Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-383-2, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов — русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773–1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

1738–1759 гг.

А. Т. Болотов

Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков

Болотов А. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова: Описанные самим им для своих потомков: В 3 т. Т. 1: 1738–1759 / Вс. ст. С. Ронского; Примеч. П. Жаткина, И. Кравцова. — М.: ТЕРРА, 1993.

Часть выпущенных глав добавлена по:

Издание: А. Т. Болотов в Кенигсберге (Из записок А. Т. Болотова, написанных самим им для своих потомков). Калининград, Кн. Из-во, 1990.

Остальные главы добавлены по первому изданию «Записок» (Приложения к "Русской старине", 1870).

---

Краткая биография A. T. Болотова напечатана С. А. Масловым в "Земледельческом журнале" 1838 года, кн. 8. Г. Маслов отдал полную дань уважения достопамятному русскому агроному и помологу.}

Громадный труд Болотова есть, бесспорно, один из наиглавнейших материалов для истории русского общества восемнадцатого столетия. Внешняя сторона рукописи также не безынтересна. Она разбивается на двадцать девять томиков, в одинаковый малый, восьмидольный Формат и почти одинакового объема: 400 с небольшим страниц в каждом томике. Все 29 частей писаны рукой Болотова почти без малейших помарок. Последнее обстоятельство объясняется тем, что каждый томик предварительно написывался автором вчерне и затем им же самим переписывался. И как переписывался! Никакой искусный каллиграф того времени не положил бы столько старания и труда при этом, какие употребил Болотов. Почерк его четок, ясен, красив, — на каждой странице одинаковое число строк, чуть не одинаковое число букв; каждое письмо к Фантастическому приятелю (записки вместо глав разбиваются на письма) имеет особое заглавие; в первых томиках находятся Фигурные буквы, затем виньетки и заставки, и все это рисовано пером самим автором довольно красиво и отчетливо. Смело можно сказать, что в нашей литературе исторических записок XVIII века нет другой такой рукописи, которая бы так была любопытна и с внешней своей стороны. Не довольствуясь мелкими рисунками, автор приложил несколько картинок, сделанных им водяными красками, а к первому томику приложил свой собственный портрет.

При всех этих и внутренних, и внешних достоинствах, многодетному и многотомному труду Болотова не посчастливилось в русской литературе.

Долго хранились записки его в неизвестности, в семейном архиве его потомков. В 1839 году в "Сыне Отечества" (кн. VIII и IX) появляются первые небольшие отрывки из записок Болотова — самым бесцеремонным образом против подлинника переделанные и исправленные. В 1850 году записки эти начинают делаться известными русскому обществу в более обширных размерах.

В "Отечественных Записках" 1850 года, а именно в томах: LXIX, LXX, LXXI и LXXII помещены первые четыре части записок Болотова; в 1851 году в том же журнале (том: LXXIV, LXXV и LXXIV) напечатаны пятая и шестая части. Но любопытно обратить внимание на то, как напечатана эта пятая лишь доля автобиографии Болотова. Мы взяли на себя труд самым тщательным образом сличить тексте печатный с подлинником и не нашли сряду десятка строк, которые не были бы исковерканы теми лицами, которые сообщили рукопиись редакции. Не говоря уже о том, что весь строй рассказа Болотова, вся, его Форма — переделаны, слог исправлен, большая часть его рассуждений, ярко рисующих нравственный облик рассказчика, выброшены, пострадала и фактическая сторона записок. В доказательство отметин особенно крупные сокращения, сделанные в подлиннике записок Болотова при напечатании первых шести его частей.

В I части, в 3-мъ письме в печати мы не находим, между прочим, предсказания, сделанного одним странником-монахом бабке Андрея Тимофеевича Болотова.

В 4-м письме в печати нет в высшей степени простодушного рассказа о первом дне рождения Андрея Тимофеевича и об обстоятельствах, сопровождавших этот Факт.

В 10-м письме в печати довольно большой пропуск тех страниц рукописи, на которых трактуется о некотором курляндском дворянине КорФе.

Во II части, в письме 15-мъ, находится довольно много пропусков в рассказе о сельском духовенстве, рассказе весьма невинного свойства, но довольно характеристичного для знакомства с положением в среде дворянских семей, того времени, духовенства и для обрисовки отношений лиц этого сословия между собой. В 16-м письме той же части значительные выпуски подробностей, относящихся до злоупотреблений тогдашних воевод.

В 18-м письме сделан громадный пропуск в чрезвычайно характеристичной сцене из учебного быта Андрея Тимофеевича Болотова.

В письме 19-м опять большой пропуск в рассказе о тогдашних суевериях.

В 23-м письме выброшен довольно характеристичный рассказ из сельской жизни автора.

