Абдухаким Фазылов - Судьбы вертящееся колесо

• Название: Судьбы вертящееся колесо
• Автор: Абдухаким Фазылов
• Издательство: издательство ЦК ЛКСМ Узбекистана «Ёш гвардия»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1987

Абдухаким Фазылов — научный работник, кандидат физико-математических наук, писатель, автор ряда научно-фантастических повестей и рассказов, участник I Всесоюзного семинара молодых фантастов, проходившего в Москве в 1982 году.

В предлагаемом сборнике автор, используя сюжетные приемы художественной фантастики, на примере гротескно обрисованных жизненных коллизий нашего современника, людей далекого будущего, показывает становление борца против все еще встречающегося проявления несправедливости в нашей жизни («Уникальное подпространство»), борьбу за сохранение духовного наследия исторического прошлого человечества («Судьбы вертящееся колесо»). Герои рассказов ведут неустанный поиск тайн природы в условиях религиозного фанатизма, социальной несправедливости и перед лицом необузданной стихии.

Повести и рассказы сборника охватывают широкий диапазон направлений современной фантастики.

---

Каждый раз, когда директор Алим Акрамович или его правая рука — зам по научным вопросам Расул Сагдуллаевич, замыслив очередную операцию, ее исполнение «в знак особого доверия» поручали ничего не подозревавшему подчиненному, а иногда как бы для забавы и самой намеченной жертве, тот, как и было задумано, не только не подозревал ничего плохого — наоборот, с пылом ревностного исполнителя бросался в бой, будучи опьяненным подобным «высоким доверием». Потом, когда дело сделано и, как говорят, поезд ушел, ходи и доказывай, что ты оказался слепым орудием в руках у нечестных людей. Никто не поможет. Ведь все же было в рамках закона и, естественно, «правил игры»!

Вот мы с шайтаном и договорились, что борьбу начнем с убийственных разоблачений. В нужный момент по моему знаку он проникнет прямо в недра мозга одного из моих «доброжелателей» или его подхалимов (ему это, оказывается, ничего не стоит) и заставит его говорить то, что у того на уме. Вот будет потеха!

* * *

Первым, кого я встретил на следующее утро в институте, оказался многострадальный Рустам. С ним наши «друзья» расправились чуточку раньше, чем со мной, но, надо отдать должное, довольно оригинальным способом (в фантазии им не откажешь). Дело в том, что Рустам имел несчастье специализироваться в той же области химии, где большими кусками добывали свой хлеб «правая рука» — Расул Сагдуллаевич и его друг Бузрукходжа Саидходжаевич — заведующий одной из лабораторий — человек, у которого коварство, казалось, выплескивалось через край при каждом шаге его слегка качающейся походки. Но хуже всего было то, что бедный Рустам, на свою голову, разбирался в химии катализа раз в десять лучше, чем упомянутые корифеи, и своим существованием отравлял им жизнь. Тучи над его головой начали сгущаться два года назад, когда этот простофиля разбомбил очередной наукообразный доклад корифеев. В тот же день, прямо на том же семинаре, они объединились против него. Говорят, они даже и не сговаривались об этом (действительно, на что же голова!).

«Незаслуженно обиженные» некоторое время не могли подловить Рустама, чтобы проучить его, пока однажды этот неискушенный, как обычно бывает, сам не дал отличный повод для расправы над собой. Желая расширить фронт своих исследований, он между делом начал заниматься чисто технической проблемой — определением количества влаги в волокнах хлопка. Казалось бы, чего еще ждать лучшего от научного сотрудника, решившего обеспечить свои теоретические исследования прикладной целью. Надо дать ему эту возможность — пусть разворачивается! А вот и нет. В любом деле сперва надо разобраться что к чему. «Правая рука» и Бузрукходжа Саидходжаевич разобрались и тут же пришли к выводу, что это как раз тот случай, которого они ждали. Дальше все «разворачивалось» довольно быстро. Втолковать Алиму Акрамовичу, что общеинститутские интересы требуют освободить Рустама от всех других дел, дабы он в полную силу занимался «важной народнохозяйственной проблемой», было делом пустяковым. Тем более, что при этом понятливый в таких делах Алим Акра-мович отчетливо уловил нотки личной заинтересованности наушничающих в этом вопросе (в любом деле он в первую очередь искал эту пресловутую личную заинтересованность, будучи по-своему убежденным, что она и есть единственный фактор, движущий всякое дело).

И вот обалдевшему от такого поворота дел Рустаму в издевательско-торжественной обстановке было поручено это «почетное задание» в качестве основной его темы в институте. А со следующего дня началась предусмотренная заранее процедура «освобождения» его от химии — проще говоря, у Рустама начали отбирать уникальные приборы (мол, для использования их в лабораториях, где «действительно занимаются катализом»), затем сотрудников (естественно, «в общеинститутских интересах»), а под конец и лабораторные помещения.

