Александр Зонин - Морское братство

• Название: Морское братство
• Автор: Александр Зонин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1975

В данной повести говориться о взаимоотношениях, службе моряков Северного флота в годы Великой отечественной войны, об операции по разгрому вражеского конвоя в Варангер-фиорде…

---

Вытянувшись на носках, Сенцов добрался рукой — указка оставалась у контр-адмирала — к дуге, какую описывал англо-американский конвой, и убежденно пояснил свою мысль. Немцам незачем повторять эту кривую. Они могут значительно сократить переход, избрав курс ост-норд-ост, а в таком случае на их пути будет только Петрушенко.

Начальник оперативного отдела неодобрительно посмотрел в сторону Сенцова. Позицию лодки определило начальство, чего же ему тыкать в ошибку. Но контр-адмирал не обиделся и не остановил Сенцова. Он слушал его сбивчивую речь с явным удовольствием.

— Хорошо, капитан-лейтенант, хорошо. Решим, что делать Ляхову, когда его найдете. Добивайтесь связи энергично. Вызывайте и Петрушенко и Ляхова каждые пять минут.

Он поглядел вслед Сенцову и одобрительно сказал:

— Наша птичка-невеличка растет. Отличный признак, когда оператор рассчитывает на умное решение противника. Вот беда, что нам не приходится ожидать смелой инициативы от командования конвоем… Следите за Ручьевым. Пусть поймет, что за грузы конвоя отвечаем перед Москвой мы. — Он помолчал и добавил: — Командующий требует поднять самолеты. Дайте обстановку начальнику штаба ВВС.

У Сенцова к полуночи наросла куча неотложных дел. Он принимал расшифрованные радиограммы, наносил обстановку, выслушивал по телефону требования летчиков, записывал короткие доклады оперативных офицеров Службы наблюдения и связи, успокаивал по другому телефону представителя союзной военно-морской миссии, переспрашивавшего обстановку в зоне конвоя.

В 0.3 °Cенцов снова отправился к начальнику штаба. Ляхов, наконец, ответил. Противник ни по пути, ни на основной позиции не обнаружен. Ответил и Петрушенко, но только выдачей квитанции о приеме депеши.

Сенцов ожидал, что на голову Петрушенко обрушатся громы и молнии. Однако на неулыбчивом лице начштаба засветились глаза, и он предложил:

— А вы, не смущаясь пренебрежением Петрушенко, дайте ему обстановку. Радиомолчание — его тактический конек, не любит болтать человек, и прекрасно.

— Не любит, — подтвердил вошедший в это время начальник подводного отдела штаба. — Даже клещами не вытянешь из Федора лишнего слова. И правильно. Зачем вспугивать дичь! Молчит — значит у позиции и чувствует, что пахнет жареным.

Опережая Сенцова, начальник штаба и старый подводник прошли в дверь. Сенцов видел, что они свернули в салон, откуда доносился звон посуды. Значит, отправив Ручьеву радиограмму, и он получит передышку минут на двадцать. «Очень хорошо, — сообразил капитан-лейтенант. — Можно позвонить Долгановым».

Он пил чай крепчайшего настоя с клюквенным экстрактом, стягивающим язык, размачивал черствую галету и нерешительно поглядывал на базовый телефон.

«Надо было звонить сразу… Попусту ушли минуты на болтовню с присяжным циником Грохольским… Конечно, усталая, подавленная одиночеством, Наталья Александровна спит. А впрочем вероятно, что не спит… Она так нетерпеливо ждала встречи с Николаем, так трогательно расспрашивала о нем… Позвоню».

Аппарат в квартире, заселенной офицерами корабельного состава, помещался в общем коридоре. Но жилицы, почти всегда бывшие в разлуке с мужьями, привыкли к звонкам в самое неожиданное время. И сейчас взволнованный, очень певучий голос немедленно отозвался на звонок.

— Петрушенко у телефона. Кого нужно?

— Это Сенцов из штаба… Простите, Клавдия Андреевна…

— Что-нибудь с Федей?

— Да нет, не беспокойтесь. Как раз сейчас от него имели сообщение… Мне нужно Долганову.

— Позову, только вы и ей, голубчик, говорите хорошее.

— Непременно, — пообещал Сенцов.

Продолжая держать трубку, он услышал шаги, стук в дверь и слившиеся женские голоса. Почему-то казалось, что время остановилось и он не дождется.

«Подойдет, не подойдет», — по-детски зашевелились его губы.

— Алло, вы, Сергей Юрьевич? — низким, задыхающимся голосом спросила Долганова.

— Узнали? — произнес он хрипло, краснея и ругая себя за бессмысленный вопрос. — Два-три дня придется вам подождать Николая…

— Он в сложной обстановке? Или вам нельзя ответить?

— Нет, нет. Просто его корабль далеко. — И с полной искренностью Сенцов заверил: — Для Николая, как я уже вам говорил, нет трудных положений.

