Гаетан Суси - Лоскутный мандарин

• Название: Лоскутный мандарин
• Автор: Гаетан Суси
• Жанр: Контркультура

”Лоскутный мандарин” – новая книга канадского писателя Гаетана Суси, одного из лучших мастеров психологического романа. Нью-Йорк 20-х годов. Ксавье Мортанс, молодой эмигрант из Венгрии, работает подмастерьем в Гильдии Разрушителей и мечтает вернуться на родину, к любимой сестре Жюстин. Но однажды в его руки попадает загадочный ларец, который станет началом множества фантастических, немыслимых событий, встреч и превращений.

---

– Мы вместе вернемся в Венгрию. Ты ведь ради этого сюда приехала, правда? Ты ведь простила меня, да? Я просто ума не приложу, почему мне пришлось тебя покинуть, бежать в Америку, которая вот уже больше двадцати восьми недель для меня как тюрьма, но мне кажется, они думали, что я в чем-то виноват, и вина моя была нешуточной, потому что не высылают детей просто так, без всякой на то причины с их родины, чтобы просто пошутить над ними. Но теперь-то я прощен, и ты ведь приехала специально, чтобы сказать мне об этом, ведь так? Мне здесь как-то пришло в голову, что, когда мы вернемся в нашу страну, можно было бы там выращивать кур. Потому что если не будет кур, тогда не будет и яиц! Я сам решил эту неразрешимую головоломку! Теперь я отлично это понимаю! Мы всем венграм будем раздавать яйца, а они за это будут нам давать купюры. Так жизнь могла бы снова войти в свою колею, и мы с тобой, мы с тобой…

Он резко смолк из-за нестерпимой боли в желудке. Громко стучали кувалды, бремя от времени раздавались крики рабочих, их хохот и перебранки, противный треск выдираемых с мясом из стен досок, как будто костоломы кости ломали. Но весь этот шум доносился из какого-то другого мира. А тут, в этой комнате, не было слышно вообще ничего – в ней как бы зависла гулкая, глубокая, мрачная тишина, которую не могло нарушить ничего на свете, тишина мертвой звезды, в которую оба они были погружены. После долгой паузы женщина проговорила:

– Посмотри на меня. – Ксавье упрямо не сводил глаз с пола. – Нет, ты внимательно на меня посмотри и ответь: разве я могу быть похожа на кого-то, кто мог бы тебе быть сестрой? В мои-то годы?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я не хочу больше слышать от тебя ничего плохого.

– Но мне все равно придется тебе все сказать. Ты ведь сам просил меня все тебе объяснить.

Некоторое время Ксавье о чем-то думал. Потом прикрыл глаза и как-то нехотя, болезненно, напряженно дал ей понять своим видом, что готов слушать.

– Ты помнишь, кто такой Рогатьен Лонг д’Эл? – начала Жюстин. – Ты его помнишь?

Лицо Ксавье судорожно исказилось. Потом медленно обрело свое обычное выражение, будто он с чем-то смирился. Странный голос прозвучал в его голове, голос, принадлежавший не ему, а кому-то другому, кто знал о нем больше, чем он сам; этот голос, звучавший в его сознании, несколько раз повторил: «Я не хочу возвращаться на склад. Не хочу там оставаться остаток жизни».

– Я всегда была против того, что он сделал, и если бы он меня об этом спросил, я бы отказалась. Во всем, должно быть, виноват Кальяри, ты помнишь Кальяри? Я ни на секунду не сомневаюсь в том, что именно он давал деньги Рогатьену на его опыты. Но мы, конечно, даже предположительно не могли рассчитывать, – она на миг запнулась, подыскивая нужные слова, – на такой результат.

Подручный встал и, несмотря на то что был очень слаб и совершенно опустошен, начал мерить шагами комнату со странным выражением непримиримости на лице.

– Я тебе не верю, все это выдумки. Ты меня слышишь? Меня – Ксавье, брата твоего? Я не верю тебе. Или ты думаешь, что сможешь убедить меня в том, что я – этот самый «результат»? Хватит! Почему ты мне все эти небылицы рассказываешь, почему ты говоришь мне про все эти ужасные вещи? Что я тебе сделал плохого? Или ты хочешь, чтобы я от всего этого свихнулся?

– То, что ты мне сейчас сказал, только доказывает, что в глубине души, сознания твоего, ты и сам знаешь правду, ты вполне в курсе того, о чем я пришла тебе рассказать. По крайней мере, какой-то доли этого. Ну, ничего, не переживай, у меня здесь есть с собой кое-что, что убедит тебя в правдивости моих слов.

Она вынула из сумочки блокнот в переплете искусственной кожи.

– Вот дневник Рогатьена, где он писал о тебе.

Ксавье сел на кровать, сжав руки ногами, как будто хотел удержать их от того, чтобы они сами по себе, помимо его воли схватили этот блокнот.

– Прочти хотя бы первую страницу. Если ты не умеешь читать, я сама могу прочитать тебе вслух то, что написано там.

Преодолев сомнения, Ксавье протянул дрожащую руку. И тут же, словно одержимый, схватил блокнот, открыл его и быстро пробежал несколько первых страниц. Читая, он с презрительной и болезненной усмешкой повторял:

– Такого не может быть. Чушь какая. Это же все вранье.

– Я была против. Я всегда была против этого. Вся эта затея просто чудовищна.

– Тише! Успокойся, – простонал Ксавье.

Он с силой бросил блокнот в стену. Сжал кулаками виски.

