Бернар Ле Бовье де Фонтенель - Рассуждения о религии, природе и разуме

• Название: Рассуждения о религии, природе и разуме
• Автор: Бернар Ле Бовье де Фонтенель
• Издательство: «Мысль»
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1979
• ISBN: БЗ-16-31-79. 29 004(01)-79

В книгу вошел ряд впервые издающихся на русском языке сочинений французского писателя, зачинателя движения французских просветителей XVIII в. Бернара Фонтенеля. Автор этих сочинений с материалистических позиций опровергал учение о врожденных идеях и божественном вмешательстве в законы природы; критикуя язычество, он одновременно ставил под сомнение догматы христианской религии.

---

В дальнейшем я попытаюсь дать ответ на это рассуждение, которое, честно говоря, очень красиво. Но пока вы прекрасно видите, что, если изменить здесь выражения и вместо слова «движение» поставить «направление движения», вы обнаружите, что ни одна тварь не обладает силой изменять в качестве истинной причины направление, сообщенное [чему-либо] богом.

Между тем вот самое меньшее, что проистекает из сделанного нами предположения — хотя такой случай и непостижим: Б в качестве истинной причины изменяет направление [движения] А; согласно рассуждению отца Мальбранша, это означает то же самое, что изменить движение А. Но совершенно очевидно: коль скоро твари оказываются истинными причинами в отношении направления движений, вся система окказионализма терпит крах.

Однако, возражают всегда картезианцы, какая может быть связь между движением одного тела и другого? Разве можно постичь, как происходит эта передача движения? Напротив, связь между божественной волей, направленной на движение тела, и его движением постигается хорошо.

Почти все это верно. Я согласен, что для того, чтобы установить истинную причину, нужно наблюдать необходимую связь между ней и ее действием, причем совершенно невозможно понять, каким образом движение одного тела передается другому. Согласен я также и со следующим: я ясно усматриваю связь, существующую между волей бога и движением тела; но картезианцы ошибаются, полагая, что это дает им преимущество.

Суть любого вида философствования состоит в том, чтобы различать между собой идеи, на первый взгляд представляющиеся идентичными. Дабы установить истинную причину, нужно усмотреть необходимую связь между ней и ее действием, но совершенно не требуется видеть, каким образом она производит свое действие. Бог — истинная причина всего сущего. Я отлично постигаю, что, поскольку он по самому своему существу всемогущ, невозможно, чтобы он пожелал существования какой-либо вещи, а эта вещь бы не стала. Но постигаю ли я, каким образом эта вещь начинает существовать в тот самый миг, как бог этого пожелал? Отнюдь. Напротив, ум мой настолько обманчив, что он представляет мне творческий акт бога как нечто ограниченное и замкнутое в самом себе и потому не могущее ничего произвести вне себя. Я не в состоянии попять, каким образом это потенциальное бытие, пока еще не существующее, получает предупреждение о том, что бог желает, чтобы оно стало. Я совершенно не в состоянии попять, откуда это потенциальное бытие берет то, что делает его актуальным; это, собственно говоря, означает, что я усматриваю лишь необходимость факта, но способ, каким он совершается, полностью от меня ускользает. Те же самые затруднения относятся к способу приведения тела в движение, когда бог желает, чтобы оно двигалось. Я постигаю лишь, что оно движется, потому что бог этого желает.

Точно так же я ясно вижу, что, поскольку тела непроницаемы, они должны при столкновении сообщать друг другу свое движение: я только что это показал. Но каким образом передается это движение от одних тел к другим? Я ничего об этом не знаю. Если нужно будет понять все эти «каким образом», я не приду даже к тому, что сам бог является истинной причиной какого-либо действия.

Я долго искал, не может ли быть иного ответа на развитое нами сейчас рассуждение, и нашел только один ответ, правда косвенный и не слишком достойный веры; но я не премину его изложить, дабы предупредить его, на случай если он кому-нибудь придет в голову.

