Сборник - Меридіани (На украинском и русском языках)

• Название: Меридіани (На украинском и русском языках)
• Автор: сборник
• Жанр: Прочие приключения
• ISBN: У2

Три автори — три творчих обличчя: журналіст К.Лемешев, робітник Ю.Нікітін, креслярка Р.Волконська.

Різноманітна тематика їх творів: пригоди мужніх космонавтів у безмежжі Галактики, героїчні будні радянських чекістів у перші повоєнні роки. Які б сили не протистояли людині, її розум і наполегливість долають перешкоди, утверджують високі ідеали нашого життя.

За редакцією Володимира Владка

М 87–73

© Видавництво “Прапор”, 1973.

---

— Только не учел все же очень и очень многого, — подсказал врач.

Раскатов повернулся к нему:

— Конечно, он не учел, что на место происшествия приедет человек, который не раз бывал здесь раньше. А у товарища полковника память на вещи цепкая.

Раскатов выдвинул ящик письменного стола.

— Здесь какое-то письмо! — воскликнул он, доставая конверт. На листке бумаги было написано несколько строк. Гулбис пробежал глазами письмо.

— “Пожалуйста, позвоните мне, когда вы сможете со мной встретиться. Стабулниек”, — повторил он в раздумье. — Письмо послано четыре дня назад. Стабулниек… Стабулниек… Не с него ли следует начинать? Кто это?

— Если это убийца, то почему же он не уничтожил свое письмо? Наверняка он постарался бы его найти. А оно почти на виду, — сказал эксперт.

— А я не утверждаю, что убийца — он. Мне только кажется, что между этим письмом и убийством Коврова есть какая-то связь. Вы уж тут без нас сделайте все, товарищи, а мы с Сашей поедем в Управление.

Стабулниек жил в Старой Риге в начале улицы Ленина в сером сумрачном доме. Расшатанные перила на пузатых, как самовары, балясинах от каждого прикосновения взвизгивали и качались. По осевшим ступеням Гулбис и Раскатов поднялись на третий этаж. Раскатова поразило обилие наклеек на почтовом ящике и рядом на двери, с названиями газет и журналов, которые выписывает Стабулниек.

“Сколько же надо иметь времени, чтобы прочесть все это!” — с завистью подумал он и покрутил старинную вертушку, заменявшую электрический звонок.

Дверь открыла худощавая женщина лет пятидесяти и провела их в комнату.

— Петр, к тебе пришли! — крикнула она в глубь коридора. И сейчас же в дверях появился Стабулниек, держа в руках пачку газетных вырезок.

— Чем могу быть полезен? — спросил он. Гулбис и Раскатов показали свои удостоверения.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — Стабулниек переложил со стульев на стол пачки журналов.

— А я думал, что вы меня вызовете к себе. Признаться, не ждал вашего визита. — Лицо Стабулниека улыбалось.

— Почему вы так решили? — поинтересовался Гулбис.

С лица Стабулниека сбежала улыбка.

— Но ваш визит связан… Одним словом… писатель Ковров… — Стабулниек выжидательно посмотрел на Гулбиса.

— Да, да, конечно, — поспешно заверил Гулбис.

— Тогда я вас не совсем понимаю… — Глаза Стабулниека смотрели теперь настороженно.

— Отчего же? Это ваше письмо? — Гулбис протянул Стабулниеку письмо, обнаруженное в квартире Коврова.

— Мое. Но позвольте… Разрешите еще раз посмотреть ваши документы.

— Пожалуйста, пожалуйста.

Стабулниек долго смотрел то на фотокарточки, то на удостоверения, то на лица собеседников.

— Вы и есть Эгон? — спросил он нерешительно. И получив от Гулбиса утвердительный ответ, совсем растерялся.

— Тогда спрашивайте.

— С чего начнем?

— С чего вам угодно.

— Мне хотелось бы, чтобы начали вы, — Гулбис и Раскатов переглянулись.

Стабулниек перехватил их взгляд.

— Я вас не совсем понимаю. Мне хотелось бы знать, что вам сказал Ковров? Вы меня извините, я вас вижу впервые, — сказал он нервно.

— Я вас понимаю, но вы все же успокойтесь.

— Тогда разрешите мне позвонить Анатолию Николаевичу и спросить, как быть.

Теперь Гулбис убедился, что Стабулниек и есть тот человек, о котором ему говорил Ковров. Нервозность Стабулниека была понятна, он чувствовал, что Гулбис чего-то не договаривает, выжидает и, не открывая свои карты, сам стремится все узнать. Очевидно, не было смысла больше тянуть, и Гулбис сказал прямо:

— С писателем Ковровым произошел несчастный случай. Он погиб.

— О боже! Когда? — лицо Стабулниека побелело.

— Вчера, после вашего ухода.

— Как, дома?

— Скажите, товарищ Стабулниек, что вам прочел Ковров из книги Ренана? — вместо ответа задал вопрос Гулбис.

— Мы не говорили о Ренане. Я встретился с Ковровым совсем по другому поводу.

— А именно?

— Мы беседовали о его книге “Осада Кенигсберга”. И, наконец, ответьте мне, что случилось с Ковровым?

— Успокойтесь, товарищ Стабулниек, я отвечу на ваш вопрос. Садитесь, пожалуйста.

Стабулниек нерешительно сел.

