Йозеф Ратцингер - Иисус из Назарета

• Название: Иисус из Назарета
• Автор: Йозеф Ратцингер
• Жанр: Религия
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-395-00330-0

В своей первой написанной в сапе понтифика книге Йозеф Ратцингер (Папа Бенедикт XVI) подводит своеобразный итог многолетним трудам, в центре которых неизменно оказывается главный вопрос — постижение истинного значения Иисуса Христа. Книга, работа над которой началась в 2003 году, адресована не только ученым-богословам и церковнослужителям, но всему христианскому миру. Автор, убежденный противник популистских истолкований и псевдоисторических реконструкций образа Христа, стремится открыть читателям «своего» Иисуса и через параллели с современностью приблизить Его к нам. «Иисус из Назарета» представляет собой первую часть задуманного объемного труда и охватывает период от Крещения в Иордане до Преображения.

---

Отцы Церкви, предлагающие расширительное и, признаться, несколько произвольное толкование символики цифр, рассматривают число «сорок» как вселенское число, как число чисел этого мира: четыре стороны света заключают в себе весь мир целиком, а десять — число заповедей. Вселенское число, помноженное на число заповедей, становится, таким образом, символическим знаком всей истории этого мира. Иисус словно бы еще раз проживает Исход Израиля и одновременно проживает все блуждания и искания истории; сорок дней поста охватывают всю драму истории, которую Иисус принимает на Себя и несет до конца на Своих плечах.

«Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами» (Мф 4:3) — так звучит первое искушение. «Если Ты Сын Божий…» — эти слова мы снова услышим от насмешников у подножия Креста: «Если Ты Сын Божий, сойди с креста» (Мф 27:40). Вспомним Книгу Премудрости Соломона, в которой предсказывается подобное развитие событий: «Если этот праведник есть сын Божий, то Бог защитит его…» (Прем 2:18). Насмешка и искушение здесь сливаются в единое целое: Христос должен доказать правомерность своих притязаний, дабы Ему поверили. Это требование проходит через всю историю жизненного пути Иисуса: Ему то и дело выказывается недоверие и говорится, что Он недостаточно представил доказательств и должен все-таки явить великое чудо, которое развеет всякое сомнение, всякое подозрение и со всею очевидностью покажет каждому, что Он Тот, за Кого Себя выдает.

Это требование, надо сказать, мы предъявляем Богу и Христу, равно как и Христовой Церкви, на протяжении всей нашей истории: если Ты, Бог, существуешь — яви Себя. Выйди из Своего заоблачного укрытия и предстань перед нами со всею непреложностью, которая нам потребна. И если Ты, Христос, действительно Сын Божий, а нс один из тех просветленных, что время от времени возникают в нашей истории, тогда Ты должен показать нам это с большей ясностью, чем до сих пор. Тогда Ты должен придать Своей Церкви, коли ей суждено быть воистину Твоей Церковью, более внятные очертания, чем те, которые она являет сейчас.

К этой теме мы еще вернемся, когда будем говорить о втором искушении, поскольку это его центральный момент. Доказательство Божественной сущности, которого требует искуситель при первом искушении, состоит в том, чтобы превратить камни пустыни в хлеб. В первую очередь речь идет об утолении голода самого Иисуса — так видел это Лука: «Вели этому камню сделаться хлебом» (Лк 4:3). Матфей, однако, понимает искушение более широко, так, как оно понималось уже во времена земной жизни Иисуса и как оно интерпретировалось в дальнейшем на протяжении всей истории.

Что может быть более трагичным, более несовместным с верой в доброго Бога и с верой в Спасителя человечества, чем голод людской? Не должен ли Спаситель явить перед миром и миру первое доказательство Своего бытия, дав людям хлеб и положив конец голоду? Во время скитаний по пустыне Бог насытил народ Израилев хлебом с неба, манной небесной. В этом можно было узреть знак наступления мессианских времен: так разве не должен Спаситель мира явить Свою спасительную силу в том, чтобы всех накормить? Разве избавление мира от голода и, шире, решение социальных проблем вообще не есть первое и главное дело Спасителя? Разве вправе кто-либо называться Спасителем, если он не в состоянии справиться с такой задачей? Не случайно именно это, по вполне понятным причинам, оказалось в центре марксистской программы спасения человечества: обещание сделать все для того, чтобы покончить с голодом на земле и превратить, так сказать, пустыню в житницу…

«Если Ты Сын Божий…» — эти слова звучат как вызов. Не должны ли мы то же самое сказать Церкви: если ты претендуешь на то, чтобы быть Церковью Божией, то позаботься в первую очередь о хлебе на земле, все остальное приложится. На это трудно что-нибудь возразить, и прежде всего потому, что нельзя не услышать крика голодающих, он проникает и должен проникать в наши души. Ответ Иисуса невозможно понять, если рассматривать его только в контексте истории искушения. Тема хлеба проходит через все Евангелие и потому должна рассматриваться в широком контексте.