Обобранный догола, отстраненный от привычных дел и на всякий случай несколько раз публично скомпрометированный перед сотрудниками института (чтобы публика перестала верить в его способности в химии), Рустам ходил потерянный, с видом изрядно побитой, но в меру подкармливаемой дворняги (да простит он меня — более достойного сравнения я не нашел). Через некоторое время Рустам, не найдя другого выхода, смирился со своей участью и, прекратив сопротивление, со свойственной ему серьезностью взялся за проблему измерения влажности хлопкового волокна. Вскоре по институту пополз слух, что его потрепанная группа делает совсем уж неожиданные успехи. Под руководством Рустама она за короткое время сделала несколько изобретений. Потом стало известно, что там сконструировали остроумный прибор для экспресс-анализа влажности волокон хлопка, который пункты приема хлопка-сырца начали вырывать у него с руками. И тогда «Правая рука» и Бузрукходжа Саидходжаевич, временно оставившие Рустама без «присмотра», опять зашевелились. Как же так: кто-то в институте напал на золотую жилу — тему, результатами которой, кажется, начали интересоваться даже солидные министерства, а они, можно сказать, хозяева института, от которых все и должно исходить и которым должны приписываться любые стоящие заслуги, выходящие из этих стен, оказываются в стороне. И все это из-за того, что они якобы обидели Рустама, отстранив его от химии? Ну что же, если даже и так? Все это было продиктовано только заботой о его, Рустама, благополучии. Еще не известно, добился бы он в химии чего-нибудь подобного!

И вот реакция тандема корифеев на неожиданные успехи Рустама — многострадальный уже две недели не может получить визу директора на статью, где авторами значатся он сам и никому не известный лаборант. Какая наглость! «Правая рука» вначале вернул статью незавизированной, указав на самую безобидную причину. Рустам, естественно, ничего не понял и, добросовестно выполнив «указания», опять пришел за подписью. Тогда «Правая рука» намекнул на малочисленность авторов. Простак Рустам не нашел ничего лучшего, как заявить, что больше никто не работал и не участвовал. Пришлось в открытую втолковать, чего от него хотят, естественно, при закрытых дверях. Непонятливость Рустама неожиданно превратилась, как с огорчением жаловался потом «Правая рука», в ослиное упрямство. На этот раз Рустам действительно решил не сдаваться и заявил, что пожалуется директору («Надо же быть таким идиотом, — думал уставший от препирательств «Правая рука». — Неужели непонятно, по чьей установке я действую?..»).

* * *

Так вот, с утра попался мне уныло бредущий по коридору Рустам.

— Как дела? — спросил я у него с покровительственной уверенностью, приобретенной вследствие сговора с шайтаном.

— Не визируют, — тихо проговорил Рустам, рассеянно проходя мимо. Я его остановил.

— У шефа был?

— Был. Не стал даже вникать. Сказал, пусть Расул Сагдуллаевич решает этот вопрос сам, — упавшим голосом сказал Рустам.

— Что собираешься делать теперь?

— Не знаю…

Понятно, что Алиму Акрамовичу не надо было вникать в суть дела, в курсе которого он, несомненно, находился. Пусть «Правая рука» заставит Рустама записать в соавторы его и Бузрукходжу Саидходжаевича и, если сможет, так же и себя, а директор как будто и не имеет к этому грязному делу никакого отношения, в случае чего можно будет даже возмутиться «этим безобразием». А если не сможет, то это минус в «активе» «Правой руки». Факт наличия таких минусов в «активе» подчиненных шеф оценивал весьма высоко. Это ведь те прелестные педали, нажимая на которые (упрекая ими «с умом» и в нужные моменты) можно эффективно управлять людьми, особенно подчиненными. Прекрасно понимающий подобные тонкости «Правая рука» (ведь Расул Сагдуллаевич тоже готовил себя в руководители) только через свой труп пропустит статью Рустама. Круг, таким образом, замкнулся. Рустам будет ходить по нему до тех пор, пока не сдастся и не сделает все, чего, пожелает «Правая рука». После встречи с Рустамом меня осенила идея — вот где можно испробовать возможности шайтана.

Сегодня на десять часов у директора назначено небольшое собрание для обсуждения хода выполнения хоздоговорных работ. Тема Рустама тоже должна быть заслушана. Возможно, там Рустам попытается как-то поднять вопрос о своих незавизированных статьях…

* * *

Просторный кабинет директора… Длинный стол заседаний, во главе которого сидел сам Алим Акрамович, изобразив на лице привычное озабоченно-деловое выражение. Не прерывая собрания, он то и дело вызывал к себе главного инженера, водителя служебной «Волги» или кого-нибудь из своих доверенных приближенных и с не менее серьезным и озабоченным видом на специальном, понятном только вызываемому языке давал какие-то указания (все, конечно, догадывались, что, например, главный инженер получил указание немедленно наладить ремонт протекающего со вчерашнего дня водопроводного крана в его квартире, а водитель «Волги» должен отвезти его жену в гости, куда сразу же после совещания отправится и сам Алим Акрамович). Временами директор прерывал докладчика и переспрашивал какой-нибудь случайно попавшийся момент доклада, чтобы подчеркнуть, что все слушает и понимает. Выступающий после этого с большим жаром акцентировал все свое внимание на этом, иногда не имеющем прямого отношения к основной теме доклада второстепенном моменте, пока директор с отеческой снисходительностью не давал понять, что можно продолжать дальше.