Геннадий Литаврин - Как жили византийцы

• Название: Как жили византийцы
• Автор: Геннадий Литаврин
• Издательство: "Наука"
• Жанр: История
• Год: 1974

Г. Г. Литаврин — кандидат исторических наук, сотрудник Института славяноведения и балканистики АН СССР, автор ряда исследований по истории средневековой Болгарии и Византии и славяно-византийских отношений. Издательство «Наука» выпустило его книги «Болгария и Византия в XI–XII вв.» (I960 г.), «Советы и рассказы Кекавмена. Сочинение византийского полководца XI века» (1972 г.). В новой работе автор рассказывает об условиях жизни и деятельности представителей разных классов и сословий византийского общества в IX–XII вв. Читатель узнает о видах занятий византийцев, об их общественных и социальных институтах, о формах организации государственной и церковной власти в империи, о характере войн, которые вела Византия, о народных движениях и мятежах знати, а также об особенностях византийского быта, о семейных отношениях, воспитании, праздниках и развлечениях византийцев.

Ответственный редактор доктор исторических наук А. П. КАЖДАН

---

Однако и большинство городов империи сохраняло в то время полуаграрный характер. Сады, огороды, виноградники располагались и вне и внутри городских стен. На соседних с городом пастбищах пасся круглый год скот горожан. Славившиеся своим шелкоткацким производством жители Фив в XII в. в засуху вымаливали дождь не менее горячо, чем крестьяне окрестных деревень. Стратиг Лариссы в конце Х в. полагал, что в случае осады при экономном расходовании одного урожая с пригородных хозяйств можно продержаться три-четыре года.

Но все-таки отличительной, особенностью города и в Византии являлось развитое ремесло. В XI–XII вв. провинциальные города переживали подъем: росло ремесленное производство, ширилась торговля, велось усиленное строительство. Как и между сельскими областями, между городами существовало своеобразное разделение труда: из Гардикии (Фессалия) везли плуги и телеги, из Спарты, Коринфа и Фив — шелка, из городов Киликии — одежду, а в Фессалонике старались нанять строителей.

*

Ремесленное производство было основано на ручном труде. В частной мастерской работали сам хозяин, члены его семьи, два наемных работника и мальчик-ученик. Относительно крупными являлись лишь государственные мастерские-эргастирии по выплавке металлов, изготовлению оружия и воинского снаряжения, дворцовой утвари, седел, сбруи и попон для императорских конюшен и коней дворцовых гвардейцев, "греческого огня" (горючей самовоспламеняющейся смеси, взятой на вооружение), ценных красителей, шелковых и парчовых тканей и т. д. Сохранилось описание ремесленников монетного эргастирия: это были одетые в отрепья, босые, покрытые сажей изможденные люди, опаленные огнем, с всклоченными волосами и затравленным взглядом. Свист бича здесь слышался особенно часто, надзор был особенно строг. Более всего именно в государственных мастерских даже в XII столетии применялся труд рабов.

Ремесленники и торговцы не только Константинополя, но, вероятно, и других крупных городов объединялись в корпорации — производственно-торговые союзы. Великое множество мастерских-лавок, принадлежавших членам таких корпораций, находилось в столице. К одной св. Софии было приписано властью императора до тысячи мастерских. Особенно много эргастириев размещалось на центральной улице (Месе). Ремесленники концентрировались по специальностям в разных кварталах: в одном — сапожники, в другом — свечники, в третьем — слесари и кузнецы, в четвертом — медники, в пятом — парфюмеры и т. д.

Членами корпорации не могли быть бедняки, неспособные уплатить вступительный взнос властям города и коллегам по ремеслу и не обладавшие имущественным обеспечением, а также женщины, еретики, евреи (доступ в корпорации евреи получили лишь в середине XII в.), сквернословы, пьяницы и вообще неблагонадежные.

Помимо мастеров и торговцев, входивших в корпорации, было множество ремесленников, трудившихся не в мастерской, а в своем тесном жилище или по найму у более счастливого собрата по ремеслу. Мастер, нанявший специалиста или неквалифицированного мистия, стремился за ничтожную плату выжать из него все, что мог. Мистий в городе едва зарабатывал одну-две номисмы в месяц (288–576 фоллов), тогда как на полуголодное существование уходило в день до восьми-десяти фоллов. А если мистий питался у хозяина, то для семьи он получал на день не более трех фоллов. Власти запрещали мастерам сманивать мистиев друг у друга, платить им вперед более чем за 30 дней, а иногда и нанимать мистия вообще более чем на три месяца. Даже каменотес за свой каторжный труд получал около 20 фоллов в день, тогда как удачливый нищий собирал до 100.

