Анна Гавальда - Я ее любил, Я его любила

• Название: Я ее любил, Я его любила
• Автор: Анна Гавальда
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-98358-102-3 978-5-98358-102-9

Новый роман автора мировых бестселлеров «Просто вместе» и «Мне бы хотелось…» «Я ее любил / Я его любила» - пронзительно грустная и красивая книга о любви, раскрывающая самые острые и потаенные грани этого прекрасного и загадочного чувства. Роман о супружеской верности. О нелегком выборе, который оказывается судьбоносным. О тех, кто уходит и тех, кто остается. Книга, в «фирменном» авторском стиле сочетающая внешнюю простоту с внутренней глубиной, тонкий психологизм с безукоризненной точностью каждого слова.

---

- Скажите, Марсель, вы помните моего брата?

- Кого? Поля? Конечно, я помню этого маленького грязнулю… Сводил меня с ума, свистел на все лады. На охоте дурачил меня, как хотел! Изображал птиц, которые у нас даже не водятся! Маленький негодяй! А собаки-то как бесновались! Да уж, как вспомню… Хороший был мальчуган… Часто приходил в лес с отцом… Все хотел увидеть, требовал, чтобы ему все объясняли… О-хо-хо… Сколько же вопросов он задавал! Заявлял, что будет учиться, чтобы потом работать в лесу. Помню, отец ему говорил: «Но тебе и учиться не нужно, мальчик мой! Разве учителя знают больше меня?» А он отвечал, что хочет увидеть все леса на свете, посмотреть нашу страну, прогуляться от Африки до России, но потом вернуться сюда

и все нам рассказать.

Пьер слушал, тихонько кивая: ему хотелось, чтобы Марсель все говорил и говорил. Мадам Марсель встала и вышла, а, вернувшись, протянула нам блокнот с рисунками.

- Вот это маленький Поль - я так говорю, потому что он тогда был совсем маленьким, - подарил мне однажды, чтобы отблагодарить за оладьи с акациевым сиропом.

Смотрите, это он моего пса рисовал.

Она перелистывала страницы, и мы восхищались изображениями маленького фокстерьера, явно ужасно избалованного и капризного.

- Как его звали? - спросила я.

- У него не было имени, мы просто все время говорили «Куда он подевался?», потому что он все время исчезал… Потому и погиб… Ох… Как же мы его любили… Даже слишком, даже слишком… Давненько я не смотрела эти рисунки. Стараюсь их подальше держать, слишком много любимых покойников с ними связано…

Рисунки были чудесными. «Куда он подевался» был фоксиком шоколадного цвета с длинными черными усами и густыми бровками.

- Его пристрелили… Пугал браконьеров, дурачок.

Я встала, надо было возвращаться, пока окончательно не стемнело.

- Брат умер из-за дождя. Потому что его командиры слишком долго держали его под дождем. Представляешь?

Я ничего не ответила, глядя под ноги и стараясь не ступить в лужу.

Девочки отправились спать без ужина. Переели конфет.

Бабар покинул Старую Даму. Она осталась одна. Она плачет: «Когда же я снова увижу моего маленького Ба-ба-ра?»

Пьер тоже выглядит несчастным. Он долго оставался у себя в кабинете - якобы искал рисунки брата. Я накрыла ужин - спагетти с потрошками, приготовленными Сюзанной.

Мы решили уехать на следующий день, после полудня. Итак, я в последний раз суетилась на этой кухне.

Я ее очень любила, эту кухню. Бросила макароны в кипящую воду, проклиная свою чувствительность. «Я очень любила эту кухню…» Эй, мамаша, найдешь другие…

Я ругала себя, а к глазам подступали слезы… Полный идиотизм.

Он положил на стол маленькую акварель. Читающая женщина, вид со спины.

Она сидела на садовой скамейке. Чуть наклонив голову. Возможно, она не читала, а спала или мечтала.

Дом был узнаваем. Ступеньки крыльца, скругленные ставни и белая глициния.

- Это моя мать.

- Как ее звали?

- Алиса.

- Это тебе.

Я хотела возразить, но он сделал большие глаза и приложил палец к губам. Пьер Диппель - человек, который не любит, когда ему возражают.

- Вы всегда требуете полного подчинения? Он меня не слушал.

- Кто-нибудь когда-нибудь осмеливался вам возражать? - добавила я, ставя рисунок Поля на каминную доску.

- Не кто-нибудь. И всю жизнь. Я прикусила язык.

Он встал, опираясь на стол.

- Ладно… Что выпьешь, Хлоя?

- Чего-нибудь веселящего.

Он поднялся из подвала с двумя бутылками, прижимая их к груди, как младенцев.

- «Шато Шас-Сплин»… Очень к месту, согласись…1(Игра слов: Chasse-Spleenпо-французски - «Прогони хандру»).

- Именно то, что нам нужно. Я взял две - одну для тебя, другую для себя.

- Вы с ума сошли! Надо оставить их для более торжественного случая…

- Более торжественного, чем что?

Он пододвинул свой стул поближе к камину.

- Не знаю… Чем я… Чем мы… Чем этот вечер.

- Но сегодня по-настоящему торжественный случай, Хлоя. Я приезжаю в этот дом с самого детства, я тысячи раз ел на этой кухне, и уж поверь - умею распознавать торжественные случаи!

