Ясуси Иноуэ - Сны о России

• Название: Сны о России
• Автор: Ясуси Иноуэ
• Издательство: Главная редакция восточной литературы изд-ва «Наука»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1977

Роман повествует о первых японцах, побывавших на русской земле (XVIII в.), о зарождении русско-японских отношений. Потерпев кораблекрушение в районе Алеутского архипелага, герой романа Дайкокуя Кодаю и его спутники провели в России несколько лет, переживая все трудности сурового сибирского существования, но и сталкиваясь с неизменным доброжелательством и содействием со стороны русских людей. По-разному сложились судьбы японцев в России. Кодаю одному из немногих удалось вернуться на родину. Наблюдения, записи Кодаю раскрывают любопытную картину России екатерининских времен, увиденную глазами японцев.

---

Кунсткамера представляла собою своеобразный музей, построенный по инициативе Петра Первого на Васильевском острове. Профессор Камэи и Мураяма Ситиро во время посещения Ленинграда в июне 1965 года побывали в здании кунсткамеры, где сейчас помещается Этнографический музей, видели маски, снятые с Гонзы и Созы, и опубликовали в журнале «Нихонрэкиси» («История Японии») за сентябрь 1965 года статью «Потерпевшие кораблекрушение японцы и кунсткамера». Согласно Мураяме, Соза и Гонза преподавали японский язык в помещении кунсткамеры, а Гонза под руководством Богданова составил первую в России «Краткую грамматику японского языка». Об этой работе Гонзы подробно написал Мураяма в недавнем исследовании «Язык потерпевших кораблекрушение». Предполагается, что Гонза умер двадцати одного года от роду. Надо полагать, что он обладал недюжинными способностями.

Во время недавнего путешествия в Советский Союз мне довелось побывать в Этнографическом музее на Неве и увидеть восковые маски Гонзы и Созы, выставленные в кабинете Дальнего Востока. Сотрудники кабинета спросили у меня: напоминают ли маски японские лица, но я не обладал достаточными знаниями, чтобы утверждать, что моделью для масок послужили потерпевшие кораблекрушение японцы.

Восемнадцатого июня 1738 года, за год до смерти Гонзы, отряд Шпанберга, входивший в состав экспедиции Беринга, отплыл из Охотска и прибыл в гавань Большерецк на Камчатке с целью обследования моря, омывающего Японию. Двадцать первого мая 1739 года отряд Шпанберга отплыл на четырех судах из Большерецка в направлении Японии. Это произошло спустя тридцать с лишним лет после того, как в Петербурге в 1705 году была открыта школа японского языка. Файнберг упоминает в своей книге еще об одном японце, запись о котором сделана спустя сорок пять лет после открытия школы:

«Доставленный в 1745 г. в Большерецкий острог японец Игачь (русское имя Матвей Григорьев) советовал русским отправить суда прямо в порты Эдзо с грузом сукна, юфти и весьма ценимых японцами китового жира и соленой рыбы».

По-видимому, эта короткая выдержка взята из старых документов морского министерства. По ней трудно судить, что за человек японец Игачь. Можно предположить, что это был один из товарищей Такэути Токубэя по имени Рихати. Именно в 1745 году, когда упоминалось имя Игачь, Такэути, который, как Соза и Гонза, был выходцем из южных княжеств, отплыл из гавани Саи, потерял управление кораблем и был отнесен к курильскому острову Онекотан.

До тех пор в японских документах не упоминалось ни о Саниме, ни о Созе и Гонзе. Лишь много лет спустя в изданных министерством иностранных дел в 1884 году «Дипломатических записках», в цитате из работы американца Сиболда, упоминаются Санима, Соза и Гонза. И только странствия Такэути Токубэя впервые были изложены, хотя и кратко, в эдосский период в «Записках об Эдзо» («Эдзо соси») и «Фактах об Эдзо» («Эдзо сюи»). По-видимому, эти сведения появлялись в японских записях благодаря рассказам русских, которые время от времени приплывали на остров Аккэси.

Ни Такэути Токубэю, ни тем японцам, которые оказались в России до него, не суждено было вернуться на родину. Что касается самого Токубэя, то он погиб еще во время кораблекрушения, поэтому речь может идти лишь о десяти членах его экипажа, судьбу которых описывает в своей работе Файнберг.

Десять японцев, обнаруженных камчатскими сборщиками ясака Матвеем Новограбленным и Федором Слободчиковым, были доставлены в Большерецкнй острог. Японец Юсондзи отдал русским два меча, документы с погибшего корабля и подписал ландкарту, составленную по его рассказу. Все это с рапортом коменданта Камчатки капитана Лебедева отправили в Петербург. Пятерых японцев было приказано доставить в Петербург, где с 1748 года они были преподавателями в школе японского языка. Оставшиеся четверо (один умер) десятого сентября 1747 года были препровождены в Охотск, а оттуда через Якутск и Илимск в Иркутск, где им также была поручена преподавательская работа.

В 1753 году по приказу Сената в целях обеспечения Восточной Сибири переводчиками, необходимыми для дальнейшего обследования района Тихого океана, школа японского языка была переведена из Петербурга в Иркутск. Вслед за этим в Иркутск отправили троих из пяти японцев, находившихся в Петербурге. Двое к тому времени скончались. Таким образом, с 1754 года в Иркутске в здании Морского училища начала функционировать школа японского языка. Спустя семь лет в школе насчитывалось семь преподавателей и пятнадцать учеников Преподавателями были люди с корабля Токубэя.

