Алексей Ивакин - Десантура

• Название: Десантура
• Автор: Алексей Ивакин
• Жанр: О войне

1942 год. Десантная операция в Демьянском котле. Крайне драматичная и мало изученая страница истории Великой Отечественной войны. Львиная доля документов по этой операции до сих пор ещё хранится под грифом «Сов. Секретно». Этой десантной операцией интересуются немцы, американцы, а у нас - молчание. Только поисковики, пытаясь разобраться в делах давно минувших дней, "утюжат" осенью демянские леса и болота, а зимой - архивы.

Находясь в тех сложнейших условиях, десантники сделали всё, что только можно было сделать.  Страшные испытания выпали на долю этих 18-19 летних мальчишек, большинство из которых так и остались навсегда 18-19 летними. Так и лежат они до сих пор в демянских лесах и болотах, где настигла их вражеская пуля или осколок, где оставили их, присыпав снегом, боевые товарищи.

... Почему они смогли свой долг выполнить, а мы не можем? Почему они свою страну, своих близких спасли, а мы не можем? Ведь им было-то по восемнадцать! Они в два раза младше меня. Или в в три раза старше?

---

- Как вы считаете, заговор Тухачевского действительно был? Или это параноидальные страхи Сталина?

Тарасов удивился:

- Лично я не знаю. Тогда я был всего лишь майором.

- Но ведь вы были адъютантом, и какая-то информация до вас все же доходила?

- Герр обер-лейтенант, Вы плохо себе представляете нашу жизнь…

Тарасов вдруг задергал щекой.

А Юрген фон Вальдерзее вдруг наклонился над старым столом.

- Не понимаю вас, господин Тарасов.

- И не поймете, герр обер-лейтенант…

- Нихт ферштеен…

Тарасов грустно посмотрел на немца. Шмыгнул. Потер спадающую на левую бровь повязку…

***

- А как ты думаешь? Это моя страна! Понимаешь? Ленин, Сталин, Троцкий, даже Николашка! Причем тут эти говнюки, а?

Николай так шарахнул по столу стаканом, что кот сбрызнул с кухни в комнату.

- Коль, ты не горячись так. Ты майор?

- Майор. Что это меняет?

- Все, Коля, все меняет, - полковник Горбачев махом кинул в себя полстакана кваса, запивая горький водочный вкус, горько осевший на корне языка. - Ты - майор. Ты старший. Так это с латыни переводится?

- Так. Дальше-то что?

- Под тобой десятки. Нет. Сотни бойцов. Значит что?

- Что? - пьяно покачиваясь на табуретке, спросил Тарасов.

- Что ты не один. Понимаешь? - хлопнул его по плечу Горбачев.

- Нет, - качнулся Николай.

- Сейчас я тебе объясню… Вот ты, - полковник положил на кривоногий стол кусок хлеба с тарелки.

- Ну?

- Не нукай, не запряг… Где твой батальон?

- У меня нет батальона. Я ж адъютант твой, забыл что ли?

Горбачев откинулся на спинку единственного в квартире стула.

- Будет у тебя батальон, когда-нибудь. А может и полк. Или бригада. Или дивизия. Да хоть отделение. Какая разница? Дело не в количестве! Дело в отношении. Понимаешь?

Тарасов почесал щеку:

- Не понимаю.

- Твою мать… Начну сначала. Какая разница - кто у власти? Кто нынче царь? Ты же не за царя в атаку идешь? Так?

- Так… Ну и что?

- Что? Вот тебе вопрос, - Горбачев оперся локтем на столешницу. - Что такое Родина?

Тарасов взялся за бутылку:

- Бхнем, таарищ полкник?

- Бахнем. Но чуть позже. Ты на вопрос-то ответь. Или слабо?

Тарасов подержал бутылку на весу, подумал… И поставил ее:

- Надя.

- Что Надя?

- Надя - моя родина. А вот ещё родит…

- Поздравляю. Но не в этом суть. Значит, Надя - твоя Родина?

- А кто ещё?

- Тебе виднее, кто ещё…

Как это часто бывает с пьяными, майор Тарасов вдруг нахмурился, поскучнел и двинул граненый стакан к центру стола. Горбачев широко плеснул водкой по стаканам, непременно залив столешницу…

- Мужики, вы спать-то собираетесь? - Надя стояла в дверном проеме, осторожно держа одной рукой тяжелый живот. Второй она держалась за ручку двери.

- Наденька, мы по последней за тебя и спать! Служба ждет! - спас Тарасова Горбачев. Почему-то друзья всегда первыми начинают такой смешной, но острый разговор с женами. Чуют запах беды, что ли?

- Вот ещё секундочку, Надин… Коль, думаешь, Тухачевский предатель? Я, когда в Германии работал, понял одну вещь, - почему-то Горбачев казался Тарасову трезвым. - Надо что-то менять. Что и как не знаю… Но немцы нас сделают. На раз-два сделают. Легко и непринужденно. У них нет ничего. Ни техники, ни солдат обученных, ни идеи. Есть только одно - организация. Они злые. По-хорошему злые. На весь мир. И они выиграют следующую войну. А мы просрем все. У нас есть все - танки, люди, орудия. А они все равно выиграют. Потому что они за Фатерлянд, а мы против Родины. Согласен?

Тарасов покачнулся, почти упав, и, на всякий случай решил согласиться - тем паче, кто такое Родина он не знал. Просто пытался не думать. НЕ ДУМАТЬ!

