Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-383-2, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов — русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773–1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

1738–1759 гг.

А. Т. Болотов

Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков

Болотов А. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова: Описанные самим им для своих потомков: В 3 т. Т. 1: 1738–1759 / Вс. ст. С. Ронского; Примеч. П. Жаткина, И. Кравцова. — М.: ТЕРРА, 1993.

Часть выпущенных глав добавлена по:

Издание: А. Т. Болотов в Кенигсберге (Из записок А. Т. Болотова, написанных самим им для своих потомков). Калининград, Кн. Из-во, 1990.

Остальные главы добавлены по первому изданию «Записок» (Приложения к "Русской старине", 1870).

---

Легко можно заключить, что немногие сии слова поразили несчастного старца, власно как громовым ударом. Не в силах он был выслушивать далее хотящего говорить добросердечного крестьянина. Колени его подломились и он воскликнул только: "О, Боже милосердный"! без памяти ринулся на землю, и не в состоянии был говорить более; слезы как град покатились из очей его и вздохи последовали за стенаньями. Таковое явление удивило простодушного крестьянина. Он оробел сочтя, что старик опасно занемог, и стоял над ним в изумлении. "Что тебе, старинушка, сделалось"? сказал он потом, приметя, что он несколько опамятовался: "о чем ты, дружок, так плачешь и горюешь?" — "О мой друг! есть о чем мне плакать и горевать", ответствовал вздыхая и всхлипывая старик: Куда мне теперь приклонить свою голову! всего того уже нет, чем бы мог я веселиться — всей надежды я теперь лишился"!

Слова сии невразумительны были для крестьянина, но он вскоре его вывел из сумнения сказав, чтоб он посмотрел пристальнее на него и не узнает ли он в нем своего прежнего боярина? — "Ах батюшка Еремей Гаврилович! закричал узнав его крестьянин, и упал к нему в ноги, — в живых ли тебя, государя нашего, видеть!.. Откуда ты это к нам, взялся? Мы тебя, государе, давно уже поминаем и думали, что ты давно на том свете! Как это тебя Бог спас и на святую Русь вынес? Пожалуй, батюшка, поцеловать мне свою ручку". — Старик не мог тогда удержаться, чтоб не удвоить своих слез и чтоб не обнять своего старинного подданного; он облобызал его и обмочив вкупе лице его слезами, изявляя радость, что нашел хотя его еще в живых и его незабывшего.

Приключение сие в такое замешательство привело добросердечного сего крестьянина, что он не знал, что тогда ему с господином его делать: и в деревню бежать, и повозку для отвоза его к себе в дон привесть ему хотелось, но не хотелось и утружденного и крайне опечаленного старика оставить одного на поле, ненаходящегося в состоянии иттить далее. Он озирался кругом, не увидеть ли кого иного, но не видя никого, усердие превозмогло наконец. Он упросил его, чтоб он на минуту посидел и отдохнул на том месте, а сам бросился в деревню, и схватя первую телегу, попавшуюся ему в глаза, спешил обратно на помощь к своему господину.

Между тем как сие происходило и докуда они до деревни ехали, успел разнестись о приключении этом слух по всей деревне. Семья того мужика рассыпалась во всем дворам, и встревожила всех жителей. Со всех сторон бежал и стекался народ, и собирался ко двору того крестьянина, и множество было тогда сбежавшихся, как приехали они в деревню. Всякий спешил отчасти из усердия, отчасти из любопытства видеть прежнего своего господина, и многие от нетерпеливости бежали ему на встречу, и, кланяясь, изъявляли свою радость. А не успел он приехать, как многие наперерыв бросались его вынимать и целовать у него руки. Сколь старик не был печалию отягощен, но не мог чтоб не чувствовать тогда некоторой отрады. Он соединял тогда слезы горести с слезами радости и удовольствия, и не оставил никого из всех, кого бы не облобызал он и не обмочил слезами. Все от мала до велика принуждены были к нему подходить и всех старался он приласкать, колико было ему тогда можно. Многих застал он еще живых, которых знал, но большая часть была незнакомых; отчасти родившихся после его, отчасти таких, коих оставил он еще в малолетстве, но все до единого были ему рады, и не могли на него насмотреться.

Между тем, как сие происходило, бегал хозяин почти без памяти взад и вперед, и суетился о скорейшем приуготовления милому своему гостю ужина. Все, что достаток крестьянский лучшего мог снискать, сносимо и приуготовляемо было бабами, понуждаемыми то и дело кропочущимся стариком-хозяином, а по изготовлении, что могли в скорости успеть, приглашают они утружденного старца, сажают почти насильно есть не хотящего за стол, окружают оный толпами и просят, чтобы покушал и не прогневался на худую пищу.

