Олег Верещагин - Garaf

• Название: Garaf
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Фэнтези

ОТ АВТОРА

(содержит элементы ритуального проклятья святотатцам)

Итак, я не выдержал.

Сорвался.

Нарушил клятву, которую повторял… ммм… да, повторял двадцать четыре года, почти каждый раз, когда обдумывал новые и новые сюжет своих книг (которые начал писать класса со второго, беспощадно коверкая нравившиеся мне произведения!).

Страшную клятву…

Никогда не писать ничего о мире Джона Роналда Руэла Толкиена!

НИ! КОГ! ДА!

…Все знают, как твёрдо я соблюдал клятву. И в тяжкие, чёрные годы владычества графомана и плагиаторщика Перумова, чьи первые книги я сдуру купил в 95–м. И в ещё более тяжкие, хотя и не чёрные, а галлюцинаторно–розово–голубые годы тошнотного (увы — необходимого по профессии!) чтения опусов про добрых орков и пьяных эльфов (на тему: «Я там был, я всё видел, Профессор ошибался и всё было не так!»).

Я держался.

Я твёрдо не хотел осквернять страну, которая открылась однажды девятилетнему пацану на крыше сарая, где он, совершенно потрясённый, увидел перед собой мир (позже я узнал — значительно порезанный цензурой…) какого–то Толкиена, о котором я тогда ничего не знал толком, кроме того, что ТАКИХ книг я не читал ещё ни разу. Я принял Средиземье всё, целиком и мгновенно, чем поразил родителей (не нашедших в этой книге ничего интересного… впрочем, папа уже не первый год искал истину на дне стакана, а мама позже книгу всё–таки прочитала…), да и большинство друзей–приятелей (лишь позже, в подростковые годы, мне удалось совратить пару человек на те же тропы, которым и снова и снова отправлялся странствовать я (хорошо, что книги тогда издавали добротно!!!)…) Как же я жалел, что могу читать и перечитывать только ОДНУ часть…

Короче, я был верен той клятве, не желая пятнать Средиземье своими следами…

…Во всём виноват Пашка.

Я повторяю это снова — во всём виноват Пашка, и прошу зафиксировать это для будущих поколений — во всём виноват малолетний (14 лет на момент того разговора) засранец (я не откажусь от своих слов даже под пыткой) Павел Зубков.

Это поразительно начитанный и умный (даже по меркам моего детства, когда мальчишки читали в сто раз — без преувеличения — больше… да и умнее были значительно) мальчишка, которому я обязан кропотливой работой по перепечатке некоторых моих книг (и многочисленными опечатками в оных). Интересы Пашки в музыке и литературе до такой степени совпадали с моими, что я, поэкспериментировав, начал давать ему «потоком» всё, что читал и слушал сам…

…пока не споткнулся на Толкиене. Дж.Р.Р. Великом Профессоре.

А ведь я был уверен — уверен! — что книга Пашке понравится!!!

И добро бы он просто промолчал. Хотя бы из вежливости.

Белобрысый потомок русских, немцев и скандинавов (в его жилах течёт именно эта жуткая смесь), экс–беженец из Казахстана и пр. и др — короче, Павел Зубков не пожелал щадить моих чувств. Правда, конспективно — весной 2008 года, отдавая мне первый том — он сказал просто: «Фиг–ня!» — именно так, раздельно. Я так очумел, что решил, будто ослышался и через какое–то время поинтересовался, нести ли вторую книгу. В ответ на что получил недоумённый взгляд и почти ласковое, как будто обращённое к умалишённому, пояснение: «Олег Николаевич, но это же правда фигня…» Я повторил вопрос с угрозой в голосе: нести или нет?! Павел огрызнулся: «Нет!» На майке у него в тот момент был изображён наш тамбовский символ, и вообще он сам сильно напоминал собирающегося тяпнуть надоедливую руку молодого волка.