В жизни Иисуса есть еще два значительных эпизода, связанных с хлебом. Первый из них — это насыщение толпы, последовавшей за Господом в Его уединение. Отчего здесь происходит то, что еще недавно было отвергнуто как соблазн? Люди пришли, чтобы услышать Слово Божие, и ради этого оставили все. Они открыли сердце Богу и друг другу — и потому им дается хлеб. Это чудесное событие включает в себя, таким образом, три важных момента: предшествовавшее ему искание Бога, искание Его Слова и истинного водительства для всей жизни, далее — испрашивание хлеба у Бога и, наконец, готовность поделиться. Послушание Богу становится жизнью с Богом и ведет от веры к любви, к способности видеть ближнего. Иисус не остается равнодушным к голоду людей, к их телесным нуждам, но помещает это в правильную систему ценностей, расставляя все по своим местам.

История насыщения толпы предвосхищает и подготавливает центральное событие, связанное с темой хлеба: речь идет о Тайной вечере, которая претворится затем в церковное таинство Евхаристии и непреходящее чудо, творимое Иисусом. Иисус Сам уподобляется пшеничному зерну, которое умирает, чтобы дать потом обильные всходы (Ин 12:24). Он Сам стал для нас хлебом, и это умножение хлеба продолжается и будет продолжаться до окончания времен. Все это позволяет понять слова Иисуса, которые Он заимствует из Ветхого Завета (Втор 8:3), дабы отвести искушение: «Не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф 4:4). В связи с этим уместно вспомнить слова немецкого иезуита Альфреда Дельпа, казненного национал-социалистами: «Хлеб важен, но свобода важнее. Еще важнее, однако, несломленная верность и неподкупное служение Богу».[13]

Там, где пренебрегают этим порядком вещей, там, где все переворачивается с ног на голову, там не остается больше места для справедливости и никто не заботится о страждущих, более того, именно там происходят потрясения и перевороты, затрагивающие в первую очередь как раз область материальных благ. Там, где Бог рассматривается как нечто вторичное, как то, что можно временно или даже навсегда отодвинуть в сторону ради более важных вещей, там эти самые вещи, казавшиеся более важными, оборачиваются ничем. Доказательством тому, причем не единственным, служит провал марксистского эксперимента.

Помощь Запада развивающимся странам, основывающаяся на сугубо материально-технических принципах и гордыне всезнайства, эта помощь не только предала Бога забвению, но и оттеснила от Него человека, что и повлекло за собою превращение третьего мира в тот самый третий мир, каким мы его видим сегодня. Такая помощь отодвинула в сторону сложившиеся религиозные, нравственные и социальные структуры и насадила на пустом месте техницистский менталитет. Она притязала на то, чтобы обратить камни в хлеб, но в действительности просто выдавала камни за хлеб. Речь идет о главенстве Бога. О том, чтобы признать Его как реальность — реальность, без которой ни в чем никогда не будет добра. История не может регулироваться одними только материальными принципами, вне Бога. Если в сердце человека нет добра, то и в мире не может быть добра. Доброта же сердца может исходить лишь от Того, Кто Сам есть доброта, Кто Сам есть добро.

Можно, конечно, спросить, отчего Бог не создал такого мира, в котором Его присутствие ощущалось бы более явно; отчего Христос не оставил по Себе такого знака Своего присутствия, который убеждал бы всех и каждого. Сие есть тайна Бога и человека, в которую нам не дано проникнуть. Мы живем в таком мире, где Бог не имеет зримых, осязаемых очертаний, но может искаться и находиться движением сердца, на пути «исхода из Египта». Живя в этом мире, нельзя поддаваться обману ложных философий и нужно понимать, что мы живем не одним только хлебом, но прежде всего послушанием Слову Божию. Там, где жизнь подчиняется этому правилу, там и только там появляются и умственные силы, способные всех обеспечить хлебом.

Обратимся теперь ко второму искушению Иисуса, которое имеет для нас крайне важное значение и которое одновременно является, пожалуй, самым трудным для осмысления. Искушение следует понимать как нечто вроде видения, отражающего некую реальность — реальность опасности, которой подвергается человек и дело Иисуса. В первую очередь здесь обращает на себя внимание один момент. Сатана цитирует Священное Писание, чтобы заманить Иисуса в свою ловушку. Он цитирует Псалом 90, в котором говорится о том, что Бог дарует верующему Свою защиту: «Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на путях твоих. На руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею» (Пс 90:11–12). Эти слова приобретают еще большую значимость оттого, что произносятся они в святом городе, в священном месте. Псалом 90 в самом деле напрямую связан с храмом; молящийся надеется обрести защиту в храме, ибо обитель Божия — то место, в котором заведомо можно рассчитывать на Божественное покровительство. Где более надежно может чувствовать себя тот, кто верует в Бога, как не в священных пределах храма? (См. подробнее: Gnilka, 88 f.).[14] Сатана выказывает себя знатоком Священного Писания, который может точно процитировать псалом; весь разговор, связанный со вторым искушением, звучит как спор двух ученых — сатана здесь предстает богословом, замечает по этому поводу Иоахим Гнилка.