— Спасибо. Хороший вы человек. Спасибо, что не поленились среди ночи позвонить. Спокойного вам сна. А завтра приходите…

— Спать мне завтра. Или нет, конечно, к вечеру я буду. Хотите в кино? Или в наш театр?

Он совсем растерялся. «Что я наговорил… Еще подумает, что я…»

Но в ответ услыхал:

— Сердечное спасибо, придете — вместе решим.

Сергею Юрьевичу не пришлось обстоятельно перебирать, чего ему не следовало говорить и что должен был сказать друг и почитатель Долганова. Вошел шифровальщик и со значительным видом протянул ему папку с радиограммами. Взглянув в них, Сенцов ахнул и заторопился к начальству.

3

На рейде Иоканьки Ручьев переправился на «Упорный» и будто взорвался, войдя в салон командира.

— Полеживаете, отдыхаете, книжки читаете! А если баржа помнет ваш борт, если получите повреждения? В такой ответственный момент командир должен возглавлять авральные работы.

— Зачем же я стану подменять старшего помощника, товарищ капитан первого ранга, не по уставу, — сухо ответил Долганов, поднимаясь.

Ручьев, не снимая тулупа, плюхнулся в кресло, вытянул короткие ножки в валенках и потер озябшие руки. С мороза пальцы, которыми он только что суетливо перебирал поручни и леера, еще не слушались; кончики их покалывало, словно иглами, и это еще увеличивало начальственное раздражение.

— Вы всегда имеете в запасе что возразить. Извольте исполнять мое распоряжение по отряду — командирам лично обеспечивать приемку топлива.

С пушечным грохотом от удара волны корабль накренился, и Ручьев неожиданно повалился на палубу. Он был смешон в своей тяжелой и неудобной одежде, неловко пытаясь вернуться в кресло, но Николай Ильич даже не улыбнулся. Знал — мышиные глазки незадачливого начальника замечают все, что роняет его авторитет.

— Раздевайтесь, — предложил Долганов, — у меня тепло, прикажу чай подать. А топливо скоро кончим качать. Осталось принять тонн пятьдесят.

— Когда организация налажена, дело идет, — непоследовательно ответил Ручьев, точно и не он сейчас напускался на командира «Упорного». — Неделяев меня беспокоит, Николай Ильич. Из-за Неделяева не поужинал. Ты прикажи… и водочки, что ли.

С помощью хозяина каюты он снял наконец тулуп, одернул меховую безрукавку и взял с койки открытую книгу.

— Неделяев ничего не читает. Вот бы ему Макарова, к примеру. Одобряю, что старика помнишь. Конечно, это только минувший этап флотской мысли, но и историю надо знать.

Долганов успел вызвать рассыльного и распорядился подать ужин. Неохотно вслушиваясь в торопливые фразы Ручьева, он пожал плечами:

— Вряд ли мысли Макарова только история. Турбины, дизели, прямоточные котлы позволят вернуться к идее Макарова, изменить соотношение между главными и вспомогательными двигателями. Принципиально все, что уменьшает вес механизмов, конечно, увеличивает боевую силу корабля.

— Ну, ну, — сказал Ручьев, почти сбитый с позиции спокойным возражением Долганова, — я имел прежде всего в виду утверждения старика о преимуществе безбронных кораблей. Скажешь, не заскок?

— Почти пророчество. Макаров основывался на роли торпедного оружия — нашего с вами главного оружия. А время добавило к этому новый солидный аргумент — возрастающую в силе авиацию.

Ручьев совсем смешался. Он не ждал, что Долганов вступит в спор. К его счастью, вошел матрос с ужином, потом забежал механик и доложил, что нормальный запас топлива принят, но для устойчивости в шторме не вредно бы принять еще, и Ручьев мог вернуться к тону требовательного, оставляющего за собой последнее слово единоначальника. Он подписал дополнительную заявку на топливо и стал разливать водку.

— Благодарю, — сказал Долганов, отставляя свою рюмку, — я в походе не пью.

— Как знаешь, а я для профилактики. Гриппа боюсь, — пояснил Ручьев.

Он шумно крякнул после второй рюмки, так же шумно прихлебывая и причмокивая, отдуваясь, будто делал трудную работу, принялся за ужин.

Долганов ел плохо и мало. Просились на язык мысли, возникшие в ответ Ручьеву, Мысли, прямо связанные с возможным боем против «Гросс-адмирала» и сопровождавших его эсминцев. Но бесполезно говорить с Ручьевым, привыкшим работать без раздумья. Этот хлопотун, «суета сует», как зовут его в отряде и офицеры и матросы, не видит дальше конвойных будней и, пожалуй, не так уж хочет, чтобы их нарушило крупное столкновение с надводными силами немцев. Да в сущности Ручьев — командир того серого типа, который еще сколько-нибудь годен для руководства элементарной морской практикой в мирное время, но в войне — балласт. И удивительно, что командующий, такой смелый и даже дерзкий в замысле операций, терпит Ручьева.