Я «отпал». Гнев бушевал в моей груди. Мне хотелось сказать то, что я никогда не говорил ни одному из своих подопечных — сакраментальное и очень обидное, но часто употребляемое многими моими коллегами: «Мал ещё рассуждать!» Но я удержался… Я ведь сам вызвал его на этот разговор.

Толкиен всё написал не так, потому что не так пишет Пехов. А как пишет Пехов — это и есть правильно. Эльфы, орки, гоблины и вообще. У Пехова — правильно, у Толкиена — нет.

Мне захотелось убить Пехова, которого я и раньше–то не любил. Но было уже поздно. Пашка получил сильнейшую дозу антитолкиеновской сыворотки — прочёл русского автора, пишущего фэнтэзи на западные темы. Причём автора совершенно не задумывающегося над категориями добра и зла, а просто гонящего острый сюжет. Смертельное и неотразимое блюдо даже для очень умного мальчишки, вовремя не прочитавшего Профессора.

Я был бессилен.

Спасать Пашку было поздно. Увы. И я решил отомстить. Совершенно недостойно отомстить четырнадцатилетнему подростку.

Я сделал Пашку Зубкова главным героем этой книги.

Всю тонкость моей мести вы поймёте позже…

…Хочу предупредить сразу — эта книга — книга правоверного толкиниста (хотя и не толкинутого). Любителям «смотреть на вещи с ТОЙ стороны» и вообще выискивать сложные объяснения простым вещам она покажется унылой и скучной, как Библия — завзятому атеисту. Те, кто захочет найти тут «новый подход, «оригинальное видение» или — не дай боги! — «революционные концепции» будут жестоко разочарованы. Всё очень традиционно. Во всём. От секса до политики.

Увы.

Но хочу предупредить так же, что, в отличие от «коренного» мира моя книга по изложению вовсе не эпична. Это не большое полотно величавого старинного гобелена, прекрасного и бесценного, с которым надо обращаться бережно (усердно пашущие толкиеновскую ниву об этом забывают…). Это — картина неореалиста–романтика, где видно, как конь роняет с губ пену, а из–под ногтей руки, сжимающей меч, выступает кровь…

И конечно же, эта книга не была бы моей книгой, не стань её главным героем «наш человек там». Такой, какой он есть. Мой любимый «герой с улицы».

Книга именно моя — о Добре и Зле, о выборе и страхе, о боли и любви… Ну и немножко всё–таки — см. строчку ниже.

Месть! Смерть!! И преисподняя!!!

Итак — от начала Третьей Эпохи прошло 1408 лет.

У нас же было лето 200… года.

---

Старательно сопя, гном аккуратно — и экономно, сволочь бородатая! — намазал свежий шов тёмной, щипучей и остро пахнущей дрянью из коробочки, которую тут же решительно убрал, как будто опасаясь, что люди потребуют ещё.

— Благодарю, почтенный гном, да удлиннится бесконечно твоя борода, — с некоторым сомнением воспользовался Гарав прочитанной в книге Пашкой благодарностью (он не понимал, как кому–то может нравиться бесконечно удлиняющаяся борода?!). Но, как ни странно, попал в цель — гном вспушил бороду рукой, его глазки довольно блеснули.

— Оруженосец вежлив, — признал он. Фередир издал неопределённый звук.

Эйнор между тем препирался с хозяином, все претензии которого сводились к обвинению: «Подставили!!!» В принципе, он был не так уж не прав — и успокоился только когда Эйнор сказал, что они спрячут трупы, уведут коней, а трактирщику сыпанул чуть ли не дюжину кастаров.

Этим пришлось заниматься часа два. Сын хозяина — мальчишка лет 10, который, в отличие от родителей, образ действий гостей совершенно одобрял — показал в трети лиги от деревни расщелину, помог — без малейшей брезгливости — перетаскать вастаков и тут же начал проситься с кардоланцами. Клятвенно обещая не быть обузой, служить, разжигать, варить, чистить и быть бесстрашным в бою. За всеми этими хлопотами — от малчьишки удалось отвязаться, только объяснив ему, что все сражения ещё впереди и смелые витязи понадобятся «на местах» — почтенный Фенодири тихо слинял, прихватив с собой всех лошадей вастаков (необычно для гнома) и их кошели. Умаявшиеся кардоланцы, обнаружившие это только по возвращении в трактир, ошалело помолчали, а потом начали хохотать.

