Кэтрин Куртц - Скорбь Гвиннеда

• Название: Скорбь Гвиннеда
• Автор: Кэтрин Куртц
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-009328-4

Регенты взяли верх. Дерини объявлены воплощениями зла и слугами дьявола. Лишь единицы еще пытаются спасти свой народ от окончательной гибели. Не последняя роль в этом отводится Ревану, готовящемуся объявить о своем откровении и возможности спасения душ Дерини. Ивейн разыскивает способ вернуть к жизни своего отца Камбера. При королевском дворе у Дерини находится неожиданный союзник — принц Джаван, в котором пробуждаются способности Халдейнов.

Ссылки на карту мира:

Карта мира (русс.): http://oldmaglib.com/book/k/Kurtz_Katherine__Camber_Of_Culdi(The_Legends_Of_Camber_Of_Culdi-1)_map2.jpg

Карта мира (англ., схематичная): http://oldmaglib.com/book/k/Kurtz_Katherine__Camber_Of_Culdi(The_Legends_Of_Camber_Of_Culdi-1)_map1.jpg

---

К сожалению — ибо Джаван всей душой ненавидел Рана Хортнесского, самый молодой из пятерых регентов короля Алроя оказался куда более удачливым покупателем на рынке невест, уж его-то супругу, горделиво красующуюся рядом с мужем за королевским столом, никто не осмелился бы отправить в детскую после церемонии! В свои восемнадцать весен Агнес Мердок вполне созрела для замужества. Не то чтобы брат короля был настолько хорошо посвящен в тайны супружеских покоев, но он не был и слепым — достаточно было лишь взглянуть на Агнес, чтобы понять: она ждет, не дождется наступления первой брачной ночи. Джаван еще сильно поспорил бы, сохранила ли она девственность до сего дня!

Чуть слышно хмыкнув себе под нос, — ибо он прекрасно сознавал, что в эти дни союзы заключались большей частью в политических целях, дабы скрепить узы, связующие регентов, — принц Джаван Халдейн нарочито медленно и осторожно поднес к губам кубок и сделал вид, будто жадно пьет. Затем поставил бокал и прикрыл глаза, словно захмелел от вина, исподтишка окидывая взором огромный зал.

Но он не был пьян. Более того, за весь вечер он не выпил почти ни капли, хотя вино вокруг лилось рекой; однако если кто-то вздумал бы наблюдать за ним, то наверняка убедился бы в обратном. Джаван сожалел лишь о том, что время тянется так бесконечно медленно, и еще слишком рано, чтобы он мог удалиться с этого лицемерного торжества. Сегодня должен появиться Тавис!

Но совсем недавно звонили к вечерне — колокольный звон донесся в сумерках, сквозь завесу снегопада, — а раньше заутрени нечего было и думать о том, чтобы отправиться на поиски Дерини. К тому времени большинство гостей будут настолько пьяны, что не заметят его ухода… по крайней мере, Джаван очень надеялся на это.

А пока он мило улыбался всем вокруг и делал вид, будто напивается в одиночестве. Это было несложно — на него мало кто обращал внимание. Снаружи уже сгустились сумерки, окна замка потемнели, и теперь в зеркалах отражались укрепленные в стенных скобах факелы и дюжины свечей из первосортного воска, расставленные на ломившихся от снеди столах. В их свете серебро и латунь сверкали, как золото, и горели раскрасневшиеся лица пирующих. Если бы не ненависть, которую принц Джаван испытывал к окружающим, он не мог бы не признать, что все вокруг смотрится очень красиво.

Конечно, он ненавидел не всех! Братьев он очень любил; они-то, кстати, от происходящего явно не получали особого удовольствия. Алрой, по крайней мере, точно. Зажатый между двумя невестами, он сидел, одинокий, обреченно-скучающий… и очень, очень уставший — раздраженно теребя жесткий ворот расшитого парадного одеяния. По крайней мере, корону он снял еще раньше, так что она хотя бы не грозила упасть в тарелку всякий раз, как бедняга пытался что-нибудь съесть.

Несчастный Алрой! Он никогда не отличался особым здоровьем; из троих братьев, несмотря на увечную ногу, Джаван был самым крепким. А в последнее время король выглядел особенно хрупким — хотя граф Таммарон, наименее отвратительный из регентов, когда Джаван осмелился спросить его об этом, заверил, что с братом все в порядке.

Но за последние дни у Джавана почти не было возможности поговорить со своим близнецом наедине — а если такое и случалось, он вскоре убеждался, что их очень многое разделяет. И дело не только в королевском сане — хотя если и так, то это отдаляло Алроя ото всех прочих смертных, а не только от родственников. Бесконечные церемонии, строгий этикет и всевозможные правила словно намеренно были придуманы, чтобы изолировать короля от обычных людей и привычного образа жизни; кроме того, Джаван не сомневался, что тому подмешивают в еду какие-то особые снадобья… в общем и в целом, Алрой все больше замыкался в своем одиночестве и все сильнее зависел от регентов.

