Эвальд Ильенков - Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении

• Название: Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении
• Автор: Эвальд Ильенков
• Издательство: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН)
• Жанр: Философия
• Год: 1997
• ISBN: 5-86004-080-6

Главный философский труд Эвальда Васильевича Ильенкова (1924-1979), принесший автору международную известность. В книге исследуются закономерности теоретического мышления в контексте логики развития политической экономии как науки. Предмет исследования - конкретный историзм категориальных характеристик мышления. В монографии показано, что критика политэкономии у К.Маркса содержательным образом связана с выявлением историко-философских предпосылок формирования научной теории вообще. Важнейшие особенности научного метода исследования непосредственно обнаруживаются в анализе понятий абстрактного, конкретного, противоречия, исторического и логического.

Книга Э.В.Ильенкова в полном виде издается впервые. Прижизненное (1960) издание (неполное, подвергшееся жесткой цензуре) переведено на основные европейские языки. До настоящего времени работа сохраняет свою актуальность. Основные идеи, реализованные в монографии Ильенкова, и сегодня вызывают интерес в различных областях научного знания.

*   *   *

Ильенков Эвальд Васильевич

Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении

Художественное оформление А. Сорокин

Компьютерная верстка Н. Мерзляков

Подписано в печать 27.05.97

Усл. печ. л. 24,36

Уч.-изд. л. 29,6

Тираж 2000 экз.

Издательство «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН)

1997

---

Вот таким-то пониманием труда Аристотель не обладал, ибо человечество его эпохи еще не выработало сколько-нибудь ясного сознания роли и места труда в системе общественной жизни. Более того, труд вообще казался современнику Аристотеля такой формой жизнедеятельности, которая вообще не относится к сфере собственно человеческой жизни.

Как реальную субстанцию всех форм и способов человеческой жизни он труд не понимал. Немудрено, что он не понимал его и как субстанцию меновых свойств вещи.

Это -- и только это -- и значит в терминологии Маркса, что он не обладал понятием труда и стоимости, а обладал всего-навсего абстрактным представлением о нем. И это абстрактное представление не могло послужить ему ключом в понимании "сущности" товарного обмена.

Буржуазные экономисты-классики впервые поняли труд как реальную субстанцию всех форм хозяйственно-экономической жизни, -- и в том числе и прежде всего -- такой формы, как товарный обмен.

Это и значит, что они впервые образовали понятие о той реальности, о которой Аристотель владел лишь абстрактным представлением.

Причина этого заключается, конечно, не в том, что английские экономисты оказались более сильными в логическом отношении мыслителями, чем Стагирит. Дело в том, что экономисты познавали эту реальность внутри более развитой общественной действительности.

Маркс ясно показал, в чем тут дело: сам предмет исследования -- в данном случае человеческое общество -- "созрел" до такой степени, что сделалось возможным и необходимым его познание в понятиях, выражающих конкретную субстанцию всех его проявлений.

Труд, как всеобщая субстанция, как "деятельная форма" здесь выступил не только в сознании, но и реальности как тот "высший реальный род", которого не смог рассмотреть Аристотель. "Сведение" всех явлений к "труду вообще", как к труду, лишенному всех качественных различий, здесь впервые стало происходить не только и не столько в абстрагирующей голове теоретика, сколько в самой реальности экономических отношений.

"Стоимость" превратилась в ту "цель, ради которой" осуществляется каждая вещь в процессе труда, в "деятельную форму", конкретно-всеобщий закон, управляющий судьбой каждой отдельной вещи и каждого отдельного индивида.

Дело в том, что здесь "сведение к труду, лишенному всех различий", выступает как абстракция, но как абстракция реальная, которая в "общественном процессе производства совершается ежедневно". Как говорит Маркс, это абстрактное "сведение" есть абстракция не большая, но в то же время не менее реальная, чем превращение всех органических тел в воздух...

"Труд, который измеряется таким образом временем, выступает в сущности не как труд различных субъектов, а напротив того, различные трудящиеся индивиды выступают как простые органы этого труда". (К.Маркс. К критике политической экономии, стр.15)

Здесь труд вообще, труд как таковой, предстает как конкретно-всеобщая субстанция, а единичный индивид и единичный продукт его труда как "проявление" этой всеобщей сущности...

Понятие труда здесь выражает нечто большее, чем просто то "одинаковое", что можно отвлечь от трудовой деятельности отдельных лиц, это уже не только и не просто "одинаковое", которое можно при желании отвлечь от различных индивидов и их разнообразной деятельности.

Это реально-всеобщий закон, который довлеет над единичным и особенным, определяет их судьбы, управляет ими, превращает их в свои органы, заставляет их выполнять именно такие функции, а не иные.

Само особенное и единичное формируется сообразно требованиям, заключенным в этом реально-всеобщем, -- и дело выглядит таким образом, что само единичное и его особенности реально выступает как "единичное воплощение" реально-всеобщего.

