Александр Голованов - Дальняя бомбардировочная...

• Название: Дальняя бомбардировочная...
• Автор: Александр Голованов
• Издательство: ООО «Дельта НБ»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2004
• ISBN: 5-9524-3858-x, 978-5-9524-3858-3

Мемуары Главного маршала авиации А. Е. Голованова (1904—1975) приходят к читателю последними из мемуаров полководцев Великой Отечественной войны. Лишь сейчас книга командующего Авиации дальнего действия издается в истинном виде и в полном объеме. Все авторские оценки и детали восстановлены по рукописи. Судьба автора исключительна: необычайно яркий взлет в годы войны и необычайно долгое и глухое замалчивание в последующие времена. Причина опалы заключалась прежде всего в том, что деятельность АДД была подчинена непосредственно И. В. Сталину, о котором А. Е. Голованов много пишет в своей книге. Увлекательно и живо рассказывает Главный маршал о самоотверженных полетах экипажей бомбардировщиков, о становлении наступательного рода авиации Советских ВВС, о многих драматических эпизодах на фронтах и в Ставке, участником и свидетелем которых был.

Книга А. Е. Голованова, несомненно, входит в золотой фонд российской военной мемуаристики.

[1] — Так помечены страницы, номер предшествует странице.

^[1] — Так обозначены примечания.

---

Ответил я тогда довольно дерзко, видимо по-своему поняв желание Сталина приставить ко мне охрану. Сказались годы, проработанные мной в органах государственной безопасности. Смысл ответа сводился к тому, что если Сталин считает, что я трачу очень много времени, дабы справиться с должностью командующего АДД, то меня следует освободить и назначить на мое место другого товарища. Если же я соответствую своему назначению, то прошу предоставить мне самому право решать — когда я должен работать и когда отдыхать. Вспомнил я и то, как сильно рассердил своим ответом Сталина, и он несколько дней после этого разговора не только со мной не встречался, но даже не звонил и по телефону. Не прошло и двух лет, как произошло со мной то, о чем предупреждал Верховный. Хорошо, однако, думал я, что отделался легким испугом. Но как оказалось в дальнейшем, это был, к сожалению, не легкий испуг, а серьезный недуг, на избавление от которого ушли годы.

На третий день пребывания в госпитале все показатели в моем организме пришли в норму и по приказу Верховного я вылетел в Москву вместе со всеми врачами, которые прибыли ко мне. Как ни уговаривали они меня лететь с ними пассажиром, пугая всякими неприятностями, которые могут случиться со мной в воздухе, так и не уговорили. Полет прошел хорошо, чувствовал я себя превосходно. [453] Однако не прошло и двух дней, как история повторилась, правда, не в такой тяжелой форме. А дальше, как говорят, и пошло и поехало… То вдруг появлялся озноб и меня начинало трясти в полном смысле этого слова, отчего я холодел, и лишь крепкий сладкий горячий чай выводил меня из такого состояния. То вдруг начиналось сильнейшее частое сердцебиение, которое я ощущал физически, внезапно переходившее в замедленное, доходившее до сорока пяти ударов в минуту. То ни с того ни с сего во время ходьбы отказывали ноги, и я оказывался в состоянии паралитика, опустившись на землю там, где меня такое застало, терпеливо дожидаясь, когда это пройдет. То вдруг останавливалось дыхание, что причиняло мне, надо прямо сказать, немало страданий. И так далее и тому подобное. Нормально работать я, конечно, не мог. Большое количество различных не похожих друг на друга симптомов сбивало с толку врачей. С одной стороны, они имели решительные указания срочно поставить меня на ноги, а с другой, они не знали, как это сделать, ибо все принимаемые ими меры положительных результатов не давали. Больше всех выручал все тот же врач-терапевт Николай Александрович Леонтьев. Конечно, идти против рекомендаций множества консилиумов он не мог, но многое делал по-своему. Однако главного — что нужно лечить, никто не знал. Смущали результаты анализов, которые всякий раз однозначно показывали, что никаких отклонений от нормы в моем организме нет. Лишь длительное время спустя, при очередном обследовании под рентгеном, когда мне пришлось выпить изрядную дозу бария, я почувствовал себя плохо, а рентгенологи в это время зафиксировали и успели снять начавшиеся спазмы всего желудочно-кишечного тракта. Так была, наконец, установлена причина всех моих перипетий. Стало понятным и разнообразие проявлений этих спазмов, которые стали причиной всех моих бед. Появление спазмов было следствием систематического постоянного недосыпания, изнурившего, а более правильно сказать, значительно разрушившего центральную нервную систему. Можно сказать, классический пример учения Павлова. Какого-либо значительного опыта в лечении таких заболеваний тогда не было, и поэтому продвигалось оно весьма медленно, а проще говоря, никаких видимых результатов не давало.

Как-то позвонил Сталин и поинтересовался, каково состояние моего здоровья. Я ответил, что здоровьем похвалиться не могу, а лекарства, которые мне прописывают, видимого улучшения не дают. Помолчав немного, Верховный сказал:

— Вот что. Врачи, я вижу, вам помочь не могут. Я знаю, вы человек непьющий. Заведите у себя на работе и дома водку. Когда почувствуете себя плохо, налейте водки и сколько можете выпейте. Я думаю, что это должно вам помочь. О результатах позвоните мне. Всего хорошего. [454] Разговор был окончен.

Я пригласил Н. А. Леонтьева и рассказал ему о разговоре со Сталиным. Реакция терапевта, против моего ожидания, была явно положительная. Он сказал, что сам хотел предложить мне использовать водку как лекарство, но побоялся лечащих меня врачей. Ввиду того что приступы у меня бывали часто, даже по нескольку раз в день, водка была вскоре доставлена и дожидалась, так сказать, своей участи.

