта принадлежите ему.

— Никогда! — сверкнул глазами Луиджи, — никогда, слышите вы! Я теперь обеспеченный человек, мне не перед кем пресмыкаться. Я хозяин своего изобретения!

— Хорошо, — перебил Годар, — в вашем творчестве вы нашли ваш путь, вы уяснили смысл своего пребывания на свете, а вот, что вы думаете о цели?

— Цели?..

— Да, да! Цели! В социальном смысле, разумеется.

Дука потупился.

— Когда я учился, я обладал весьма пустым кошельком и желудком, я имел цель — свою специальность.

— И вот вы у вашей цели. Вы обрели смысл и потеряли цель. Что ж это?

— Точка! Достижение… и всё!

— Ожидание конца. Где же «смысл»? Знаете, товарищ Дука, — Годар положил ему руку на плечо, — вы далеки от всякой точки. Вы, вы ничего не осмыслили… Смысл становится ясным, когда под него подведена некоторая перманентная цель и не какое-нибудь там коллекционирование марок, а нечто более обширное, — где ваши единоличные побуждения вольются в широкий коллективный поток. Сила определяет смысл вещей, а класс является носителем идей, есть — цель. Подумайте об этом.

И Годар спокойно отвернулся к Ирене.

— Теперь, мадемуазель, вы нас посвятите в права и обязанности, равно как и в способ поведения уважающих себя марсиан.

Больше всех на острове волновались, конечно, Пузявич и Кошкодавов. Они церемонно представлялись новым марсианам и с тревогой узнали, что «правительство Марса» согласно предоставить переселенцам с Земли просимый участок для поселения. Ковбоев и Стьюпид сделались жертвами их неорганизованного энтузиазма.

Так как делегаты г. Фрагодар и г. Марпуль должны были получить дополнительные инструкции от правительства, то заключение договора откладывалось до следующего дня, по какому случаю Кошкодавов и Пузявич решили кутнуть, закончив попойку мирным спаньем на песочке.

По намеченному плану О'Пакки и Дука должны были держаться почтительно по отношению «правительственных делегатов», причём Ирена не преминула про себя заметить, что у Дука это выходит правдоподобнее, чтоб не сказать больше.

16. Друзья боятся вырыть социальные пропасти

Договор подписали через день.

Ещё раз приходится удивляться традиционности, даже в обстановке чужой планеты, переговоров, соглашений и актов дипломатического характера. Обе стороны в чопорнейших выражениях выдвигали свои предложения, вежливо отклоняли одни и с удовлетворением принимали другие.

На столе беспрерывно стучал аппарат телеграфа, служивший для связи уполномоченных с правительством.

После обширных совещаний принятые пункты решили узаконить на бумаге.

Лорд Стьюпид получил великолепный документ на чистейшем марсианским языке, документ, исполненный телеграфными знаками и переведённый по-английски.

После подписей, рукопожатий и обмена приветствиями лорд Стьюпид даже изволил улыбнуться, когда весёлая Ирена подала шампанское.

Генри совершенно умаялся за перестукиванием, способом общения, явно угнетавшим обе стороны, вдобавок ему приходилось вести и стенографический отчёт, записи кружевного вида, в которых ни черта не понимала даже Ирена, бывшая по специальности стенографисткой.

Пузявич и Кошкодавов тоже получили документы с приложением подробной карты предоставляемого под Российскую империю участка. С трепетом они проставили свои подписи, предъявив свои полномочные грамоты.

Гг. уполномоченным правительства были немедленно приколоты трёхцветные розетки ордена «Возрождения России» первой степени. Кресты будут присланы с первой оказией, — пояснили эмигранты недоумевающим марсианам.

На следующий день марсиане улетели для ратификации договоров и пробыли в отсутствии дня два, хотя и послали телеграфное извещение, что договор ратифицирован.

Ещё с утра того дня, когда улетели марсиане, Кошкодавов начал выказывать признаки беспокойства, предпринимал короткие прогулки, мычал, хватал за рукав Ковбоева и, наконец, свалил гнетущее его бремя.

Ковбоев был смущён столь необычайным вниманием и немного взволновался, когда заметил у Кошкодавова бумажный пакет, в котором что-то позвякивало.

— Видите ли, господин Ковбоев, — мямлил Кошкодавов, — я решительно затруднён, хотя это сущие предрассудки, вдобавок ясно выраженная воля императрицы… Но всё ж таки, он мой друг… и вообще!..

— Резонно! — отметил Ковбоев, бодрясь.

— Ну, так вот… Это, конечно, большая честь, но вместе с тем ложное положение! Фальшивое! Небо и Земля! Небо и Марс! — поправился он и про себя подумал: «надо привыкать к новым поговоркам». — Да-да. Воля императрицы, долг!..

Ковбоев выказывал похвальное терпение.

— Всё же он мне останется другом… Казимир, — ты! Я ему буду говорить: Казя и ты! Я, конечно, учту социальную глубину и разницу… Это ко многому обязывает!..

Ковбоев осторожно коснулся свёртка, который держал Кошкодавов.

— Что там такое? Брякает…

— Ах, да! — спохватился Кошкодавов, — цепь и орден Андрея Первозванного для Казимира Пузявича — светлейшего князя Межпланетского! — со вздохом окончил он.

— Князя Межпланетского?!! — округлил глаза Ковбоев.

— Да! — печально вздохнул Варсонофий, — отныне Казимир — светлейший князь! Императрица явно благоволит к нему. Он всегда носился с планами реставрации — вот и добился. Она это ему приготовила сюрпризом, а я терзался. «В тот момент, — говорила она, — когда подпишется договор с марсианским правительством, вы возложите на господина Пузявича орден и поздравите его от имени российского престола светлейшим князем». Ей легко, а у меня сердце в клочья!

— Что ж, действуйте! — толкнул его в спину Ковбоев, — Пузявич где-то тут поблизости гуляет. Давайте я его покличу!