— У нас это называется — жук, — заключил Гарав, садясь на постель.

— А у нас — разведчик, — Эйнор усмехнулся напоследок и стал раздёргивать перевязи. Фередир округлил глаза:

— Думаешь?!

— Уверен. Делает то же, что и мы делали. Скорей всего, выполняет волю этого старого скота Фрора из Мории.

— За что ты о нём так? — удивился Гарав. Эйнор поморщился:

— Морийские гномы — наши союзники и верные ненавистники зла, это правда. Но правда и то, что их Государь — старый скот, скряга и негодяй.

Больше рыцарь ничего объяснять не стал. Фередир между тем проверял мощный засов на прочной двери.

— Выходит, Руэта выступил в поход, — сказал он, возвращаясь к постели и садясь. — Куда, неужели на нас?!

— Скорей всего, — угрюмо согласился Эйнор. — В Зимру, утром — в Зимру, галопом… И вряд ли это один Руэта.

— Думаешь — и Чёрный Король тоже? — Фередир передёрнулся.

Эйнор молча кивнул.

* * *

Гарав проснулся задолго до рассвета.

Эйнор и Фередир спали — молча, только Фередир по своей всегдашней привычке улёгся на живот между рыцарем и младшим оруженосцем и сопел в подушку.

Гараву приснился залитый кровью двор и человек в седле — с чёрными с проседью волосами и насмешливым лицом — разрубающий другого человека за отказ предать.

Руэта Рудаурский.

Плечо дёргало, но это была боль уже заживающей раны — гном не обманул. Ох, ещё шёлк выдёргивать… Гарав поморщился в невидимый потолок. Вспомнил тот перевал, через который они проезжали вчера. «Завтра утром, с рассветом, по дороге с той стороны холмов проследует на юг Руэта, князь Рудаура…»

Дорога там одна. Через пару часов по ней поедет тот, кто ударил Фередира ногой в лицо… Тот, кто верно служит Ангмару…

Мальчишка бесшумно откинул свой край большущего одеяла и тихо спустил ноги с кровати.

* * *

Хсана он оставил внизу, у подножья холмов, где лежал густющий непроглядный туман. Но, когда он поднялся вверх, там было чисто и почти светло — солнце готовилось взойти.

Перевал с холма был как на ладони. В четверти километра.

Мальчишка стал искать место для засидки…

…Гарав ждал.

Двести пятьдесят метров — хорошее расстояние для прицельного выстрела и из огнестрельного оружия. Он покосился на лежащий рядом арбалет, осторожно потрогал — нет, скорей погладил — тетиву и лук, в которых ощутимо жила под пальцами тугая страшная мощь.

— Не подведи, — пробормотал он. — Только не подведи.

Мальчишка хорошо понимал, что четверть километра для его арбалета — это много, очень много. И дело даже не в расстоянии в первую очередь. Просто те 150 килограммов усилия, которые даст его дуга, на таком расстоянии не позволят пробить даже прочную кожаную кирасу. Значит, надо бить в лицо.

Только в лицо.
Всё, что осталось — пропасть и крик…
Кто дотянулся — будет убит.
Крылья стальные. Бег от себя.
Вот и взошла восьмая луна!

Гарав положил щёку на руки, скрещенные на прикладе арбалета. И стал думать про Мэлет — мысли были светлыми и пустыми, как прозрачная вода в тихой речке в ясный солнечный день. Других мыслей ему сейчас не хотелось…

…Кавалькада под яркими знамёнами начала переваливать через седловину холма с первыми лучами солнца. Впереди скакал всадник в пронзительно–зелёном плаще.

Руэта.