Ремесленная техника веками оставалась неизменной. Качество и количество изделий, как и личная безопасность во время работы, зависели не столько от совершенства инструментов, сколько от профессиональной сноровки. Жития порой упоминают о стекольщике, которому брызги раскаленного стекла выжгли глаза и который просит теперь подаяние, или о потерявшем руку кузнеце, лицо которого испещрено черными уколами искр и окалины, или о грузчике, жестоко искалеченном в порту сорвавшейся тяжестью. В сравнительно хороших условиях трудились серикарии-шелкоткачи, искусство которых высоко ценилось. Шелка, сотканные ими, раскупали преимущественно богатые люди. Но и серикарии иногда бедствовали из-за перебоев в поставке шелка-сырца (метаксы) и закрывали мастерские. Подлинными аристократами среди ремесленников являлись аргиропраты-ювелиры. Их заказчиками были церковь и высшая знать. И держались они замкнутым мирком, и роднились главным образом меж собою.

Помещения под мастерские и лавки ремесленники и торговцы, как правило, арендовали у государства, церквей, монастырей и частных лиц. Размеры платы за съем были официально установленными, и власти следили, чтобы домовладельцы не нарушали порядка. При строительстве домов обычно учитывалось, что нижний этаж будет сдан под лавку или мастерскую. Сдача помещений давала, видимо, изрядный доход. В Х в. большой дом в центре стоил 2 тыс. номисм, а помещение под крупный эргастирий сдавали за 200 номисм в год. Вопреки закону, плата за аренду помещений часто повышалась и становилась непосильной для съемщиков. В одном из монастырских типиков-уставов XI в. предписывалось: если городской съемщик помещения монастыря разбогатеет от своих занятий, монахи должны увеличить плату за аренду. Просрочка уплаты за квартиру и задолженность арендаторов были заурядным явлением в столице, где проблема жилья всегда оставалась острой. Имущество таких должников порою шло с молотка, а сами они попадали в долговую яму. Иногда, в поисках популярности у столичного люда, василевс гасил квартирную задолженность как казне, так и частным домовладельцам.

*

Помимо ремесленников и торговцев, существенную прослойку городского населения в IX–XII вв. составляли две категории людей, положение которых представляет особый интерес: рабы и интеллигенция. Как и в других странах Средиземноморья, особенно Восточного и Южного, в империи использовался рабский труд. В IX столетии некая Даниэлида, несметно богатая жительница Пелопоннеса, подарила Василию I Македонянину 500 рабов и 100 рабынь-ткачих. После ее смерти из других ее рабов, отпущенных на свободу, составилась целая колония в провинции Лонгивардия в Италии, куда их переселили власти. Основным источником рабства служили войны. Рабы были по преимуществу иноплеменниками. От раба-грека хозяин старался поскорее избавиться (боясь морального осуждения общества) или превращал его в свободного слугу.

В середине Х в. в результате успешных действий против арабов немало пленных, обращенных в рабов, попало даже в собственность состоятельных крестьян. Рабов продавали также иноземные купцы. В столице торг ими шел на площади Тавра. Государство регулировало цены и на рабов: раб-писец стоил 50 номисм, врач — 60, ремесленник — 40, не обученный ремеслу — 20–30, ребенок 10. Иноплеменные подданные василевса нередко сами продавались в рабство или продавали детей.

В XI в. численность рабов резко сократилась. Их труд становился нерентабельным и почти не использовался в сельском хозяйстве. Много их оставалось в качестве слуг и дворовых холопов в домах знати. Гораздо более характерны для XI–XII вв. известия не о приобретении, а об освобождении рабов, что поддерживали и церковь и государство. Церковь обретала новых полноправных прихожан, а государство обретало новых подданных — налогоплательщиков и воинов. Однако акт освобождения должен был быть следствием доброй воли господина. Церковный писатель IX в. Петр Сицилиец писал, что он не хулит человека за его рабскую долю, ибо рабство не позорно (все — "рабы божьи"), а хулит за то, что раб вредит господину и убегает от него.

Наиболее часто рабов отпускали по завещанию. Нередко их при этом наделяли движимым и недвижимым имуществом и устраивали их личные судьбы. Закон поощрял мягкость в обращении с рабами. Однако участь их была весьма различной. Были среди них любимчики и советчики, рабы — воспитатели детей, няньки и дядьки, рабыни-наложницы. Рабы, соратники или оруженосцы, сопровождали аристократов в походах. Смерть любимого раба может сокрушить сердце скорбью, говорил Кекавмен, полководец XI в., написавший поучение детям. Однако доля большинства рабов была тяжкой и позорной. Случаи самоубийства среди рабов происходили нередко: иной рабыне, разбившей вазу, смерть казалась менее страшной, чем гнев хозяина или хозяйки. Рабы мечтали о том, чтобы стать зависимыми крестьянами париками.

Как во всякой стране старой цивилизации, в Византии имелся широкий слой людей умственного труда. В основном это были служащие государственных и церковных учреждений. Представители свободных профессий, т. е. собственно византийская интеллигенция, составляли меньшинство.