Эвальд Ильенков - Диалектическая логика. Очерки истории и теории

• Название: Диалектическая логика. Очерки истории и теории
• Автор: Эвальд Ильенков
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Философия
• Год: 1984

Ильенков Э. В.

И45 Диалектическая логика. Очерки истории и теории. Москва, Политиздат, 1974. 271 с.

Одной из важнейших задач советских философов по-прежнему остается завещанная В.И. Лениным разработка систематически развернутого изложения диалектики как логики и теории познания современного материализма. Определенным вкладом в решение этой проблемы явится новая книга доктора философских наук Э.В. Ильенкова. В ней излагаются результаты многолетних исследований автора в области истории формирования диалектической логики, рассматриваются существенные стороны марксистско-ленинской теории диалектики. Как и другие работы автора, книгу отличает содержательный анализ и доступное изложение самых сложных проблем философии.

Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся проблемами философии.

*   *   *

Ильенков Эвальд Васильевич

Диалектическая логика

Очерки истории и теории

Заведующий редакцией А.И. Могилев

Редакторы Э.В. Безчеревных и В.П. Копп

Младшие редакторы Ж.П. Крючкова и

Е.С. Молчанова

Художник Г.Е. Валетов

Художественный редактор Г.Ф. Семиреченко

Технический редактор Л.А. Даиилочкина

Сдано в набор 31 октября 1973 г. Подписано в печать

12 марта 1974 г. Формат 84 X 108 ¹/₃₂. Бумага типографская № 1. Условн. печ. л. 14,28. Учетно-изд. л. 13,62.

Тираж 38 тыс. экз. A00076. Заказ № 2975. Цена 99 коп.

Политиздат. Москва, А-47, Миусская пл., 7.

Ордена Ленина типография «Красный пролетарий».

Москва, Краснопролетарская, 16.

---

Но именно поэтому в состав ее размышлений, естественно, попадает и все то, что впоследствии составит ее специальный предмет, то, что останется на ее долю, когда она, как король Лир, раздаст по кускам своё царство своим дочерям "положительным наукам": исследование универсальных закономерностей, в рамках которых существует и изменяется как "бытие", так и "мышление", как постигаемый космос, так и постигающая его душа.

Весьма характерно, что самое наличие таких законов, одинаково управляющих и космосом и "душой", для мыслителей того времени являлось чем-то само собой разумеющимся, столь же самоочевидным, как и существование окружающего мира.

На первый взгляд может показаться, что философия тогда вообще не касалась тех вопросов, которые впоследствии составят ее специальный предмет, и прежде всего вопроса об отношении "мышления к бытию", духа – к материи, сознания к действительности, идеального – к реальному. Но это лишь на первый взгляд.

Дело в том, что философия той эпохи не просто исследовала внешний мир, хотя, выступая как теоретическое мышление вообще, она действительно его исследовала, но делала это в ходе критического преодоления религиозно-мифологического миропонимания, в процессе полемики с ним, т.е. постоянно сопоставляя между собой две четко разграниченные друг с другом сферы: с одной стороны, внешний мир, каким она сама начинала его осознавать, а с другой стороны, мир, каким он был представлен в наличном, т.е. религиозно-мифологическом, сознании. Более того, ее собственные воззрения формировались именно как антитезы опровергаемых ею представлений.

Первый шаг философии – это именно критическое уразумение действительного отношения мира наличного сознания и воли к миру независимой от них реальности: к космосу, к природе, к "бытию".

В форме философии человек поэтому впервые начинает критически, как бы со стороны, наблюдать свою собственную деятельность по построению образов действительности, самый процесс осознания фактов, вокруг которых возникает спор. Философия, рождающаяся как орган критического отношения к любому высказанному мнению, с самого начала оказывается вынужденной искать путь к истине через рассмотрение противоречащих друг другу представлений. Иными словами, предметом специального рассмотрения оказываются все те общие представления и понятия, на которые опираются сталкивающиеся мнения. Предметом мышления выступает здесь не только "внешний мир" как таковой, но и сам способ его теоретического освоения, "мышление о самом мышлении", диалектически-противоречивое единство того и другого, отношение мышления к внешнему миру.

Развитие философии осуществляется в процессе выявления и разрешения противоречий теоретической мысли, ее отношения к своему предмету – природному и социальному бытию человека. Именно на данном пути история теоретической мысли подготовила почву для Аристотеля, этой подлинной вершины античной философии.

Если "греческая философия наметила все... те области знания, из коих должна сложиться теория познания и диалектика"[1], то система Аристотеля – первая в своем роде сознательно проведенная попытка создать энциклопедическую сводку всей совокупности теоретических знаний. Первая попытка дать органический синтез всех предшествующих принципов оказалась в Греции и последней, она довела до полной четкости выражения внутреннюю несовместимость материализма и идеализма, диалектики и метафизики как принципов решения основной проблемы философской науки.

Поэтому не случайно учение Аристотеля послужило общим теоретическим истоком для нескольких, впоследствии принципиально разошедшихся направлений в философии. По той же причине каждая из сталкивающихся точек зрения на логику и на отношение логики к "онтологии" всегда имеет основания рассматривать учение Аристотеля как неразвитый прообраз самой себя, а его автора – как своего сторонника и прародителя. Каждая из точек зрения на эти вещи усматривает в системе Аристотеля в качестве "существенного" и "интересного" то, что в тенденции ведет к ней самой, а то, что ведет к противоположной точке зрения, расценивает как исторически отпавшую "шелуху"...