В III части записок встречается много пропусков, преимущественно тех мест, где автор дозволяет себе характеризовать некоторых, более или менее высших, военных деятелей своего времени; такого рода пропуски особенно часты в письмах 27, 28 и 29-м.

Вообще всякого рода злоупотребления в тогдашней военной службе, откровенно и незлобно передаваемые Андреем Тимофеевичем в его записках, не были воспроизведены в печатном издании или правильнее сказать, извлечении из первых шести частей его записок. Равным образом, не переданы весьма интересные подробности русского солдатского быта прошлого столетия, и котором, кстати сказать, мы крайне мало знаем, и тем, казалось бы, следовало более дорожить теми данными, которые мы встречаем у наших правдивых и обстоятельных писателей, каков Болотов. Достойно замечания, что выпуски и искажения при печатании первых томиков его труда коснулись даже тех мест его простодушного рассказа, в которых повествуется о его любовных шашнях. Такого рода пропуски в письме 34-м и др.

Чтобы нагляднее судить, до чего доходило, не далее как восемнадцать лет тому назад, искалечивание исторических памятников при напечатании их, мы приведем наудачу несколько выдержек из печатного текста Болотовых записок — сопоставив их с соответственными местами подлинника.

Вот образчики:

Часть IV, письмо 40, стр. 128 по рукописи:

Наконец 15-го числа пришли мы к польскому местечку Вербалову, которое было самое почти последнее до прусской земли, и как мы сим образом к неприятельской земле совсем почти уже приближились, то поставлен был лагерь всей армии опять вместе и батальон кареем. Так же употребляемы были уже предосторожности. Перед фрунтом закинуты были у нас рогатки, власно так как бы пруссаки были турки и татары, были у нас уже на носу и могли нас всех перерубить и искрошить в мелкие части, если б не взять сей смешной предосторожности, хотя они были от нас и весьма еще далеко. Но сего было еще не довольно. За рогатки сии на всякую ночь обводились еще превеликие бекеты при пушках и гаубицах, и ничто нам так не досадно было, как сии проклятые бекеты, в которых принуждены мы были ночевать в ружье и без палатки, которая предосторожность была совсем еще не нужна и служила только к приучению нас к военным трудам, а того более к напрасному отягощению.

В сем месте и не входя еще в прусские границы стояла армия опять целую неделю, отчасти дожидаясь назади еще идущей нашей кавалерии, отчасти брав время для разведание о неприятеле и о местах, куда нам иттить немедленно, в которое время на другой день прибыл к вам действительный генерал-майор гр. Петр Александрович Румянцов со всею кавалерией и кирасирскими полками, с которыми он из России шел чрез Польшу совсем иной дорогой.

В последующий день, т. е. 17 июля, пойман был уже прусский шпион, разъезжающий под видом польского шляхтича с собаками. Я думаю, он хохотал, увидев нашу трусость и излишние предосторожности. Его поймали наши казаки и провезли мимо нас к фельдмаршалу. Говорили тогда, что будто бы он был нерусский поручик с двумя солдатами. Через сие узнали мы, что и неприятель с своей стороны был не без дела, но брал равномерно некоторые, однако существеннейшие предосторожности.

18-го числа сделаны были в армии нашей опять новые распоряжения между полками. Некоторые полки назначены были в авангардный корпус, которому бы иттить всегда напорол, и команда над ним поручена была генерал-поручику Ливену, который у нас в армии почитался искуснейшие и разумнейшим генералом, а другие полки переведены были из бригады в бригаду. От нас отняли тогда также Нарвский и Выборгский полки, а на место их определили в бригаду, Белозерский и Бутырский. Богу известно, на что происходила тогда такая тасовка.

Сим кончился тогда весь наш поход через Польшу и дружескими землями, и как с сего времени начался в неприятельской, то дозвольте мне, любезный приятель, сии письмом сие кончить и проч.

В печатном издании От. Зап. 1850 г. т. LXXII стр. 262–263.

"Наконец 15-го числа пришли мы к польскому местечку Вербалову, которое было самое почти последнее до прусской земли. Так как мы сим образом к неприятельской земле совсем почти уже приблизились, то поставлен был лагерь всей армии опять вместе и баталион карреем; также употребляемы были уже все предосторожности. Перед Фронтом закинуты были у нас рогатки, как будто пруссаки были турки и татары и находились у нас уже на носу и без сей предосторожности могли нас всех перебить и покрошить в мелкие части, хотя они были от нас и весьма еще далеко. Но сего было еще не довольно; за рогатки сии на всякую ночь выводились еще превеликие бекеты при пушках и гаубицах. Ничто так нас не досадовало, как сии бекеты, в которых принуждены мы были ночевать в ружье и без палаток, которая предосторожность была совсем еще не нужна и служила только к приучению нас к военным трудам.