Гаетан Суси - Лоскутный мандарин

• Название: Лоскутный мандарин
• Автор: Гаетан Суси
• Жанр: Контркультура

”Лоскутный мандарин” – новая книга канадского писателя Гаетана Суси, одного из лучших мастеров психологического романа. Нью-Йорк 20-х годов. Ксавье Мортанс, молодой эмигрант из Венгрии, работает подмастерьем в Гильдии Разрушителей и мечтает вернуться на родину, к любимой сестре Жюстин. Но однажды в его руки попадает загадочный ларец, который станет началом множества фантастических, немыслимых событий, встреч и превращений.

---

Вот и наступило следующее воскресенье. Прежде всего, от парня снова несло перегаром. Это повторялось второй раз за три встречи. Такой оборот дела ей был совсем не по душе. Особенно потому, что было еще только два часа. Она прекрасно помнила, какой непоправимый вред пьянство нанесло ее детству, и у нее совсем не было желания вновь возвращаться к тем воспоминаниям. Помимо этого в поведении Ишмаэля сквозили признаки грубого, раздражительного и высокомерного характера. Когда они входили в метро, на контроле перед ними замешкалась пожилая женщина, которая сначала долго никак не могла пройти через турникет, а потом еще по одной перетаскивала за собой свои сумки. Лазарь прошипел тогда сквозь сжатые зубы:

– Давай, карга старая, пошевеливайся, не могу же я здесь весь день торчать!

Когда они проходили мимо группы бездомных, он заметил, что эти люди вполне могут найти себе работу, как и все остальные. И в конце концов, когда они уже сидели за столиком в кафе и им принесли кофе, Лазарь вынул из кармана фляжку и добавил в чашку приличную порцию чего-то крепкого. Пегги сказала: – Тебе не кажется, что для этого еще рановато? На эту ее реплику он ответил, что он такой, какой есть, и ей придется к этому привыкнуть. От такого заявления Пегги даже подпрыгнула на стуле, как будто из него пружина выскочила. Через сорок пять секунд она уже садилась в трамвай. Парень даже не пошевелился, чтобы ее удержать. Он в одиночестве остался сидеть, где сидел, и, заикаясь, все на свете клял на все лады.

Потом Ишмаэль стал преследовать ее в парикмахерской. Он приходил утром и садился в вестибюле. Ни к кому не приставал, никого не беспокоил. Листал себе журналы или угрюмо смотрел в окно. Одежда его становилась все более затасканной и неряшливой, как будто он и вправду в ней спал. Сравнение уже перестало быть образным, скорее всего так оно и было на самом деле. Пегги мыла волосы клиентам в десяти шагах от него. Полностью занятая работой, она не обращала на парня никакого внимания, думая только о том, чтобы делать все как надо, и стремясь хоть как-то сохранить присутствие духа. Лазарь сидел там минут по двадцать, иногда по полчаса, потом смотрел на часы и ровно в одиннадцать уходил. В четвертый раз он пришел во вторник утром, день был легкий, клиентов мало. Пегги бросила на него взгляд, скрестив руки на груди. Он продолжал листать журнал, не читая, даже не глядя на картинки, просто перелистывал страницы механически, и все. Она решила к нему подойти.

– Зачем ты все время сюда ходишь? Чего ты ждешь от меня?

– Я думал, может быть, мы бы могли.

– Поговорить. Да, знаю. Ну, говори.

– Здесь?

– Здесь, там, какая разница?

И она резко так ему и сказала, что для нее очень важно никогда его больше снова не видеть, ни так, ни сяк, вообще никак. Он долго на нее смотрел, как будто не мог поверить тому, что услышал. Он был настолько не в себе, что пробормотал, не заикнувшись, на жаргоне разрушителей:

– Кореккири деска?

Пегги пожала плечами, как будто хотела ему сказать: «Давай, бормочи себе там по-марсиански все, что тебе в голову взбредет, от этого ровным счетом ничего не изменится».

Следующая неделя прошла спокойно, парень как будто ее больше не преследовал. Правда, обстановка в парикмахерской стала довольно натянутой. Пегги казалось, что расположение хозяйки сменилось неприязнью. С того вечера, как она отклонила ее приглашение пойти в кафе, хозяйка не раз предлагала подвезти ее, как обычно, до дома. Она, конечно, не бранила Пегги, но стала чаще указывать ей на незначительные изъяны в работе – поправляла прически, жестом показывала ей на пряди волос, валявшиеся на полу, которые Пегги по недосмотру не подмела. Девушка чувствовала себя на грани нервного срыва. Ей казалось, что она уставала еще до начала работы, и постоянно, без всякой на то причины из глаз ее текли слезы. Особенно тяжело давалась ей работа по ночам в морге. У нее совсем не оставалось времени для себя самой. А потом как-то утром в парикмахерскую завалился Лазарь, спиртом от него разило за версту, одежда вся была в грязи, и настроен он был весьма воинственно. Она сказала ему, что вызовет полицию. Угроза подействовала – скоро Лазарь убрался прочь. Чтобы прийти в себя, Пегги пошла в комнату для сотрудников. Хозяйка только что приехала. Она стояла у самых ступенек, собираясь подняться. Смотрелась она впечатляюще: еще красивая дама, исполненная достоинства, в которой, несомненно, было что-то азиатское, пятидесятилетний рубеж она явно еще не переступила. Женщина вынула носовой платок и дала Пегги, чтоб та вытерла им глаза. Платок хранил запах хозяйки. Пегги шмыгнула носом и улыбнулась.