Иркутская школа просуществовала вплоть до 1816 года. За шестьдесят два года своей истории она то расширялась, то свертывала деятельность, но в ней продолжали обучаться переводчики японского языка, и школа по-своему содействовала осуществлению политики России на Дальнем Востоке. Ее преподавателями и в дальнейшем были, как правило, потерпевшие кораблекрушение японцы, которых течением относило от Курильских островов к Камчатке, их дети и внуки.

Известно, что Андрей Татаринов — сын одного из людей Токубэя по имени Саносукэ — издал русско-японский словарь («Нибон-но-Котобан»), который в 1962 году был воспроизведен фотоспособом издательством Академии наук СССР. На обложке этого издания азбукой хирагана написано: «Санбати, сын японца Санноскэ». Этим составитель словаря Андрей Татаринов указывал на свое японское происхождение.

Район северных морей от Алеутских островов до Камчатки становился все более оживленным. Открытая Берингом в северных водах Тихого океана пушная сокровищница, безусловно, не могла быть оставлена без внимания.

В 1743 году в районе Алеутских островов появился первый корабль сержанта команды Охотского порта Емельяна Басова. Басовым было добыто тысяча двести морских бобров и четыре тысячи песцов. Это была огромная добыча — даже в Охотске и на Камчатке за одну шкурку бобра платили десять рублей.

С той поры этот район посещало все больше судов. Достаточно сказать, что до 1781 года там побывали шестьдесят четыре крупные и мелкие флотилии из России, в 1783 году — регулярно занимались промыслом семнадцать крупных судов. Стада морских бобров в центральной части Алеутского архипелага постепенно истощались, основные места их добычи продвигались к берегам Северной Америки.

Происходил процесс концентрации торгового капитала в пушном промысле, в ходе которого все большее влияние приобретала объединенная компания Ивана Голикова и Григория Шелехова. Впоследствии, переименованная в Российско-Американскую компанию, она стала монополистом в области добычи пушнины.

В 1781 году Голиков и Шелехов образовали Северо-восточное пушное общество, а в 1783 году Шелехов сам отбыл на пушной промысел в Охотское море на трех кораблях («Три святителя», «Симеон и Анна» и «Святой Михаил»). Вплоть до возвращения в 1786году на Камчатку Шелехов занимался скупкой мехов в районе Алеутских островов.

В этом районе появлялись не только русские торговые суда. В 1776 году в третью экспедицию по Тихому океану отправилась военная эскадра, возглавляемая англичанином Джеймсом Куком. Спустя три года Кук был убит аборигенами на Гавайях, а экспедиция, командование которой принял капитан Кларк, в апреле 1779 года прибыла в Петропавловскую гавань на Камчатке. Вслед за этим английские суда под командованием капитанов Диксона, Портлока, Мирса и других неоднократно заходили в северные воды Тихого океана.

Несколько позже здесь оказались корабли известного французского мореплавателя Лаперуза. Двадцать пятого августа 1787 года Лаперуз вошел в гавань Петропавловска. На берег сошел один из членов экипажа, Жан-Батист Лессепс, которому было поручено доставить во Францию предварительные отчеты об экспедиции. Пополнив запасы воды и провианта, Лаперуз отплыл из Петропавловска девятнадцатого сентября в южном направлении. О дальнейшей судьбе экспедиции ничего не известно. Лессепс — единственный, оставшийся в живых член экспедиции Лаперуза — впоследствии приобрел широкую известность как исследователь и путешественник, выпустив книгу о своих путешествиях

Проводив экспедицию Лаперуза, Лессепс неделю прожил в Петропавловске и седьмого октября отправился в Нижнекамчатск, куда прибыл в феврале следующего года. В своей книге Лессепс описывает трехдневное пребывание в Нижнекамчатске, а также упоминает о находившихся там девятерых японцах, которые прибыли с Алеутских островов.

Японцы, о которых упоминал Лессепс, были людьми Дайкокуя Кодаю За двадцать дней до того, как Шелехов отплыл из Охотска добывать бобра и морского котика, японцев прибило к острову Амчитка, где они провели четыре года.

Итак, мы упомянули японцев Дэнбэя, Саниму, Созу и Гонзу, людей с корабля Такэути Токубэя. Четырежды ступали японцы на русскую землю и сохранили память о себе где-то в старинных записях. Пятыми были Кодаю и экипаж с его судна. Лессепс встретился с Кодаю в Нижнекамчатске в феврале 1788 года, то есть спустя девяносто лет после того, как Дэнбэй пристал к берегам Камчатки, на семьдесят восемь лет позднее появления в России Санимы, на пятьдесят девять лет позднее Созы и Гонзы и, наконец, через сорок три года после того, как прибило к острову Онекотан судно Такэути Токубэя. По летосчислению «острова, неизвестно под которым государством находящегося», как говорил Атласов, это произошло в восьмой год Тэммэй,[4] на следующий год после того, как Мацудайра Саданобу стал председателем совета старейшин при феодальном правительстве бакуфу.