Иван Шевцов - Набат

• Название: Набат
• Автор: Иван Шевцов
• Издательство: Современник
• Жанр: О войне
• Год: 1975

Книги знаменитого писателя Ивана Шевцова популярны у читателей свыше сорока лет. О его романах шли яростные споры не только дома, на кухне, но и в печати. Книги Шевцова никого не оставляют равнодушными, потому что в них всегда присутствует острый сюжет, яркие сильные характеры, а самое главное - то, чем живут его герои, волнует всех именно сейчас, сегодня.

В новом остросюжетном романе "Набат" Иван Шевцов рассказывает о работе наших разведчиков за рубежом, о том, как иностранные разведки, используя высших руководителей КПСС, готовили почву для развала СССР, что им в конце концов и удалось сделать. Иван Шевцов сам бывший полковник КГБ и очень хорошо знает то, о чем пишет в романе.

---

- А после Симонталя куда мы?..

Савич понимал его нетерпение и тревогу, ответил загадочно и подмигнув:

- У доктора Симонталя, как мне кажется, для вас есть сюрприз.

Именно тогда Куницкого стукнула леденящая душу мысль: у этого Симонталя есть та страшная фотография, заснятая гестаповцами во дворе беловирской тюрьмы, и Симонталь отдаст его в руки правосудия. "Из огня да в полымя", - с ужасом вспомнил он русскую пословицу.

Симонталь принял его в своей штаб-квартире восторженно и порывисто, поздравил с благополучным прибытием за "железный занавес" и, вобрав в плечи лысую, похожую на кокосовый орех голову, прощупывал Куницкого прищуренными недоверчиво-колючими глазками. Куницкому казалось, что Симонталь пытается проникнуть к нему в душу, но не открыто и прямо, как тот, на портрете Тициана, а коварно-воровски, с черного хода. Вытянутые тонкие губы, острый нос, острый подбородок и все лицо, тоже острое, в этом "легендарном докторе" напоминали Куницкому крысу, тварь хитрую и жестокую. И даже вкрадчиво-елейный голос Симонталя не мог поколебать это впечатление, и Куницкий с напряженным волнением и страхом ждал от Симонталя сюрприза, о котором ему сказал Савич.

- Нам известно, что фашисты убили ваших родителей и сестру, - начал Симонталь, ощупывая вкрадчивым взглядом Куницкого. - Наш девиз - месть. Ни один палач не должен уйти от возмездия. Мы надеемся на вашу помощь.

- Это мой долг, - сорвалось у Куницкого на пафосе. Этот внезапный порыв граничил с угодливостью.

- Долг перед нашим многострадальным народом, - уточнил Симонталь. И, не говоря больше ни слова, он подал Куницкому письмо от его дядюшки, проживающего в США, в котором преуспевающий бизнесмен приглашал любимого племянника за океан. Когда Куницкий прочитал теплые трогательные строки бывшего беловирского домовладельца и торговца пушниной, у него отлегло от сердца. И Симонталь ему теперь виделся другим: обаятельным, дальновидным, трезвым, практического склада ума, - он внушал уважение. А между тем Симонталь не преминул напомнить, что дядюшку разыскала его контора, то есть Бюро еврейской документации, и тут же намекнул, что именно эта контора помогла Куницкому приехать в Австрию. Потом он широким жестом подал Куницкому конверт, в котором были доллары и западногерманские марки, сказав тепло и участливо:

- Это вам на первый случай. Пригодятся. Мы помогаем своим людям и рассчитываем на взаимность. Устроитесь, разбогатеете и тогда возвратите долг.

Улыбка иезуита исказила крысиное лицо Симонталя, а плутовские глазки оставались по-прежнему невозмутимыми и недоверчиво-холодными.

В сознании Куницкого образ благодетеля дробился, рассыпался на части. Цельного впечатления не получалось. "Сложный", - подумал о Симонтале Куницкий.

Но на этом прием не окончился. Вошедший в кабинет человек доложил, что прибыли гости из Мюнхена, и Симонталь, быстро и многозначительно посмотрев на Савича, затем на Куницкого, распорядился:

- Пригласи и позаботься… - И уже в сторону Куницкого: - Кстати, познакомитесь, это представители научного центра из Мюнхена, ваши коллеги. Узнали, что вы у нас, и вот поспешили встретиться у меня. Я сначала им отказал, но они были слишком настойчивы. - Симонталь развел руками, как бы прося прощения, что не согласовал эту встречу с Куницким.