Сколь мало и имел старик охоты к пище, но принужден был сделать им удовольствие, а между тем суетился уж сам хозяин о приуготовлении ему места для отдохновения. Хозяйки принуждены были сломя голову бегать и приготовлять все, что к тому было потребно. Уже все было готово, и уже начали приглашать старика, чтоб он дал утружденным членам своим отдохновение, как появились его племянники и тогдашние владельцыего имения. Нечаянный и власно как нарочный случай, доставил до них слух о возвращении их дяди из полону, скорей нежели мог кто думать. Один их человек, случившийся в самое то время туте в деревне, как его привезли, бросился опрометью с известием о том к своим господам; а они не успели услышать и в том удостовериться, как бросились на лошадей и поскакали опрометью к своему дяде, которого с младенчества еще любили и почитали.

Свидание их с ним было нежно и таково, которое не может никак описано быть. Слезы с обеих сторон имели наивеличайшее участие в оном. Они не могли с ним довольно наговориться и не хотели никак допустить, чтоб он остался ночевать в крестьянском доме. Коляска по повелению их приехала вскоре за ними, и хотя утружденному и к трудам и худой постели привыкшему уже старцу, приятнее бы было остаться и взять скорее покой тут, но не мог он отказать на усильные просьбы и лишить удовольствия семьи и домашних племянников своих, чтоб видеть себя еще в тот же вечер.

Тут принужден он был опять вновь плакать и непринужденно соответствовать тем, которые его с радостными слезами встречали и были ему как отцу рады. Сие много помогло ему перенесть с великодушием печаль, которую имел он о потерянии жены и обеих дочерей своих. Он благодарил Бога, что не всех еще родных лишился, но видите сколь многих столько ж ему радующихся, как детей отцу своему.

На другой день извинялись племянники его пред ним в том, что во владение его имением вступили, и что не чая его быть в живых, перевезли дом и строение его в свое жилище и там двор его уничтожили. Но он никогда не почитал их в том виноватыми, но давно уже оправдал их в своем сердце, и доволен был тем, что они крестьян его не разорили, но заставили себя также любить, как они его любили. Но как стали они с великою охотою возвращать его имение и усильно просить, чтоб он по прежнему вступил во владение своея деревни и выбрал для жилища своего любое жило в их дворе, которое хотели они перевесть и где прикажет он поставить, то он поступил далее и будучи ласкою и приязнью их доволен, им сказал: "Не хочу я сего и никак не соглашусь на вашу просьбу… век мой уже короток и жить мне на свете осталось уже недолго! к чему мне вступать в такие хлопоты и поднимать труды, силам моим несоразмерные!. Проводив столько лет в неволе и в рабстве, позабыл уже я как и управлять другими. Мне теперь всему учиться надобно. Но кому мне прочить и для кого трудиться?… Кто остался у меня на свете, кроме вас, друзей моих?… Всевышнему угодно было лишить меня жены и детей и дозволить вам заступить их место, будьте же вы оными в самом деле. Не хочу отнимать у вас то, что даровало вам небо, но не хочу и оставить вас и детей ваших. Сие утешение осталось мне в жизни. Хочу окончить жизнь мою у вас, не мешая ни мало вам в правлении моими деревнями; владейте ими, мои други, а меня кормите и поите, покуда буду жить и погребете кости мои, когда умру и переселюсь в вечность. А до тех пор может найдется праздный уголок в вашем доме, где б я мог изнемогшим членам моим давать отдохновение и приносить молитвы мои Господу. Можете быть, не помешаю я вам ни мало и не наскучу".

Излишнее будет, если мне описывать теперь те чувствия, какие имели тогда его племянники и мои предки; они были не удобь изобразимые пером, и преисполнены наинежнейшею благодарностью. Они и подлинно соответствовали таковой поступке стариковой достойным образом и не только кормили, поили, покоили и одевали его до смерти, но не иначе почитали и любили его, как отца, и имели о нем попечение. Он прожил у них несколько лете в совершеннейшем спокойствии, и окончил жизнь благодаря Бога, что он при конце оной допустил его наслаждаться покоем и лишив его родных даровал других детей, от которых он не мог лучшей и совершеннее той любви и почтения требовать, какое они ему оказывали.

Вот, любезный приятель, повесть, которая передана ыне помянутою старушкою, моею родственницею.[11] Она, дожив до глубочайшей старости, запомнила еще того честного старика, и была тогда ребенком, когда он возвратился и у них жил в доме, и рассказывала мне все сие происхождение неоднократно.

Теперь не знаю, не наскучил ли я вам, любезный приятель, своим болтанием; письмо мое слишком велико, но мне не хотелось прервать повесть, но как теперь она уже вся, то окончив остаюсь, и прочая.

ИСТОРИЯ БЛИЖНИХ ПРЕДКОВ Письмо 3-е

Любезный приятель!

И для прочтения сего письма нужно вам небольшое терпение, ибо и в оном не начну еще я рассказывать вам собственную мою историю, а наполню все оное кратким повествованием о прочих моих и ближайших предках, которые хотя и не таково любопытно будет как предъследующее: но вы уже должны быть оным довольными, ибо мне не выдумать-стать любопытные и такие истории, которые бы читать было приятно, если таковых в самом деле не происходило! Сего я думаю и сами вы не потребуете.