Федор Достоевский - Письма (1876)

• Название: Письма (1876)
• Автор: Федор Достоевский
• Жанр: Русская классическая проза

«Письма» содержат личную переписку Ф. М.Достоевского с друзьями, знакомыми, родственниками за период с 1876 по 1879 годы.

---

Пишешь о детях и опять ничего о няньке! Стало быть, всё еще нет этой проклятой няньки, и тебе не удастся отдохнуть! Да и не понимаю, как же живут теперь дети без няньки. Не можешь ты всё за ними ходить, а они не могут подле тебя сидеть. Целуй детей крепко. Ангел мой, за работой бьюсь и тоскую: нет времени работать, да и только; подвигаюсь ничтожно, выходит дрянно. Вообрази, сегодня мог только писать, но ни строчки не успел переписать. Давно надо сходить в ванну и не нахожу (3) времени. Письма писать буду маленькие. Вс. Соловьев прислал мне ответ на мое письмо и статью свою в "Р<усском> мире" об июньском "Дневнике", наполненную самыми восторженными похвалами. Статья длинная. Пишет, что отрывки из нее перепечатало "Новое время" и отозвалось с величайшей похвалой. Он пишет, что июньский "Дневник" производит сильнейшее впечатление, и что он знает это наверно, и что слышал и слышит беспрерывно множество хвалебных отзывов.

Ты, ангел мой, пишешь, чтоб я не беспокоился и как приеду, ты мне всё перепишешь. Но, добрейшая ты моя, каково же мне-то, только что приеду и сейчас опять тебя впрячь в работу. Это мне слишком тяжело, слишком огорчительно. Впрочем, хотя медленно, а всё же подвигаюсь. Главное, я надеюсь, что, приехав, буду иметь еще дней 9 или даже 10 работы и что-нибудь всё же успею сделать. Хоть бы в два-то с 1/2-й листа выдать, и кабы не совсем дрянь.

До свидания, моя бесценная, моя жена и любовница. <полторы строки нрзб.> Голубчик, обещаешься потолстеть, потолстеть, - вот это так прелесть: и здоровья больше и всего будет больше. Ангел мой, не взыщи за слова, я тебя во сне вижу. Целую тебя беспрерывно. Целуй детей. Твой весь до капли муж

Ф. Достоевский,

а ты его госпожа.

Р. S. Да любишь ли ты меня? Правда ли?

Р. Р. S. Не беспокойся за меня, что я мучаю себя работой. Я не мучаю. Напротив, время от 8 до 10 вечера перед сном положил совсем не работать, чтоб свежее была голова, и тем сам у себя уменьшил часы работы. Во всяком случае работа тем хороша, что ужасно сокращает время. А то скука, скука!

Целую твою ножку и пяточку. (Целую и не нацелуюсь, всё воображаю это.)

А ты меня ни разу во сне не видала?

(1) далее было: если

(2) далее было: или

(3) было: нет

637. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ 30 июля (11 августа) 1876. Эмс

Эмс: 30 июля - 11 августа/76. Пятница.

Бесценная моя Аня, вчера получил твое письмо от

24 июля, суббота (а пошло из Старой Руссы в воскресенье 25-го, что значится по конверту) и отвечаю лишь сегодня, потому что страшно занят работой, а подвигаюсь ужасно медленно и ничтожно; что из этого выйдет - и думать боюсь. Но не беспокойся обо мне. Итак, няньки нет. Нет, Аня, что ты там ни пиши, а без няньки худо, и не верю я, чтоб дети не мучили тебе нервы? Да неужели, опять-таки, нельзя прогнать совсем Лукерью и Аграфену, иначе они нас в кабалу возьмут. Я из письма твоего даже замечаю, что ты недовольна Лукерьей. За известия о детях спасибо, милый друг. И как ты умеешь хорошо это всё заметить и написать. Федины слова об ослах верх совершенства. Верю, что ты возишься с детками и наблюдаешь их не хуже няньки, но это худо, худо. Правду ли ты пишешь, что леченье тебе приносит пользу? Ах кабы так, милочка. Ты была очень расстроена и устала, и трудно представить, чтобы уж одиннадцатью ваннами ты начала поправляться. Обещалась потолстеть, дай тебе бог не для одного того. То само собою, и мы спуску не дадим. Но дай тебе бог совсем поправиться и стать к 30 годам толстой, здоровой барыней. Вот уж целовать-то буду за это и утешаться на тебя. И совесть, и дух, и сердце мое будут спокойны.