Гарав лёг удобней. Как можно удобней. Уперся ногой в заранее присмотренный камень и положил арбалет между заранее приготовленными камнями.

Что охраняет камень наших лиц?
Зачем звезда с росой полночной спорят,
Рождая ожиданье для убийц
И время пасть в обойме для героя?..

Не было ни волнения, ни азарта, ни страха, ни ощущения того, что делаешь историю. Взрослые люди и нелюди долго забавлялись с мальчиком, с его душой, с его мозгом, с его телом и вот — всё сделано, он не боится, не жалеет и не ждёт.

Говори, говори, моё счастье…
Говори, задыхаясь от боли…
Серебристым рассветом однажды
Я тебя обесчестил любовью…

Мэлет.

Они все идут убить её, виденную один раз, любимую навсегда…

Отдавай, отдавай моё счастье -
Жар раскатистым ядом по венам…
Так у нас получается часто -
Изменённый — всегда неизменный…*

В мыслях Пашки звучат отрывки из песен группы «Джэм».

Этого достаточно.

Руэта остановил коня и поднял руку. Ну конечно. Все они делают историю и обязаны говорить красивые слова, которые запишут в летописях и которые будут с восторгом повторять в школах через тысячу лет наивные юные идиоты, которые не знают, например, как пахнет то, что вываливается из распотрошённого человека и как люди собирают это обратно в живот… Там будет написано, как появился великий Рудаур, страна отваги, родина свободных, отчизна верных.

Ни слова не будет сказано о рассечённом мечом человеке, который отказался предать клятву. О том, как пытали Фередира и как выламывали душу кричащему от ужаса мальчику по имени Пашка…

…Ну нет, князь Руэта.

Ну нет, король Ангмар…

…Гарав поймал «на мушку» еле различимый овал лица. Чуточку поправил прицел — на таком расстоянии стрела неизбежно снизится, и уже немало… вот так должно хватить. Сделал вдох. Выдох.

И выстрелил.

Две секунды Гарав оставался неподвижным, как камни, среди которых лежал. А потом… потом он увидел, как всадник сделал короткое движение рукой — и начал валиться из седла на конский круп…

…Болт с гранёным бронебойным наконечником попал Руэте Рудаурскому в левый глаз.

Вождь холмовиков и самозваный князь Рудаура умер ещё до того, как начал заваливаться на спину.

Мгновенно.

А Гарава — Гарава спасло то, что никто из окружавших Руэту телохранителей не мог даже предположить, что прицельный выстрел из арбалета сделан за две с половиной сотни ярдов. На гряду холмов за деревьями никому просто не пришло в голову посмотреть.

Потому что он и не думал никуда бежать. Он сел, осторожно положил арбалет на колени. Покачал головой и закрыл глаза.

* * *

Руки Эйнора не легли Гараву на плечи — нет, вцепились, как стальные штурмовые крючья в обрез стены.

— Ты застрелил Руэту из арбалета?! — бешено спросил нуменорец, подтягивая оруженосца ближе к засветившимся гневом глазам. Гарав кивнул, не пытаясь сопротивляться. — Без всякой чести?!

— Какой чести ему надо? — процедил мальчишка. Он не был испуган, скорей подкатило туповатое равнодушие. — Получил, на что давно нарывался…

«Нарывался» Гарав сказал по–русски. Эйнор тряхнул оруженосца, как старый плащ:

— Не смей говорить непонятно!

— Ты же всё равно не помёшь, — Гарав вернулся к адунайку. — Даже если я буду говорить на этом языке, рыцарь Эйнор… Ты не видел, как он зарубил людей, не хотевших изменить присяге. Только за это. Какой чести он ждал? Я сделал то, что сделал. И рассказал тебе, и это правда — ты можешь поехать туда и послушать, как там воют по этой сволочи… И я рад тому, что сделал. Можешь меня высечь, отослать прочь, убить; наконец — опозорить своим словом на весь Север… Руэты больше нет. Как нет во мне раскаянья к содеянному.