Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-383-2, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов — русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773–1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

1738–1759 гг.

А. Т. Болотов

Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков

Болотов А. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова: Описанные самим им для своих потомков: В 3 т. Т. 1: 1738–1759 / Вс. ст. С. Ронского; Примеч. П. Жаткина, И. Кравцова. — М.: ТЕРРА, 1993.

Часть выпущенных глав добавлена по:

Издание: А. Т. Болотов в Кенигсберге (Из записок А. Т. Болотова, написанных самим им для своих потомков). Калининград, Кн. Из-во, 1990.

Остальные главы добавлены по первому изданию «Записок» (Приложения к "Русской старине", 1870).

---

Как, перешед реку Незионт, принуждено было нам переходить весьма крутые и неспособные горы, то передневав на берегу оной 22 число, велено было взять нам на трое суток провианта и иттить наперед, оставя обозы, чрез горы перебираться по своей воле. Сие случилось еще впервые с нами, что мы принуждены были расставаться с нашими обозами и запасаться также для себя съестною провизиею, что для нас по необыкновению было довольно дико. Мы перешли в тот день (23-го) всею армиею до деревни Гоги, сидящей на берегу Немониа, и думали, что обозы наши долго не будут; однако они, против чаяния нашего, перебрались еще в тот же день чрез горы и прибыли к нам к вечеру. Единая была нам трудность только та, что лошадей для корма принуждены мы были переправлять вплавь чрез реку Немонт и с немалою опасностию.

Последующий день (24-го) стояли мы тут и отдыхали, а 25 числа выступили опять в поход, оставя обозы позади. Однако они обошли нас на дороге, и мы ночевали в сей день при местечке Прени. Наутрие же (26-го), продолжая поход, прибыли мы к местечку Барбаришкам и расложились по лагерем позади оного, в котором и сам фельдмаршал стал в своих великолепных шатрах, которые мы до сего еще и не видывали, и потому не могли пышности и красивости их и величине всего фельдмаршальского стана довольно насмотреться. Весь оный, по множеству разноцветных палаток и шатров, представлял вид некакого маленького походного городка, посреди которого возвышались гордые, огромные шатры с позлащенными своими шишками. Один, и величайший из них, стоял впереди и служил вместо залы; другой, стоявши позади сего, был поменьше и служил вместо передспальни, а позади сего стояла уже круглая калмыцкая кибитка, служащая фельдмаршалу почивальною; множество маленьких и сплощеных между собою палаток окружали сии шатры с трех сторон, и в них живали штат и прочие низкие чины, находившиеся при фельдмаршале.

В сем месте стояли мы опять более недели, отчасти для приближающегося праздника Петра и Павла, отчасти для того, что с сего места надлежало уже поворачивать вправо для вхождения в Пруссию, а у нас не все еще было изготовлено. Также хотелось нашему генерал-фельдмаршалу сделать генеральный смотр всему своему войску, или паче научиться становить оное в ордер баталии. И для того (28-го), накануне Петрова дня, выведена была вся армия, на находящееся неподалеку от нашего лагеря, весьма чистое и пространное полс и построена порядочным образом в ордер баталии в две линии. До приезде генерал-фельдмаршала, отдана была ему впервые еще всею армиею честь, и он объехал всю ее кругом и любовался зрелищем на толь многочисленное множество народа, в его повелениях находящегося. Многочисленная свита, состоящая из разных чиновных людей, в его шатре находившихся, из множества генералов и иностранных волонтеров, последовала за оным, а несколько десятков чугуевских казаков, гусар, кирасир и других конных войск эскортировали сие шествие и придавали ему еще более великолепия. Что ж касается до бригадных командиров, то всякими из них дожидался приезда фельдмаршала пред фронтом своей бригады, и по приближении скакал к нему и отдавал ему честь шпагою, приказав между тем производить гром в барабаны, играть во всех полках музыке и везде преклонять знамена, как скоро фельдмаршал против них поравняется. Все сие увеличивало пышность сего зрелища, которое для самих нас было еще ново, ибо тогда впервые еще увидели мы всю армию в строю, и вид сей был для глаз наших поразителен.

По совершении всего объезда и осмотрении всех полков, назначенных тогда для вшествия в неприятельскую землю, отслужен был молебен для испрошения от Бога начинаемому нами делу благословения, а потом началась пальба следующим образом: по выстреле, в первый раз, поставленной на правом фланге сигнальной пушки, началась производиться пушечная пальба из всех полковых пушек в обоих линиях, по одному картузу. По данному вторично сигналу стреляла вся армия по-плутопожно, а по третьему — учинен был всею армиею из пушек и мелкого ружья генеральный залп, который выстрел наделал уже довольно грома и был столько же нов и поразителен для нашего слуха, сколько вид всей армии для нашего зрения. После чего учинена была первою линиею и конницею примерная атака и мы, побегавши несколько по полю, расстреляв несколько пудов пороху по пустому, довольно поизмученные, распущены были наконец в лагери.