— Так вот, в то время, когда Ковров доставал из книжного шкафа какую-то книгу, со стены оборвался портрет и сбил со шкафа статуэтку, которая упала ему на голову.

— Портрет женщины?

— Жены Коврова, — подсказал Раскатов.

— Да бог с ней. Я не об этом. Мне помнится, на шкафу под этим портретом стоял какой-то снаряд с кленовыми листьями, ваза своего рода.

— Вы хорошо это помните? — спросил Гулбис.

— Я еще обратил на это внимание и подумал, что Ковров большой оригинал. Статуэтки там не было.

— А где стояла статуэтка?

— Простите, какая статуэтка? У него много разных оригинальных вещей, например, парусник.

Стабулниек окинул взглядом свою комнату, как бы мысленно расставляя все эти вещи.

— Парусник стоял в углу на пьедестале, примерно вот здесь. А в том углу — конная группа… Просто как в музее.

— А всадник с поднятой вверх шашкой, не помните, стоял на шкафу?

— Всадник? Нет. Я же сказал, что на шкафу стоял снаряд. А всадник стоял на письменном столе.

— Спасибо, товарищ Стабулниек. Эта деталь для нас важна.

Гулбис видел, что Стабулниек уже пришел в себя. Можно было повернуть разговор на другую тему.

— Так о чем вы беседовали с Ковровым? — спросил Гулбис непринужденно.

Стабулниек набил табаком свою коротенькую красную трубочку и начал свой рассказ. Гулбис и Раскатов слушали внимательно, изредка задавая наводящие вопросы и уточняя детали.

— Я даже не знаю, как вас благодарить, Петр Янович, — сказал Гулбис. — Ваше сообщение очень облегчит нашу работу в этом направлении, работу, которую мы ведем давно.

— А мне, товарищ Гулбис, кое-что не совсем понятно. Разрешите задать вопрос, — Стабулниек смущенно улыбнулся.

— Спрашивайте.

— Вы придаете такое большое значение моему рассказу о расположении вещей в кабинете Коврова, что я невольно подумал… Ну, в общем, скажите мне откровенно: вы сомневаетесь, что с Ковровым произошел несчастный случай?

— Как вам сказать… — уклонился Гулбис от прямого ответа.

Стабулниек задумался.

— В квартире, как мне показалось, никого не было, кроме нас двоих… Никто подслушать не мог. Но стоило мне уйти, как Коврова убивают, — вслух размышлял Стабулниек. — А кто сообщил о смерти Коврова? Художник?

— Какой художник?

— Да, я совсем забыл. Когда я уходил, Ковров сказал: “Какое совпадение! Как раз сегодня я должен встретиться с одним художником, который в молодости хорошо знал Саулитса”.

— Так и сказал?

— Если мне не изменяет память, это дословно.

— Убийство обнаружили мы. Оно произошло вчера. Во второй половине дня.

— Послушайте! Может, этот самый художник…

— Вот что, товарищ Стабулниек, — перебил его Гулбис, — вы срочно поедете на Кавказ в санаторий.

— Помилуйте! На носу экзамены. Кто же мне даст отпуск, не говоря уже о путевке?

— Это я беру на себя, вам необходимо на время уехать из Риги. Но куда, — никто не должен знать, даже близкие.

— Разве мне грозит опасность?

— Но ведь вы тоже не верите в несчастный случай? Зачем искушать судьбу? Вы окажетесь в безопасном месте.

— Да, да. Вы правы. Может быть, так будет лучше, — согласился Стабулниек.

3

Свет уличного фонаря, отраженный дверцой книжного шкафа, падал на край письменного стола, где стоял маленький бюст Ленина и лежали стопочки бумаги. Все остальное пространство комнаты тонуло в темноте. Только когда по улице проносилась машина, светлый квадрат окна стремительно перемещался по стенам и на мгновенье выхватывал из темноты угол дивана, где сидел Гулбис.

Он снова видел перед собой Коврова таким, каким встретил его две недели назад на привокзальной площади. Ковров быстро шел навстречу, перекинув через левую руку светлый габардиновый плащ, а в правой руке нес чемодан. Увидев его, Ковров заулыбался еще издали. “А, старина!” — воскликнул он. Долго им разговаривать тогда не пришлось. Ковров спешил на калининградский поезд. И вот теперь его нет.

Гулбис встал с дивана и подошел к окну. На улице еще светло” хотя было уже около десяти. В Риге летние вечера наполняются перламутровым светом. На фоне неба темнеет силуэт церкви святого Якова. За Даугавой, в Задвинье, в небе отражаются бледные сполохи — в этой заводской стороне продолжается трудовой день.

Гулбис сел в кресло у письменного стола. “Надо разобраться во всем по порядку, — думал он. — Убийство Коврова — это не подготовленное преступление, а чисто случайное. Ковров был убит, конечно, потому, что узнал тайну оберштурмфюрера Эберта. Но он не стал бы разговаривать о таких вещах с посторонним. Это само собой разумеется. Значит? Значит, этого человека Ковров хорошо знал. Убийцу следует искать среди личных знакомых писателя. Странное стечение обстоятельств. Тогда, в сорок пятом году, Эберт хотел открыть тайну хранения картин, но был убит. Сейчас речь идет о том же, и убит тот, кто узнал эту тайну. Простая случайность? Нет, на это непохоже. Значит, следует начинать с того, что было шестнадцать лет назад”.