Так, известная – формальная – традиция в логике прямо считает Аристотеля отцом логики – а на самом деле лишь одного вполне определенного направления в учении о мышлении. С другой стороны, Аристотель есть столь же несомненный "отец" того направления в этой науке, которое приводит к гегелевскому пониманию логики как учения о всеобщих формах всего существующего, т.е. того направления, которое, согласно неоднократным свидетельствам классиков марксизма-ленинизма, послужило отправной точкой для диалектико-материалистического понимания логики.

У самого Аристотеля нигде и никогда не употребляется термин "логика" в том значении, которое ему было придано позже. И это отнюдь не терминологическая деталь. Дело в том, что в его концепции вообще нет места каким-то особым "формам мышления", которые представляли бы собой нечто отличное, с одной стороны, от всеобщих форм всего сущего, а с другой – от форм словесного выражения этого "сущего".

Принцип соответствия речи вещам – это основной принцип учения Аристотеля о "силлогизмах", изложенного в "Аналитиках", источник "ошибочных силлогизмов" он усматривает в несоблюдении этого требования. Если говорить о действительном составе аристотелевского учения о мышлении (о его логике в подлинном смысле слова), то оно отнюдь не сводится к учению о схемах связи терминов в высказывающей речи, в силлогических фигурах. Эти фигуры сами по себе, как чистые схемы связи терминов, имеют для него значение лишь риторических фигур. Все его исследовательское внимание направлено на выяснение тех условий, при которых эти схемы речи оказываются формами движения действительного "аналитического", "аподиктического" знания и доказательства, соответствующего вещам.

В мистифицированной форме Аристотель осуществляет не что иное, как исследование законов развития всей предшествующей ему духовной культуры греков, исследование тех коллизий и противоречий, в развертывании и разрешении которых и совершается всегда процесс теоретического познания действительности.

С этой точки зрения становится понятным известное ленинское замечание по поводу действительной ценности аристотелевской логики: "Логика Аристотеля есть запрос, искание, подход к логике Гегеля, – а из нее, из логики Аристотеля (который всюду, на каждом шагу ставит вопрос именно о диалектике), сделали мертвую схоластику, выбросив все поиски, колебания, приемы постановки вопросов"[2].

И все же логика Аристотеля была только подходом к логике диалектической, ибо в учении выдающегося античного мыслителя действительно переплетаются не только различные, но и прямо взаимоисключающие точки зрения на мышление, на его формы, на отношение мышления к объективной реальности. Материалистический взгляд на отношение форм мышления к формам вещей у него то и дело уступает место идеалистическому взгляду на "разум" как на деятельность, направленную только на самое себя, онтологическое толкование форм мышления смешивается с формально-синтаксическим и даже грамматическим их пониманием, мышление рассматривается с точки зрения то его предметной истинности, то его чисто психологической формы и т.д. и т.п.

Термин "логика" применительно к науке о мышлении впервые был введен стоиками, выделившими под этим названием лишь ту часть действительного учения Аристотеля, которая согласовалась с их собственными представлениями о природе мышления. Само название "логика" производилось ими от греческого термина "логос" (который буквально означает "слово"), а указанная наука сближалась по предмету с грамматикой и риторикой. Средневековая схоластика, окончательно оформившая и узаконившая эту традицию, как раз и превратила логику в простой инструмент ("органон") ведения словесных диспутов, в орудие истолкования текстов "священного писания", в чисто формальный аппарат. В результате оказалось дискредитированным не только официальное толкование логики, но даже и самое ее название. Выхолощенная "аристотелевская логика" поэтому и утратила кредит в глазах всех выдающихся естествоиспытателей и философов нового времени. По той же причине большинство философов XVI-XVIII веков вообще избегает употреблять термин "логика" в качестве названия науки о мышлении, об интеллекте, о разуме. Это название даже не фигурирует в заглавиях выдающихся сочинений о мышлении. Достаточно напомнить "Рассуждение о методе", "Трактат об усовершенствовании интеллекта", "Разыскание истины", "Опыт о человеческом разуме", "Новые опыты о человеческом разуме" и т.д. и т.п.

Признание непригодности официальной, схоластически-формальной версии логики в качестве "органона" действительного мышления, развития научного знания – лейтмотив всей передовой философской мысли того времени. "Логика, которой теперь пользуются, скорее служит укреплению и сохранению заблуждений, имеющих своё основание в общепринятых понятиях, чем отысканию истины. Поэтому она более вредна, чем полезна"[3], – констатирует Фрэнсис Бэкон. "...В логике ее силлогизмы и большая часть других ее наставлений скорее помогают объяснять другим то, что нам известно, или даже, как в искусстве Луллия, бестолково рассуждать о том, чего не знаешь, вместо того чтобы изучать это"[4], – вторит ему Декарт. Локк полагает, что "силлогизм в лучшем случае есть лишь искусство вести борьбу при помощи того небольшого знания, какое есть у нас, не прибавляя к нему ничего"[5].