Вошли двое, элегантно одетые. Один, тот, что шел впереди, невысокий, костистый, с овальным выразительным лицом; второй - верзила, розоволицый, с мясистым носом и густыми бровями. Дружески поздоровались с Симонталем и Савичем. Невысокий, подвижный, с решительным и холодным взглядом нацелился на Куницкого, и тогда Симонталь отрекомендовал Куницкого, но гостей не представил. Впрочем, как понял Куницкий, это была формальность: вошедшие хорошо его знали, а он догадывался, что это и есть его хозяева. Подали виски, коньяк и кофе. Все пятеро уселись за круглым столиком. Началась беседа, в которой принимали участие лишь Куницкий и один из гостей - тот, невысокий, подвижный, с быстрыми глазами и светской улыбкой. Он просил Куницкого подробней рассказать о Валярчуке, дать ему исчерпывающую характеристику, надежный ли он человек и будет ли продолжать работу Куницкого. Под работой подразумевалась шпионская деятельность. Куницкий заверил, что все будет в порядке, но гость перебил его вопросом: откуда Куницкий узнал о темном пятне в биографии Валярчука? Пришлось рассказать. И тогда его попросили дать подробную характеристику Музы Григорьевны, Верочки и даже Елизаветы Ильиничны. Дело касалось интимных отношений, и Куницкому был неприятен этот разговор, но он не мог, не посмел уклониться и рассказывал. Настойчивый и властный собеседник подавлял в нем волю, не на миг не сводя с Куницкого жесткого, надменного взгляда, и взгляд этот не обещал ничего хорошего. В то же время с каждой минутой в Куницком зрела и укреплялась мысль, что он уже прежде где-то встречал этого человека, с его холодной неестественной улыбкой и металлическим оттенком в голосе. Куницкий напрягал память и открыто смотрел в лицо собеседнику, отвечая на его неделикатные вопросы. И когда ему был задан вопрос о Ядвиге Стефановне Слугаревой, Куницкий вдруг вспомнил своего настырного собеседника и побледнел.

Слова застыли, язык не поворачивался, и он не в силах был открыть рта. Очевидно, и собеседник понял причину такого внезапного паралича Куницкого и попытался разрядить напряжение, сказав с ободряющей приятельской улыбочкой:

- А ведь мы с вами старые знакомые, пан Куницкий. Я спас вам жизнь, можно сказать, вырвал вас из хищных когтей оберфюрера Шлегеля. Поверьте, мне это нелегко было сделать, вы не знаете, чего мне это стоило. Но оставим прошлое и обратимся к будущему.

- Я ничего не понимаю, - наконец выдавил из себя Куницкий, отчаянно и вопрошающе глядя на Симонталя, точно ища в нем защиты от этого страшного человека, который преследовал его, как ночной кошмар. Симонталь не откликнулся, он, нахохлившись, поглаживал свой голый череп и делал вид, что не понимает реплики Куницкого, на бледном лице которого и в выпуклых тоскливых глазах отражались сомнение, недоумение и обида. - Вы - капитан Штейнман, - сказал Куницкий, уже обращаясь к собеседнику, отрывисто, с усилием, и покраснел.

- Подполковник Штейнман, ваш шеф, пан Куницкий, - язвительно и вызывающе подтвердил собеседник, - и давайте оставим разные иллюзии и сантименты и будем считаться с реальностью.

Куницкий отчужденно насупился: появление нацистского палача Штейнмана здесь, в такой обстановке и в такой роли, казалось невероятным, неправдоподобным, похожим на дурной сон. "А не снится ли все это мне?" - подумал он, но реплика Симонталя вернула его к действительности:

- Господин Штейнман прав: не время сейчас выяснять отношения перед лицом общего врага. Наш враг - враг всех людей свободного мира, всех, кому дорога свобода, демократия и цивилизация, - коммунисты, и прежде всего Советский Союз и его восточноевропейские сателлиты… - высказался "охотник за фашистами", злобно блестя подслеповатыми глазами. Остроносое лицо его вытянулось в пространство, а гнусавый голос звучал вкрадчиво и сердито.

"Главный враг Симонталя - коммунисты и Советский Союз, - мысленно повторил Куницкий, - то есть та сила, которая разгромила фашизм и спасла цивилизацию, Симонталь охотится за фашистами, а главным врагом считает коммунистов. Где логика?" Но Штейнман не дал ему размышлять.

- Скажите, пан Куницкий, мы могли бы, с вашей помощью, разумеется, привлечь к сотрудничеству фрау Ядвигу Слугареву?

Подобная мысль никогда ему и в голову не приходила, и, прежде чем ответить, Куницкий усмехнулся, не глядя на Штейнмана, усмехнулся иронически и с некоторым злорадством.

Мысль Штейнмана была слишком дерзкой: вовлечь в шпионскую деятельность против СССР жену советского разведчика, и мысль эту Куницкий считал фантастикой, несбыточной мечтой иллюзиониста, плохо знающего реальность. В то же время эта мысль возбудила в Куницком живой интерес, связанный с неприязнью к Слугареву, подогревала в нем все еще живущую мстительность, и он ответил неопределенно:

- В успехе не уверен, но попытаться можно.

Ответ его явно не понравился Штейнману, холодное лицо его скривилось так, словно Куницкий сказал что-то неприличное.

- Пытаться можно тогда, когда уверен в успехе, - язвительно воскликнул Штейнман. - Подумайте, что конкретно можно предпринять. Мы согласились на ваш приезд на Запад при одном условии, что вы найдете себе замену. Предложенная вами кандидатура директора института еще проблематична. Мы не уверены, что этот человек уступит шантажу и согласится с нами сотрудничать. Значит, наше условие вами не выполнено. За вами должок, пан Куницкий, - чеканно закончил Штейнман.

И тогда в разговор решил вмешаться Симонталь.

- Я не посвящен в ваши дела, господа, - фарисейски заговорил он, ни на кого не глядя, лишь покачивая сплюснутой головой, - но считаю, что прежде всего пан Куницкий должен повидаться со своими родственниками, навестить дядюшку, определиться, а потом уже рассчитываться с долгами. Пан Куницкий крупный ученый, и, несомненно, его знания и опыт будут по достоинству оценены в свободном мире и пойдут на пользу прогрессу и цивилизации.