Сами "различия" индивидов оказываются формой проявления "всеобщего", -- а не чем-то таким, что стоит рядом с ним и не имеет к нему никакого отношения.

Теоретическое выражение такого всеобщего и есть понятие. С помощью этого понятия каждое особенное и единичное осознается именно с той стороны, с какой оно принадлежит данному целому, представляет собой выражение именно данной конкретной "субстанции", понимается как появляющийся и исчезающий момент движения данной, конкретной системы взаимодействия.

Но сама "субстанция", сама конкретная система взаимодействующих явлений, понимается как исторически сложившаяся, как исторически развившаяся система.

Каждое же единичное и особенное явление, вещь, предмет, событие понимается при этом через ее конкретное взаимодействие с другими вещами, явлениями, процессами.

Ибо в каждом единичном абстрактно выделяется та сторона, та определенность, которой оно обязано данной системе, данной "субстанции", такое ее абстрактное свойство, которое этому единичному принадлежит только как элементу данного целого и не может возникнуть в нем вне данного целого.

Поэтому понятие (в отличие от общего представления, выраженного в слове) не просто "приравнивает" одну вещь (предмет, явление, событие, факт и т.д.) -- другой в каком-либо "высшем роде", гася в нем все ее специфические отличия, отвлекаясь от них.

В понятии происходит совсем иное: единичный предмет отражается в нем как раз со стороны его особенности, благодаря которой он и оказывается необходимым элементом некоторого целого, единичным (односторонним) выражением конкретного целого. Ибо каждый отдельный элемент любого диалектически расчлененного "целого" выражает природу этого целого именно отличием своим от других элементов, "составных частей", -- а вовсе не абстрактным сходством своим в ними.

"Конкретно-всеобщая" природа "единичного" поэтому совпадает не с абстрактным тождеством всех явлений друг другу, а с выражением объективной роли данного единичного в составе исследуемого целого, с выражением той особенности "единичного", благодаря которой оно играет именно такую, а не какую-либо иную роль.

Это последнее, -- особенность, как непосредственное выражение конкретно-всеобщей природы единичного, -- выявляется при исследовании не абстракцией, а анализом. "Абстракция" в этом смысле противоположна "анализу" по смыслу и содержанию познавательного действия, -- и это обстоятельство следует разобрать особо.

Правда, анализ -- поскольку он противополагается "абстракции", есть конкретный анализ, -- то есть анализ, совпадающий с "синтезом", но об этом мы будем говорить позже. Пока разъясним указанное различие.

6. АБСТРАКЦИЯ И АНАЛИЗ

Предположим, то перед нами находится сложная, диалектически расчлененная система взаимодействующих явлений, предмет как единое связное во всех проявлениях целое. Мы не знаем пока ни его "составных частей", ни принципа их взаимодействия.

Для наглядности предположим, что перед нами -- сложный современный радиоприемник, -- он может служить прекрасным примером диалектически-расчлененного "целого".

Что и как мы будем делать, если хотим "познать" его? Какие познавательные действия мы должны совершать для этого? Здесь сразу же и явным образом обнаруживается вся бесплодность лозунга рассудочной логики, согласно которому для этого следует "обобщать", -- в смысле отвлечения того абстрактно-общего, которое можно обнаружить в каждой отдельной и особенной "детали".

Что же мы получим в том случае, если отвлечем абстракцию, выражающую то "общее" (хотя бы и "существенное"), которым одинаково обладает и рукоятка переключателя диапазона, и анодная лампа накаливания, и конденсатор переменной емкости, и динамик, и т.д. и т.п.?

Стоит задать такой вопрос, чтобы нелепость подобного предприятия стала совершенно очевидной. (Тем не менее рассудочная логика советует поступать именно так. И если она отказывается от тех действий, которые сама же рекомендует, то это показывает, что она сама не очень серьезно относится к ним).

Никакой элементарно-здравомыслящий человек не станет в данном случае познавать столь нелепым и бесплодным способом. В том абстрактно-общем, которое можно обнаружить в каждой без исключения единичной детали радиоаппарата, ничего "существенного" для понимания ни в одной из них мы не откроем.

В данном случае, как нетрудно понять, нужно произвести "анализ". Но простой "анализ" -- как "разборка" на составные части -- приведет к такому же пустому и никому не нужному результату, как и простая "абстракция".

Такой "анализ" может произвести и ребенок, -- но именно поэтому ребенка обычно и не подпускают к радиоприемнику. Такой "анализ" дает в результате лишь груду разрозненных деталей, которые радиоприемником, к сожалению, уже не являются...

Я могу вертеть перед глазами эти детали, ощупывать их, рассматривать в микроскоп, -- но конкретного понимания ни одной из них -- как детали, необходимой в процессе радиоприема, -- я, разумеется, при этом не получу.