И. СМИРНОВ - А ЧЕМ РОССИЯ НЕ НИГЕРИЯ?

• Название: А ЧЕМ РОССИЯ НЕ НИГЕРИЯ?
• Автор: И. СМИРНОВ
• Жанр: Экономика

---

дальнейшего роста бедности, получиться не может. В середине 1980-х годов в Сайгоне (официально этот город переименован в Хошимин, но никто из вьетнамцев официальным названием в разговорной речи не пользуется) электричество отключали куда чаще, чем в годы войны! Нередко отключали и воду. К счастью, после смерти генсека вьетнамской компартии Ле Зуана (1985) строительство социализма в многострадальной индокитайской стране прекратили. И правильно сделали, поскольку вьетнамский народ на редкость мало соответствует такому общественному строю. С тех пор во Вьетнаме наб­людается устойчивый экономический рост. Но он начался со столь низкой ис­ходной точки, что до преодоления массовой бедности ещё далеко. Так что по­ка Вьетнам остаётся где-то в четырёхсполовинном мире.

Какой вывод мы обязаны сделать, рассмотрев опыт стран Юго-Восточной Азии? Этот вывод строг и ясен: страны, которые раньше других выбрали наи­более рыночную и наиболее открытую экономику, добились наибольших ус­пехов. И напротив, государства, долго пытавшиеся изолироваться от внешне­го мира (Вьетнам, Мьянма), ещё весьма далеки от преодоления массовой ни­щеты. Хотя их правительства давно взялись за ум и не только отказались от строительства социализма, но и всячески привлекают (а отнюдь не изгоня­ют) иностранный капитал.

Расслоение некогда единого «третьего мира» — не столько результат действия каких-либо объективных факторов, сколько следствие политики правящих кругов азиатских, африканских и латиноамериканских государств. Одни из этих стран поднялись во второй мир (а Сингапур — даже в первый), другие упали в пятый, а третьи толкутся где-то посередине.

Следует признать, что миф о «третьем мире» живуч, и его распространяет далеко не один г-н Паршев. Это яркий пример инерции общественного созна­ния. Однако мифы ничего, кроме вреда, не приносят, и их надо изживать. Ре­альный третий мир существует, но он невелик. А самое главное — большая часть России до него пока не дотягивается. Так что угроза падения до уровня «третьемировых стандартов» для нашей страны — мнимая. Если мы достиг­нем уровня настоящего третьего мира (скажем, Малайзии или Таиланда), то для нас это будет подъём, а отнюдь не падение. Например, в Таиланде ми­нимальная зарплата составляет 90 долларов в месяц. «Третьему Риму» до та­кой минимальной зарплаты ой как далеко! Да к тому же у нас не минимальная зарплата, а МРОТ. Любому человеку, мало-мальски знакомому с языкознани­ем, очевидно, что это слово одного корня с глагольными формами «мру», «мрут» и т.д., смысл которых предельно ясен...

ф-

ГЛАВА 8. СУЩЕСТВУЕТ ЛИ В РОССИИ ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ?

В России никогда не будет капитализма. У неё всегда будет свой специальный строй.

В.К. Плеве

При каком строе мы живём? Ответы на этот внешне не слишком каверз­ный вопрос в современной России отличаются большим разнообразием. Са­мая распространённая версия: у нас утвердился дикий, или бандитский, капи­тализм. Достоинство этого объяснения в том, что оно ухватывает внешнюю, наиболее наглядную сторону наблюдаемых в нашей стране социальных про­цессов. Действительно, сложившиеся у нас порядки похожи, пожалуй, всё-та­ки не на капитализм, а на советское пропагандистское представление о нём. Тут и вроде как бы частная собственность, и сильнейшее имущественное рас­слоение, и монополии. (Правда, монополии — отнюдь не характерный приз­нак капитализма, и в экономически развитых странах как раз существует жёсткое антимонопольное законодательство. Но советская пропаганда десяти­летиями бубнила о «господстве монополий», и многие советские люди в это верили.) Что касается определений «дикий» или «бандитский», то при всей своей эмоциональности и пристрастности они верно отражают некоторые черты нашего нынешнего уклада. Такие черты сложившегося у нас общест­венного «порядка», как несоблюдение законов, верховенство силы над пра­вом, являются очень существенными его особенностями.