Я уже тебе написал в последнем письме, что 7-го августа, в субботу, наверно отсюда выеду. Так и постараюсь сделать. Если правильно поеду, без особых задержек и приключений, то 12-го буду в Руссе. Во всяком случае, двенадцатого вышли лошадей в то место, куда пристает пароход. Впрочем. (1) напишу об этом накануне выезда отсюдова. Леченье, кажется, принесет мне пользу наверно и даже приносит и теперь. Язык у меня совершенно чистый, чего никогда не бывает в Петербурге, а аппетит у меня жестокий, хотя кормят меня решительно дрянью. И веришь ли, я потолстел, и если не похудею к 12-му, то сама заметишь, потолстел наверно больше твоего. Вот только нервы иногда расстроены, и боюсь, не навернулся бы припадок: вот уже будет некстати. К тому же здесь, наконец, скука становится до безобразия невыносимою, и хоть и тяжело работать, но работа всё же сокращает время. Елисеевы, кажется, на меня рассердились и сторонятся. Дряннейшие казенные либералишки и расстроили даже мне нервы. Сами лезут и встречаются поминутно, а третируют меня, вроде как бы наблюдая осторожность: "не замараться бы об его ретроградство". Самолюбивейшие твари, особенно она, казенная книжка с либеральными правилами: "ах, что он говорит, ах, что он защищает"!.. Эти два (2) думают учить такого как я. Сюда приехала Лихачева (Лихачевой и Сувориной издания), была в Белграде из либерализма, нечто засушенное в либерализме и только и говорит, что о гуманном сострадании к сербам, но, кажется, сплетница. Узнав, что я фельетонов Суворина из Константинополя не читал с Петербурга, она предложила мне "Новое время", которое было при ней, и прислала его мне с своим сыном, 16-<летни>м подростком. Он тоже был в Белграде, и мне понравился. Я оставил его у себя на четверть часа и начал учить нелиберализму, причем ввернул, что семинаристы у нас многому повредили, не намекая ничуть на Елисеева. Вечером же, встретив их, увидал холодность и полагаю (по некоторым данным), что мальчик передал мой разговор матери, а та им. Очень рад буду не встречать их. Встречаясь с ними, я только расстраивал мои нервы.

До свидания, ангельчик мой, красавица моя, свет мой и надежда моя. Ты лучше и выше всех женщин; ни одна-то не стоит тебя. Мы сошлись по душе. Дай бог еще нам подольше прожить вместе. А что я буду чем дальше, тем больше тебя любить - это факт! Ну, до свидания, до близкого, кажется, слава богу. Но только как тяжело будет тянуться эта неделя.

Твой весь Ф. Достоевский.

Деток благословляю, перецелуй их.

Целую обе твои ножки и всё, всё. Часто очень тебя вижу во сне. Госпожа ты моя, а я тем счастлив.

(1) далее было: еще

(2) начато: а. гад<а> б. г<--->

638. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ 2(14) августа 1876. Эмс

Эмс. 2/14 августа. Понедельник/76.

Дорогая моя милочка Анечка, вчера получил твое письмецо от вторника 27 (пошло 28). Рад, что вы все здоровы, но ты (1) наколола палец, боюсь, чтоб не разболелось, как у меня 10 лет назад. Во всяком случае, с нарывом, должно быть, страдала. Сумела ли лечить-то? Насчет няньки я всё тех же мыслей, как и прежде, и не успокоюсь до тех пор, пока не будет няньки. Пойми, голубчик, что когда я приеду, то тебе втрое тяжелее будет ходить за детьми, да и нам будет это страх несподручно во всех отношениях. Ты говоришь, что дети ведут себя хорошо, но смотреть-то ведь все-таки за ними надо же. Хорошо, кабы ты взяла побольше ванн еще до моего приезда. Я всё в той же уверенности, что выеду в субботу, 7-го августа; так и готовлюсь. Надоело мне здесь, как каторга, несмотря на то, что дни стоят восхитительные, зато просто замучила удушающая невозможная жара. 26 градусов в тени, и это почти уже две недели. Поди, работай в такое время. Ты спрашиваешь насчет гаргаризации? Но ведь я об этом писал: не знаю, что будет, а полощу горло прилежно. Непременно что-нибудь будет, эмские воды действуют сильно. Если хочешь всю правду, то я склоняюсь к одному заключению, к тому именно, что курс мой должен быть в 6 недель, а не в 4. Здесь курс двух видов: в 4 и в 6. На одних довольно 4-х, другим мало, и им 6. Это здесь по старому, вековому опыту. Мне страшно помогли воды 3-го года, когда они совсем переродили меня. Тогда я лечился 5 недель и 5 дней. Прошлый же год я лечился всего 4 недели и 5 дней, и уже действие вод было не совсем такое. Если б возможно было пробыть и нынешний раз 6 недель, то, может быть, что-нибудь и вышло бы вроде 3-го года. Но ведь нет никакой возможности пробыть 6 недель ввиду "Дневника". К тому же утешаюсь, что всё это - лишь одно мое предположение. Иные лечутся всего 3 недели. Прошлая зима была очень тяжела погодой, а потому и чувствовал себя хуже, чем 3-го года. К тому же ощущаю, что питье вод сильно на меня действует, то есть нынешний год. В первую половину лечения обыкновенно расстраиваются нервы, снятся кошмары и проч.; это признак, что воды сильно подействовали. Никогда не было этого расстройства и таких кошмаров, как в этот раз. Стало быть, и думаю, что воды подействовали. Теперь у меня нервы здоровы, аппетит хороший, силы больше и проч. и проч. Об этом я писал уже.

Письма, присланные тобою (от корреспондентов), я не развертывал вовсе, некогда. Целый день занят, пишу и переписываю, а подвигается так медленно, как никогда. Приехав в Петербург, сдам в типографию, по расчету не более 1 листа и 4-х страниц. Значит, большую половину придется кончить и Ст<арой> Руссе. О содержании уж и не говорю, плох. Па этот счет я в очень дурном расположении духа. (2) А, впрочем, увидим. В Ст<арой> Руссе выгадаю себе minimum 10 дней работы, если только не будет припадка.