Итак, мне, быть может, ответят, что моя гипотеза относительно находящихся в движении А и Б совершенно несостоятельна; хотя это и верно, что до веления бога, распорядившегося относительно столкновения — случайного повода к взаимному сообщению движения, — каждое из тел может само по себе быть приведенным в движение и тем самым сообщить толчок другому телу, однако, чтобы тела эти начали двигаться, с тем чтобы потом столкнуться, необходимо, чтобы они толкали перед собой и смещали, то есть двигали бы, другие тела, встречающиеся на их пути, например воздух, заполняющий пространство. Но поскольку пространство у картезианцев, с одной стороны, константно, а с другой стороны, согласно их учению, невозможно, чтобы в этом пространстве одно тело сообщало движение другому, они не могут допустить, что А и Б столкнутся, ибо для этого нужно было бы, чтобы А и Б были уже приведены в движение другими телами. Таким образом, до повеления бога все остается неподвижным — не потому, что тела до этого повеления не могут быть приведены в движение (ведь это заложено в их природе), но из-за пространства, служащего причиной того, что они не могут быть приведены в движение, не сдвигая с места другие тела: это возможно только после веления бога.

Однако будем осторожны: эта несостоятельность тел, служащая причиной того, что они не могут, в качестве истинных причин, сообщать друг другу движение, заложена, как оказывается, в их природе: веление бога, делающее их поводами к взаимному передвижению, не сообщает им никакой двигательной силы. Проявление любой способности, любая действенность — какого бы рода она ни была — это, согласно отцу Мальбраншу, неотъемлемое право бога.

Итак, неспособность двигать другие тела — это существенное свойство двух частных тел, Л и Б.

Итак, они сохранят это свойство при любом предположении; ни одно предположение не может разрушить этой их сущности.

Я совершенно не собираюсь здесь заниматься вопросом заполненного и пустого пространства; я признаю пока существование первого.

Но я могу допустить предположение пустоты и построить на этом допущении рассуждение от противного: это не нарушает правил [логики].

Гипотеза пустого пространства совсем не противоречит сущности А и Б: представляя их себе в пустом пространстве, я вовсе не мыслю их менее объемными, рельефными, подвижными или неспособными, если вам угодно, приводить в движение другие тела; правда, я разрушаю сущность пространства, в котором я их мыслю, поскольку я не представляю себе это пространство как тело, хотя на самом деле оно таковым является. Однако это безразлично для нашего вопроса, не имеющего никакого отношения к сущности пространства, в которое я помещаю тела, но связанного лишь с сущностью самих тел. К их сущности совершенно непричастно то, что они находятся в заполненном пространстве, хотя они всегда находятся именно там; быть заполненным характерно для сущности пространства.

Если бы бездейственность тел А и Б была заложена в их природе, они сохранили бы ее и при гипотезе вакуума, вовсе не препятствующего проявлению этой бездейственности.

Но при такой гипотезе тела эти могут быть приведены в движение без того, чтобы обрести при этом способность сообщать движение другим телам, лежащим на их пути.

После того как они придут в движение, я предполагаю, что они столкнутся между собой.

И тогда необходимо возникнет один из указанных выше случаев, показывающих, что А и Б действуют как истинные причины.

Итак, поскольку, согласно гипотезе, ничуть не противоречащей их природе, они вовсе не сохраняют свою неспособность действовать в качестве истинных причин, неспособность эта не есть их природное свойство.

Наоборот, именно от неотъемлемого природного свойства тел — их непроницаемости, их плотности — проистекает воздействие, делающее их истинными причинами.

Таким образом, я считаю, что, несмотря на хитроумие ответа, который мы себе здесь вообразили, доказательство наше сохраняет всю свою силу.

Глава IV. Как представляется, в системе окказионализма бог действует не просто

Недостатком учения картезианцев, конечно, является вовсе не то, что они пользуются смутными идеями: они более всего рекомендуют их избегать и особенно похваляются тем, что им это удается; однако я сильно сомневаюсь в том, что они достаточно хорошо разъяснили идеи, которые мы имеем относительно простоты действий бога. Я стараюсь внести как можно больше ясности в этот вопрос, который представляется вполне ясным тем, кто мало об этом думает, но до сих пор совсем не так ясен для тех, кто хорошо мыслит.

У бога — свои замыслы, и он приводит их в исполнение.

Мудрость замысла заключается в основаниях, заставляющих его осуществлять, и в целях, которые при этом себе ставят. Почему бог пожелал создать мир таким, каков он есть? Мы ничего об этом не знаем. Хорошо говорить, что это было сделано к его вящей славе: богу причитается не меньшая слава существования чисто потенциального мира; ибо то, что находится всею лишь в потенции, для бога так же действительно и производит, с его точки зрения, тот же эффект, как и то, что действительно существует. Итак, мы можем допустить бесконечную мудрость божественного замысла, но даже и мечтать не должны о том, чтобы в нее проникнуть. Природа божественных целей не допускает их проникновения в человеческий ум.