Интересно отметить, что обслуживающие Путина и его режим журналисты полюбили утверждение, что нынешняя Россия движется по капиталистическо­му пути. Это пытается доказать, в частности, небезызвестный О. Султанов, не­когда изображавший из себя демократа и даже сумевший внедриться в «Новую газету». Но те времена прошли. Сегодня Султанов подвизается на страницах «Московской правды» — самого откровенного рупора коррупционеров. На­помню, что эта бесстыжая газета защищала даже «оборотней в погонах» от Ромодановского. И на её же страницах Султанов хвалит Путина за успехи в строительстве капитализма (6 января 2004 г.). Это можно назвать советской пропагандой наоборот. Ведь если в чём советская пропаганда убедила весь со­ветский народ, так это в том, что жить при «ужасах капитализма» совсем не так уж плохо.

Однако при всей своей популярности представление о России как о капи­талистической стране крайне уязвимо для критики. Многие всё-таки наслы­шаны о том, что при капитализме частная собственность «священна и непри­косновенна». А как обстоит дело в современной России? Ответ знает каждый: у любого из граждан России запросто могут отнять собственность. Не имеет

значения, кто этот человек: бедная старушка-пенсионерка или миллиардер Ходорковский. Так что настоящей частной собственности в нашей стране не существует. Имеется только некоторая условная собственность, которой данный индивид владеет лишь до тех пор, пока она не приглянулась кому-ни­будь более сильному и могущественному.

Но возможен ли капитализм без полноценной частной собственности? Ру­ководствуясь здравым смыслом, на этот вопрос надо ответить отрицательно. Для капиталистического строя охрана частной собственности — важнейшая из задач. Да и вообще, рыночный механизм способен нормально работать только там, где участники рынка равны перед законом. А если они не только не равны, но к тому же некоторые из них живут по понятиям? Очевидно, в этом случае мы имеем дело не с рынком в настоящем смысле слова, а с ка­чественно другой, пусть и внешне сходной с рынком, системой отношений. Так что в данном случае нельзя не согласиться с выводом г-на Паршева: «Строй, сложившийся у нас — это не капитализм» (с. 377).

Если сложившийся в России порядок не подпадает под определение капи­тализма, то, может быть, это феодализм? Близкую точку зрения в нашей печа­ти отстаивает даровитая и остроумная Юлия Латынина. А сотрудник Институ­та мировой экономики и международных отношений Николай Алексеевич Косолапов прямо говорит об установлении «неофеодализма» в современной России. Сходство господствующего у нас уклада и феодализма действительно велико. Их главная общая черта — условный характер собственности, кото­рой сеньор награждает своего вассала за верную службу. Скажем, известная семибанкирщина поддержала на выборах 1996 года Ельцина против Зюганова и в награду получила очень жирные куски бывшей государственной собствен­ности. Но если вассал перестаёт служить своему сюзерену, последний вправе отобрать у неверного всё, чем тот владеет. Так отняли собственность у Гусин­ского и Живило, а теперь отбирают у Ходорковского, Платона Лебедева и Невзлина.

Однако налицо и важные различия между феодализмом и нашим нынеш­ним укладом. Причём не в пользу современного порядка. Феодализм держал­ся силой обычая, который связывал руки не только слабым и убогим, но даже сильным и могущественным. У нас не то. У нас господствующий слой твёрдо уверен в том, что ему всё дозволено.

Разумеется, существующий ныне в России порядок нельзя называть и соци­ализмом. Хотя такая точка зрения — сравнительно редкая — тоже существу­ет. Я даже слышал от одной весьма интеллигентной дамы сравнение Путина с чилийским президентом С. Альенде. Действительно, аграрный строй у нас до сих пор более чем наполовину социалистический, сильны государственные или подконтрольные государству монополии («Газпром», РАО «ЕЭС России», «Российские железные дороги», телевидение). Но, несмотря на множество

сохранившихся до сих пор пережитков (их в России гораздо больше, чем, на­пример, в Китае), социализм как цельная система у нас давно развалился. Причём распад его произошёл не в 1991-1992 (как почему-то думают многие), а в основном ещё в 1988-1989 годах. Обломки социализма вошли в состав внешне похожей на рыночную системы и обрели новые черты. Взять хотя бы жилкоммунхоз! Сохранив в большинстве городов страны вполне социалис­тическое устройство, он вдруг приобрёл несвойственное ему прежде стремле­ние к получению максимальной монопольно-паразитической прибыли. Сей­час, правда, наблюдается тенденция к приватизации ЖКХ, но она возникла уже после того, как стали безудержно взвинчиваться цены на «услуги» крайне сомнительного качества.

Так что же у нас за система такая, ни на какой известный строй по сово­купности признаков не похожая? А может, никакого общественного строя в современной России вообще нет?