Немного прошло времени, начался очередной приступ. Была мною налита в стакан водка, примерно полстакана, и выпита. Как будет развиваться приступ, было уже хорошо известно. После перебоев сердца следовало нарушение дыхания, что было самым мучительным. И нарушение дыхания началось, но не перешло в обычную тяжелую форму, а, наоборот, не получило развития и заглохло. Не потребовалось мне также и лечь, чтобы прийти в себя.

Так и пошло день за днем. Приступы перестали быть ежедневными, стали повторяться лишь через день, через два. Я справлялся с ними, не переставая работать.

Недели через две позвонил Верховный и спросил, как мое здоровье. Я рассказал ему об удивительных, с моей точки зрения, результатах приема водки.

— Каких только специалистов не приглашали, товарищ Сталин, вплоть до светил, и сделать они ничего не смогли. А простая водка справилась с тем, с чем не могли справиться ученые! — закончил я.

— А почему вы мне не позвонили и сами не рассказали об этом? — спросил он.

Ответа с моей стороны не последовало. Лезть, а более литературно выражаясь, обращаться к Сталину с личными делами, хотя и с его разрешения, я считал, да и сейчас считаю, невозможным, а если более точно выразиться, неприличным. Молчание длилось довольно долго.

— Вот что, — наконец услышал я голос Сталина, — имейте в виду, что водка будет вам помогать по тех пор, пока будете пользоваться ею как лекарством. Если вы начнете пить водку, то можете поставить крест на своем лечении. Я хочу предупредить вас об этой возможной опасности.

В трубке послышались частые гудки, разговор был закончен.

Завершая этот рассказ, скажу, что к водке я прибегал всякий раз, когда появлялись признаки начинающегося приступа, и всякий раз с положительными результатами, однако к питью ее так и не приучился. Водка стала для меня лекарством, расширяюще действующим на кровеносные сосуды. Но прошли многие годы, прежде чем я избавился от этих приступов, которые повторялись все реже и реже. [455] Сейчас медицина шагнула далеко вперед, но и в настоящее время, насколько мне известно, вопросы восстановления и лечения центральной нервной системы еще не решены.

После возвращения из Житомира в Москву я ждал, что Сталин обязательно напомнит мне о разговоре, происшедшем между нами в 1942 году. Всякий раз, бывая у него, я ждал этого напоминания и был готов извиниться за допущенную мной бестактность. Однако такого разговора не состоялось ни в первое мое посещение Сталина после прилета из Житомира, ни в последующие. Хотя его молчание, как я понял, было вполне красноречивым: «Что посеешь, то и пожнешь», без каких-либо комментариев.

«Гром не грянет — мужик не перекрестится»

Поражение в операции «Багратион» вынудило гитлеровское командование снимать свои войска с других участков фронта и перебрасывать их в Белоруссию для заполнения брешей, образовавшихся в результате прорыва подготовленной обороны противника и выхода наших войск на оперативный простор. Наибольшие плотности у противника были созданы на южном фланге Восточного фронта. Немцы ждали, что именно там мы будем искать успеха в летней кампании 1944 года, и, как я уже говорил, сосредоточили на этом направлении свои наиболее мобильные соединения. Неожиданные боевые действия наших фронтов в Белоруссии спутали все карты противнику. Одиннадцать дивизий, из них шесть танковых, были переброшены немцами с южного фланга. Из группы армий «Северная Украина», противостоящей войскам 1-го Украинского фронта, было снято семь дивизий, из них четыре танковых. Этим, конечно, нельзя было не воспользоваться. 13 июля войска 1-го Украинского фронта начали боевые действия по разгрому противостоящего противника, положив начало шестому сокрушительному удару, а 20 августа войска 2-го и 3-го Украинских фронтов приступили к нанесению седьмого удара, который в конце сентября перерос в девятый.

В сентябре возобновил свои наступательные действия Ленинградский фронт во взаимодействии с войсками 3, 2 и 1-го Прибалтийских фронтов по освобождению Прибалтики. Боевые действия наших фронтов превратились в одно огромное сражение на всем советско-германским фронте.

В период проведения этих ударов АДД вела боевую работу, поддерживая наступательные действия наших войск. Так, бомбардируя железнодорожные узлы Абаклея, Кишинев, Вырланд, Романешти, Галац, Будапешт, Дебрецен, Сату-Маре, Чоп, мы препятствовали перевозкам противника, уничтожали живую силу и технику, помогая войскам 2-го и 3-го Украинских фронтов в их успешных наступательных операциях, а также блокировали находившиеся в этих районах аэродромы. [456] В интересах Ленинградского и Прибалтийских фронтов держали под ударом железные дороги: Мемель — Тильзит — Инстербург, Таурабе — Тильзит — Лабиау, Валк — Рига — Виндава, где атаковывались охотниками находившиеся в пути эшелоны и наносились массированные удары по железнодорожным узлам. Наносились также удары по морским портам — Рига, Таллин, Пярну, где отмечены прямые попадания в транспортные суда. Большое количество пожаров в портах, возникших в результате бомбардировок, а также сильные взрывы указывали на большой ущерб, причиненный противнику. Бомбардировались и непосредственно войска противника южнее, юго-восточнее и восточнее Риги, куда наносили удар 794 самолета. Продолжалось питание с воздуха частей и соединений фронтов личным составом, боеприпасами, горючим и другими военными материалами. 738 самолетов боевых частей АДД доставили фронтам более 6000 человек и 800 тонн груза.