День уже клонился к вечеру. Казалось, наполнивший комнату сумеречный свет застыл и уснул. Предметы утрачивали отчетливость очертаний, а если он пытался присмотреться к ним внимательнее, они расплывались и исчезали. В воздухе неспешно кружили мириады пылинок. Пустым, невидящим взглядом Ксавье смотрел прямо перед собой, рот его был приоткрыт.

– Это неправда, – проговорил он после долгой паузы. – Ты меня обманываешь. Блокнот этот – фальшивка. Как евангелия! Как и почему случилось, что ты стала такой злой? Почему тебе совершенно наплевать на то, что ты мне доставляешь такие муки?

Ксавье покачал головой, взгляд его, казалось, прилип к полу, он как будто говорил с покрывающим пол ковром, образованным из двадцати трех миллионов микроскопических пылинок. Он снова рванулся к окну, причем так внезапно и резко, что Жюстин даже испугалась, что он прыгнет вниз. Но подручный опять уперся руками в оконную раму.

– Я никогда ничего не читал и не слышал о такой науке. С тех самых пор, как прекратилось мое пребывание в женском теле. Или меня все за психа принимают? Или всем хочется, чтобы я был не я? Чтобы моя жизнь была не моей и чтоб я сам еще в это поверил? Это ж надо, до чего додумались!

Он силился рассмеяться. Сердце его билось гулко, с перебоями, ноги сильно болели. В паху все жгло нестерпимо.

– Если ты всему этому не веришь, почему же разговор на эту тему причиняет тебе такие мучения?

Большим и указательным пальцами Ксавье потер переносицу. Некоторое время он продолжал стоять, опустив голову, прикрыв глаза и насупив брови. Потом подошел к кровати и сел подле Жюстин.

– Вспомни, сестричка, я болел, ужасно болел, месяц в жару метался, а потом они решили нас разлучить, тебя отослали в какой-то далекий интернат, где было много других девочек. Помнишь, как мы с тобой тогда плакали? А еще когда ты хотела научить меня плавать, а я все никак не мог научиться. И твой маленький леденец, с которым я играл, как шаловливый щенок! Это было не двадцать восемь недель назад, а двадцать девять! Мы так любили с тобой гулять по берегу нашей любимой реки Святого Лаврентия!

– И тебе кажется, все это похоже на Венгрию?

– Это похоже на ту жизнь, которой я жил! У меня была только ты одна, вспомни, пожалуйста, я тебя умоляю!

Из ларца выбралась Страпитчакуда и стала тихо подкрадываться к Жюстин. Она незаметно подползла к ней совсем близко, остановившись всего в нескольких сантиметрах от ее лица, и внезапно начала представление:

Нет, ты только взгляни, Кто при свете зари Нас визитом почтил…

Жюстин в испуге вскрикнула, и лягушка спряталась обратно в ларец в три больших прыжка.

– Господи, боже мой, да что же это за тварь такая? – в страхе спросила Жюстин.

Не обратив внимания на ее вопрос, Ксавье снова стал ходить по комнате, то и дело спотыкаясь о разбросанный повсюду мусор.

– Воспоминания, воспоминания! У меня их больше, чем если б я тысячу лет прожил, а тебе, придира, хочется все их у меня выведать! Я прекрасно все помню. И свеклу, и… и… и то, как принц венгерский приезжал, когда мы ходили смотреть парад! И как я тебе пятки щекотал, когда мы лазили по деревьям! Я все помню, каждую мелочь до единой!

Ксавье взял свою сетчатую сумку, зажал ее в кулаке и помахал ею перед носом Жюстин.

– А это ты видела, жестокая девочка! Или ты мне опять скажешь, что я ее не из Венгрии с собой привез?

Жюстин избегала его вопрошающего гневного взгляда. Она ему сказала, что таких сеток полным-полно в любом овощном магазине Нью-Йорка. Ксавье кинул авоську на пол. Задыхаясь от ярости, он рухнул на кровать. Жюстин бросилась на него, пытаясь стащить у него с ноги кроссовку. Подручный сопротивлялся, стонал, но был так слаб, что она с ним совладала и сорвала кроссовку с ноги. Комнату наполнил тяжелый запах немытых ног. Она взяла ногу паренька в руку и сказала звенящим от напряжения и возбуждения голосом, указывая на его пятку:

– А это что такое? Разве это не доказывает, что все, что я говорила, – правда?

Ксавье отвернулся, не желая смотреть на то, что она пыталась ему показать. Внезапно она отпустила его ногу.

– Мне здесь нечего больше делать, – сказала она и направилась к двери.

Ксавье встал на нетвердые ноги, догнал ее и обнял.

– Не смей ко мне прикасаться! -- закричала она, но он лишь сильнее сжал ее в объятиях.

– Люби меня! Я тебя умоляю. Люби меня так, как я тебя люблю! Или, если хочешь, в десять, в сто раз меньше! Только не уходи, не оставляй меня одного в этой темноте, которая все ближе ко мне подступает. Я жить без тебя не догу, вот уже двадцать восемь недель, как я не живу. Я только существую, и существование это ужасно. Ты – все мои воспоминания! Все, что имеет в моей жизни значение! Ох, моя Жюстин, радость моя единственная! Моей любви к тебе во всей вселенной места не хватит. Если ты уйдешь от меня, мне ничего не останется, только смерть, только труп мой в пустом этом мире. И мира этого тоже уже не будет! Ох, сестричка моя! Потеря человека невозместима, ты это понимаешь? Или я только один такой на земле, кому это очевидно? Мне дела нет никакого до истины, прав я или не прав, но я во что бы то ни стало хочу, чтобы ты была здесь, я хочу быть с кем-то, кто любит меня и кого люблю я! И я очень хочу, чтоб это была ты!