На утрие праздновали мы праздник Петра и Павла с обыкновенною церковною церемониею и бывшим парадом, в который день получил я особливую радость чрез приезд в полк зятя моего, г. Неклюдова. Он командирован был, как прежде уже упомянуто, еще из наших кантонир-квартир в Польшу для заготовления и покупки провианта, и находился в польских именитых городах — Вильне и Гродне, и, наконец, по исправлении своей комиссии, отпущен был и прибыл в свой полк. Посылка сия была ему далеко не такова выгодна и прибыточна, как многим другим, бываемым при таких делах и наживающих себе целые тысячи. Зять мой не такого был характера и расположения, чтоб ему что-нибудь не и правильно наживать и предпринимать для того какие-нибудь мошенничества и присяге и должности противные дела, почему от комиссии сей не нажил он ни копейки, но, напротив того, в посылке сей претерпел не малый убыток, ибо у него померли от болезней все почти бывшие с ним и весьма хорошие люди, и он выехал с одним только старичишком, и терпел такую нужду в людях, что принужден был уже я сколько-нибудь помогать ему своими, покуда мог он получить денщиков себе.

На другой день после Петрова дня (30-го) прискакал к нам от генерала Фермора майор Романиус с радостным известием, что толь страшная нам прусская пограничная крепость Мемель, которую пошел он осаждать, взята была наконец им, по продолжавшейся несколько дней осаде, 24-го числа сего месяца на капитуляцию, и притом с столь хорошим успехом, что с нашей стороны во всю осаду убито было только 3, да ранено 17 человек. Радость о сей первой, полученной над неприятелем выгоде, была во всей армии неописанная, и, казалось, что она много уменьшила тот страх, который имели мы от пруссаков, ибо храбрость оных превозносима была тогда до небес, и описываема была нам уже слишком величайшею, почему и знали мы довольно, что идем против храброго и сильного неприятеля, которого не инако, как опасаться было надобно, хотя в самом деле силы его далеко были не таковы страшны.

В последующий день, что учинит 1-го числа июля, было у нас во всей армии торжество и молебствие о сем счастливом происшествии, и земля только стонала от звука пушек, гремящих подле фельдмаршальской ставки, ибо мы порох по пустому терять превеликие были охотники. Он сделал для всего генералитета великолепный обед, и мы все не могли довольно навеселиться зрением на неприятельские знамена, которые взяты были в Мемеле, и, по привезении к фельдмаршалу, поставлены пред его ставкою. Но торжество сие едва было ни нарушилось печального происшествием. В то самое время, как оно отправлялось, сделался в местечке Барбаришках превеликий пожар, и ветер нес огонь прямо на стоявшую по близости местечка нашу артиллерию, почему сделалась тогда превеликая тревога, и спешили как можно скорее отвезти ящики пороховые; однако пожар скоро потушили, и вреда никакого не последовало.

Таким образом стояли мы в сем лагере по 6-е число июля, и целых почти десять дней, а в помянутой день выступил фельдмаршал с первою дивизиею в дальнейший поход и, поворотя вправо, пошел прямо к прусским границам, а в последующий день (7-го) выступили и мы с прочими и, продолжая поход свой даже до самого вечера, ночевали при деревне Гутше, где лагерь всей армии поставлен был уже по плану и порядочным образом, а не так, как прежде, по-бригадно, и где одна бригада, где другая; ибо чем ближе стали ми приближаться к неприятельской земле, тем более стали брать и осторожности, а сверх того надобно было еще и поучиться становиться совокупно.

В последующий день (8-го), и уже гораздо за полдень, выступили мы опять в поход и, продолжая оный до самой полуночи, пришли ночевать в занятый лагерь, при местечке Людвине.

В сем месте стояли мы опять целых четыре дня (9, 10, 11 и 12), в которое время ничего достопамятного не случилось, кроме того, что 12-го числа после обеда была чрезвычайно жестокая гроза с бурею и градом. У многих офицеров сорвало тогда палатки, однако моя удержалась. Град был столь крупен, что почти весь в орех величиною, а многие градины более грецкого ореха были.

13-го числа выступили мы опять в поход и принуждены были обходить превеликий лес и терпеть в воде недостаток. Мы ночевали при одном польском маленьком местечке, которого звание я позабыл, а поутру (14-го), взяв с собою воду, маршировали до другого польского местечка, которого звания я не мог тогда узнать, и тут опять в пустом местечке ночевали.

Наконец, 15-го числа пришли мы к польскому местечку Вербалову, которое было самое почти последнее до прусской земли. И как мы сим образом к неприятельской земле совсем почти уже приблизились, то поставлен был лагерь всей армии опять вместе, и батальон-кареем; также употребляемы были уже предосторожности. Перед фрунтом закинуты были у нас рогатки, власно так как бы пруссаки были турки и татары, были у нас уже на носу и могли нас всех перерубить и искрошить в мелкие части, если б не взять сей смешной предосторожности, хотя они были от нас и весьма еще далеко. Но сего было еще недовольно; но за рогатки сии на всякую ночь выводились еще превеликие бекеты, при пушках и гаубицах. Ничто нам так не досадно было, как сии проклятые бекеты, в которых принуждены были мы ночевать в ружье и без палаток, которая предосторожность была совсем еще не нужна и служила только к приучению нас к военным трудам, а того более к напрасному отягощению.