Ох уж мне этот самодовольный тон…

Повернувшись ко мне спиной, он замер, глядя на огонь. - Хлоя, я не хочу, чтобы ты уходила…

Я вывалила макароны в дуршлаг. Сверху упала тряпка. Вы меня нервируете. Говорите бог знает что. Думаете только о себе. Это утомительно. «Не хочу, чтобы ты уходила». Ну зачем вы говорите мне подобные глупости? Хочу напомнить, ухожу не я… У вас есть сын, помните? Большой мальчик. Так вот, это он ушел. Он! Вы не в курсе? О-о, как глупо. Подождите, я вам расскажу, это очень забавная история. Итак, это было… А когда это было? Впрочем, неважно. Адриан, ваш замечательный Адриан, на днях собрал чемоданы. Поставьте себя на мое место -

я удивилась. Я, между прочим, была женой этого парня. Знаете - женой, той удобной вещью, которую повсюду таскают за собой и которая улыбается, когда ее целуют. Итак, я удивилась. Представьте себе… вот он стоит с нашими чемоданами перед лифтом и ноет, глядя на часы.

Он ноет, потому что нервничает, бедный цыпленочек! Лифт, чемоданы, благоверная и самолет - какая головоломка! Ну конечно, он не может опоздать на самолет - в самолете его ждет любовница! Знаете, любовница - это такая нетерпеливая молодая женщина, которая немножко действует вам на нервы. Так что времени на семейную сцену нет… Ну, нет - и все тут… И потом, это так пошло. В семье Диппелей вас разве этому не научили? Крики, сцены, эмоции - это вульгарно. У Диппелей правило - neverexplain, nevercomplain1.(Никогда не давать объяснений, никогда не выражать сожалений, слова Б. Дизраэли). Вот в этом есть класс, это совсем другое дело.

- Хлоя, прекрати немедленно! Я плакала. Вы сами-то себя слышите? Слышите, как вы со мной говорите? Я ведь не собака, Пьер. Не ваша собачонка, Пьер, черт вас побери! Я тпустила мужа, не выцарапав ему глаза, просто закрыла тихонько дверь - и вот я здесь, перед вами, с моими дочерьми. Я вроде неплохо держусь. Держусь, понимаете? Понимаете, что означает это слово? Разве кто-нибудь слышал от меня вопли отчаяния? Так не давите мне на психику. Вы не хотите, чтобы я уходила… Ох, Пьер… Вынуждена буду не подчиниться вам… Боже, мне так жаль… Как жаль…

Он схватил меня за запястья и сжал изо всех сил. Не давая мне шевельнуться.

- Отпустите! Вы делаете мне больно! Вы все, все ваше семейство делаете мне больно! Отпустите меня, Пьер.

Едва он ослабил объятия, как я уронила голову ему на плечо.

- Все вы делаете мне больно…

Я обливала слезами его шею, забыв, как ему, должно быть, неприятно, ведь он никогда ни к кому не прикасался… Я плакала, время, от времени вспоминая свои спагетти: если я не солью воду, есть их будет невозможно. Он все повторял «Ну-ну, ну-ну…» И еще: «Прости меня…» И еще: «Я тоже очень переживаю…» Он не знал, куда девать руки.

В конце концов, он все-таки отстранился и стал накрывать на стол. - За тебя, Хлоя.

Я чокнулась с ним.

- Да, за меня, - повторила я с кривой улыбкой.

- Ты замечательная.

- Да, замечательная. И еще - надежная, храбрая… Что я забыла?

- Забавная.

- Ах да, чуть не забыла, забавная.

- Но несправедливая.

- Несправедливая, ведь так?

- Думаешь, я люблю только себя? - Да.

" Тогда ты не только несправедливая, но и глупая. Я протянула ему бокал.

- Конечно… Выдайте-ка мне еще этого чудесного напитка.

- Считаешь меня старым дураком?

- Да.

Я покачала головой. Я была не злой, а несчастной.

Он вздохнул.

- Так почему же я старый дурак?

- Потому что никого не любите. Никогда не расслабляетесь. Все время в напряжении и словно бы не здесь. Не с нами. Вы не принимаете участия ни в разговорах, ни в шалостях, ни в наших скромных увеселениях. Потому что вам не знакомы нежные чувства, вы вечно молчите, и ваше молчание смахивает на презрение. Потому что…

- Хватит, хватит, довольно, спасибо.

- Простите, но я отвечаю на ваш вопрос. Хотели знать, почему это вы старый дурак, - я и ответила. Хотя я не нахожу вас таким уж старым…

- Как же ты любезна…

- Да чего уж там.

- Я оскалила зубы, изображая нежную улыбку.

- Ладно, но, если я такой, как ты говоришь, зачем привез тебя сюда? С чего бы мне тратить на вас столько времени и…

- Вы сами прекрасно знаете с чего…

- Так с чего же?

- Да потому что у вас свое понятие о чести. Не что иное, как кокетство, принятое в любой добропорядочной семье. Я семь лет путаюсь у вас под ногами, но вы впервые проявили ко мне интерес… Я скажу вам, что думаю. Я не нахожу вас ни доброжелательным, ни милосердным. Я все понимаю. Ваш сын оступился, и вы идете следом за ним - «подчищаете», так сказать, закрываете брешь. Вы попытаетесь - как можете - заделать трещины. Вы ведь не любите трещины, да, Пьер? Нет, не любите! Просто терпеть не можете…