Надя презрительно покачала головой и тяжело унесла беременный живот обратно в комнату. 'Завтра опять ругаться будет… Надо бросать пить. А то ведь беда…'

А настоящая беда пришла позже. Под утро…

- Открывайте! НКВД!

Бешеный стук ломал дверь.

ещё пьяные они открывали двери. ещё пьяные тряслись в открытой полуторке. ещё пьяные весело затянывали: 'Черный ворон, чооооорный вороон!'

- Имя, звание?

- Тарасов… Майор…

- Цель заговора?

- Какого ещё заговора? Не понял!

Конвоир так двинул прикладом, что все вопросы снялись.

Особая тройка дала пять лет. Полсотни восемь дробь три.

А освободили в сороковом. По бериевской амнистии. Статью не сняли, но хотя бы поражения в правах не было. Живи - где хочешь, работай - кем хочешь. Но не в армии.

В Харькове его встретила Наденька с дочкой на руках. Со Светланкой…

Четыре года он просидел в одиночке. Есть такой город - Ворошиловск. Родина, говорите?

А потом он работал инструктором по парашютному делу. В парке развлечений. Ну, лекции ещё читал. Сто семьдесят прыжков! Сто семьдесят! А он - лекции…

А двадцать четвертого июня его снова призвали в армию.

Двадцать четвертого июня сорок первого…

***

- Двадцать четвертого я первый раз водку попробовал. Когда батю на войну провожали. Мать тогда как зыркнет… А отец спокойно так ей: 'Он сейчас старшой'. И в стакан мне плеснул на донышко. Не чокаясь. Как знал. Осенью похоронка пришла. В октябре. Пропал без вести под Киевом. Вот же… Где Киров, а где Киев?

- И что?

- Что, что… - пожал плечами рядовой Шевцов. - Ни что! Унесло меня тогда с того самогона… Батю так и не проводил толком. Полуторка за ними пришла - а я в кустах блевал. Стыдно до сих пор. А после похоронки я в военкомат побежал. Добровольцем, говорю, возьмите. А они говорят - приказа нет такого, чтобы до восемнадцати. А мне восемнадцать в ноябре. В ноябре и ушёл. Сначала в запасный полк. А оттуда уже в бригаду.

- За сиську баб так и не подергал в колхозе-то? - засмеялся кто-то из темноты.

- Коров только… - вздохнул Швецов, - Матери, когда помогал…

И тут до рядового дошло:

- Что? Что ты сказал? Да наши девки…

- Да не ори ты, - добродушно ответил ему голос. - Бабы, они же и в Турции бабы. Их дергать надо, да. Иначе тебе дергать не будут.

Отделение заржало в полный голос.

- Ошалели совсем? Сейчас у меня кто-то не по сиськам огребет!

Сержант Заборских выскочил из темноты:

- Млять, епишкин корень, вы чего, уху ели? Швецов - три наряда вне очереди!

- А я то что? - возмутился рядовой. - Это они!

Рядом кто-то прыснул со смеху.

- Норицын! Три наряда!

- Есть три наряда! - придавливая смех, ответил ефрейтор Норицын.

- Заборских, мать твою! - послышался голос отдалече. - Совсем обалдели? Тишину соблюдать! ещё один звук - пять нарядов сержанту.

- Есть, товарищ младший лейтенант! - сержант Заборских показал отделению кулак.

Парни замолчали, тихо смеясь про себя.

А потом кто-то из них свистнул. Тихонечко так.

- Млять, кто свистит? - зашипел командир взвода.

В ответ свистнули ещё раз.

- Удод! Заткнись! Узнаю - хохолок в жопу засуну. Заборских, опять твои хулиганят?

- Никак нет, тащмлалей! - полушёпотом крикнул сержант.

За его спиной кто-то засмеялся в полголоса. Отделение зафыркало в рукавицы.

- Лежать! Лежать, я сказал!

В темноте щелкнул затвор.

- Лежать, пристрелю! Вы чего, бойцы, совсем охамели?

Младший лейтенант Юрчик погладил левой рукой дергающуюся щеку - результат летней ещё контузии. Ссука… Сколько дней прошло…

- Лежать тихо. Без звука. Чтобы слышно было как мышка пернет. Что особо не ясного? Почему орем на весь котёл, так что в Демянске слышно?

Небо чернело мартовской ночью. А ели почему-то голубели…

- Товарищ младший лейтенант, вы бы пригнулись… Хоть и темно, но демаскируете…

Юрчик заиграл желваками. Сержант явно издевался над ним. Знают, сволочи, что не воевал ещё. Хоть и контузия…

…Младший лейтенант Женя Юрчик не всегда был младшим лейтенантом. Раньше он был студентом Гомельского педагогического техникума. Только вот доучиться не успел. Двадцать шестого июня наскоро сформированный из коммунистов и комсомольцев истребительный батальон приступил к охране 'Гомсельмаша'. Там-то Женя и столкнулся с первым немцем.

- Ваши документы, товарищ командир!

Высокий, ладный артиллерийский капитан с удивлением посмотрел на двоих студентов в кепочках, но с винтовками за плечами.

- Вы ещё кто такие?

Женя показал ему красную повязку на рукаве:

- Истребительный батальон Центрального района, товарищ капитан.

- Ну да… Истребительный батальон… Свои документы предъявите для начала!

Студенты смущенно переглянулись. Патрулировать им приходилось в гражданской одежде. Хотя командир батальона - старший лейтенант НКВД товарищ Соловьев - обещал в ближайшее время обеспечить истребителей армейским обмундированием.

Женя закинул винтовку на плечо и полез в карман белой рубашки.