Что касается одиннадцатилетнего Райса-Майкла, то он нынче вечером медленно, но верно напивался — впрочем, какая разница?! Вино, вообще, за последнее время сделалось его излюбленным прибежищем. Юный принц, сидевший на другом конце стола, оживленно щебетал о чем-то с леди Ниевой Фитц-Артур, супругой графа Таммарона. Сам граф тем временем рассказывал какую-то скабрезную историю архиепископу Хьюберту, разместившемуся одесную от Алроя, рядом с Раном и его женой.

Похоже, история его оказалась невероятно забавной. По ангельски-невинному лицу архиепископа катились слезы, двойной подбородок трясся от хохота.

В довершение всего, у Таммарона его золотая канцлерская цепь из золотых звеньев в форме букв «X» — символ служения династии Халдейнов — перекосилась набок, и когда регент размахивал руками, висевшая на цепи печать то и дело попадала в блюдо с жарким… епископ Келлен никогда в жизни не допустил бы ничего подобного в свою бытность канцлером короля! Джаван кипел от ненависти, глядя на эту парочку, и не мог понять, как жена Таммарона с ним уживается. Она-то всегда была очень ласкова с юными принцами.

Впрочем, ей нельзя доверять, точно также как и всем остальным. Один из ее сыновей от брака с покойным графом Тарлетонским был Полин Рамосский, недавно ставший епископом Стэвенхемским — тот самый, что с таким жаром отстаивал антидеринийские уложения, принятые за последние три недели в Рамосе. А Питера Синклера, нынешнего графа Тарлетонского, все называли восходящей звездой гвиннедского войска. Вместе с Раном он участвовал в осаде монастыря святого Неота — на чем особо рьяно настаивал его братец Полин.

Ничем не лучше был и старший сын графини от Таммарона. Два года назад, когда тот еще добивался Для себя должности регента, Таммарон очень выгодно женил своего старшего отпрыска Фейна Фитц-Артура на одной из кузин жены от первого брака — принцессе Анне Квиннел Кассанской. Теперь молодой Фейн должен унаследовать почти весь Кассан, когда умрет его тесть, поскольку у князя Эмберта нет сыновей. Кассан сделается гвиннедским герцогством, а Фейн — его первым герцогом и, разумеется, будет во всем покорен воле отца. Да, настолько все запутано, что Джавану едва ли стоит любезничать с леди Ниевой.

Не большего доверия был достоин и другой гвиннедский герцог, сидевший слева от Джавана со своей хорошенькой юной женой; сейчас он внимательно слушал, что рассказывает Хьюберту Таммарон. Покойный Сигер, отец Эвана, герцога Клейборнского, был мудрым и благородным человеком, основателем новой династии, юный наследник коей — десятилетний Грэхем Мак-Эван — стал пажом на сегодняшней свадьбе; но сам Эван за последнее время показал себя не с лучшей стороны. Он был из тех, кто всегда плывет по течению и только ищет, где бы урвать кус пожирнее. Наравне с Таммароном, Мердоком и Хьюбертом, он нес ответственность за разграбление обители святого Неота и двух других михайлинских аббатств в канун рождества. Этого Джаван никогда ему не простит, хотя, если судить формально, то Эван самолично не участвовал в этом злодеянии.

Ну, и наконец Мердок Картанский со своей мерзкой женушкой — вот они, сидят рядом с сыном и леди Ниевой. Боже, до чего Джаван ненавидел Мердока! Этот его гнусавый голос, его набожные изречения и лживая душонка!.. Ведь именно Мердоку пришла на ум идея в Сочельник напасть на бывшие обители михайлинцев, и Джаван точно знал, что тот во всем заодно с архиепископом Хьюбертом.

Впрочем, Джаван поспешил напомнить себе, что нельзя слишком долго думать об этом, а не то тщательно сдерживаемый гнев прорвется и все погубит.

Вот уже целый год после смерти отца юный принц старался держаться тише воды, ниже травы, играя роль недалекого простачка, незрелого мальчишки, который ничего не смыслит и не интересуется политикой, — и самое главное, как можно реже попадаться регентам на глаза. Большинство людей почему-то считали, что физическая немощь идет рука об руку со слабоумием и были склонны не обращать на Джавана никакого внимания, и это было ему только на пользу. Хотя, с другой стороны, тут палка о двух концах: если с Алроем что-то случится, и Джавану придется отстаивать свои права на трон, ему нелегко будет заставить регентов признать себя, тем более если к тому времени он еще не достигнет совершеннолетия.

Последнее время, впрочем, регенты почти не замечали принца, особенно с начала года, после бегства Тависа, случившегося в тот самый день, когда Рамосский совет огласил свои последние указы, направленные против Дерини. Джаван по этому поводу закатил нелепую, совершенно ребяческую сцену, которая показалась убедительной всем, даже лорду Ориэлю, Целителю-Дерини, вынужденному служить регентам. С тех самых пор Джаван не упускал случая подчеркнуть, что побег Тависа воспринимает как личное оскорбление и что теперь он с куда большим недоверием относится ко всем Дерини вообще. Играть такую роль Джавану было не по сердцу, но Тавис убедил его, что в нынешних обстоятельствах небольшой обман простителен. И так, конечно, было безопаснее.