– Ничего, все в порядке.

Дама склонила к ней голову и шепнула: – Можешь мне все рассказать о своих сердечных проблемах, если они у тебя возникли; ты же знаешь, со мной можно говорить обо всем.

Когда хозяйка шептала ей это, может быть, вовсе без задней мысли, она коснулась губой ушка Пегги, и девушка от неожиданности резко отшатнулась. Ее непроизвольное движение слегка смутило обеих женщин. Девушка взглянула на хозяйку с пугливым удивлением. Дама взяла у нее свой носовой платок и с приветливой улыбкой искренне сказала:

– Ну, хорошо, теперь принимайся за работу. Пегги бы, наверное, тут же забыла об этом случае, если бы не заметила, что у хозяйки чуть подвернулась нога в туфле на высоком каблуке, когда та поставила ее на последнюю ступеньку, – такое случается с женщинами тогда, когда им ударяют в ноги слишком сильные чувства.

Глава 7

В конце концов Ксавье Мортанс привык к Пегги, человек ко всему может привыкнуть. В ее присутствии он, как бывало раньше, уже не испытывал того ощущения, когда не знал, что делать со своими пальцами, коленками, глазами – со всеми этими частями тела, а еще с душой своей и легкими. По вечерам она частенько к нему заглядывала. Иногда приносила ему сладости (или цветы). Ксавье был не из тех, кто любит принимать подарки. Порой он заставлял ее брать подарки с собой, когда она от него уходила. «Ты сама мой самый лакомый кусочек». Пегги смеялась. Но из вежливости он, конечно, ей такого не говорил. Она вся лучилась задором, свежестью и очарованием, которых ему так недоставало, по которым он так тосковал, оставаясь в одиночестве. Еще он все время спрашивал себя, почему она никогда не делает себе одну и ту же прическу дважды. Хоть ответ на этот вопрос был ясен как день: просто так, без всякой на то причины.

Бывая вместе, ничем особенным они не занимались. Пегги рассказывала ему о работе в парикмахерской. Теперь вот уже две недели, как дела шли лучше. Ишмаэль – тот самый парень – так больше и не возвращался. Отношения ее с хозяйкой снова были прекрасными и спокойными; вечером в прошлую пятницу они вместе опять зашли поболтать в небольшое уютное кафе. И дальше в том же духе. Еще она рассказывала Ксавье про книги, которые ей нравились, потому что чтение было ее страстью. Как-то вечером, когда подручный вытирал пыль, она принесла ему один роман, который произвел на нее большое впечатление. Книжка была небольшая, около ста страниц, и она сказала себе, что Ксавье, как-то признавшийся ей, что никогда не читал, может набраться терпения и одолеть ее. Листая книгу, подручный подошел к окну – там было светлее. Молодой еврей-юрист все бросил, чтобы стать композитором. Прошел через тяжкие испытания. У него достало смелости, чтобы преодолеть выпавшие на его долю невзгоды. И так далее. В конце книги его приглашает королева Виктория.

Пегги прикурила тонкую сигару, подражая восхищавшей ее хозяйке, но, сделав затяжку, закашлялась и тут же, вся красная, загасила ее. Ксавье подошел к подруге и вернул ей книгу.

– Интересно, – сказал он (из вежливости). – Как и все придуманные истории.

– Подожди, по крайней мере, пока все не прочитаешь.

Ксавье слегка опешил, не ожидая от нее такого странного ответа.

– Но я же только что ее всю прочитал, пока стоял у окна.

Он снова стал вытирать пыль. У человека, который так беззастенчиво врет, подумала Пегги, не может быть такое выражение лица. Она еще раз пристально на него посмотрела. Какой странный этот мальчик!

Единственным обстоятельством, омрачавшим их отношения, была лягушка. Поделать с этим нельзя было ничего – бывает так, что иногда отношения не складываются, и все тут. Ксавье разными способами пытался уговорить свою маленькую актрису, склонялся над ней, уперев руки в колени, снова и снова повторял:

– Ну, давай, спой же ты что-нибудь! Спой и спляши!

Но как только Пегги появлялась в комнате, лягушка начинала квакать с поражавшей подручного тупостью. Когда Пегги наблюдала за тем, как тяжело приходится ее другу, ей становилось как-то неловко. Чего именно он ждал от этой твари? В конце концов Ксавье сдавался и отправлял свое чудо обратно в ларец.

– Она такая застенчивая, – говорил он, как будто в чем-то оправдывался.